Читать интересную книгу Самодива - Красси Зуркова

– О мой бог, Тэш, он великолепен!

– Кто? – Я думала, она пытается преподнести мне преимущества свидания с Беном.

– Тот парень, что не сводит с тебя глаз последние пять минут. Ставлю на то, что он твой преследователь! Не оборачивайся, иначе он заметит.

Мне не нужно было оборачиваться – преследователь не покидал мои мысли всю ночь.

– Он пришел сюда с пловцами, но сомневаюсь, что он в команде. Я пару раз видела их соревнования и его определенно бы запомнила его. – Она продолжала смотреть в другой конец помещения через мое плечо. – Вообще-то, я удивлена, что такой парень пошел на концерт, посвященный Шопену. Он скорее похож на лидера европейской рок группы. И, Тэш, как бы я не надеялась, что в этот раз ты с ним познакомишься, мне кажется, тебе слишком рано связываться с тусовкой Плюща.

– Почему Плюща?

– Пловцы практически заправляют этим клубом. Никто не допускается в их компанию и, когда речь заходит об ухаживаниях, не стоит рассчитывать на что-то серьезное, неважно, насколько ты сексуальна или крута. Они преданны только команде.

– Если все дело в этом, тогда почему ты беспокоишься, что я могу связаться с ними?

– Потому что знаю, что тебе нравится этот парень. И, судя по тому, что я слышала, вся их банда не заслуживает доверия.

– Ты никого не считаешь достойным доверия.

– Именно. И в большинстве случаев, к несчастью, я оказываюсь права.

– Почему бы тебе не предпочесть доверять людям и оказываться неправой?

Это было напоминанием тому, насколько мы с Ритой разные. Рожденная в Венгрии, она выросла в Америке, где, как я успела понять, защита самого себя от эмоционально воздействия других людей было лучшим решением. В моей же культуре существует презумпция невиновности, пока не будет доказано обратное.

– Тэш, я серьезно. В перестраховке нет ничего плохого.

– Вообще-то есть. Я была вынуждена перестраховываться всю свою жизнь. Разве не следует давать каждому праву на ошибку или в каком-то случае на две?

Она покачала головой.

– Твоя ошибка только что ушла, кстати. Очень жаль.

Я повернулась лишь для того, чтобы увидеть, как он уходит через дверь. И это все? Он даже не подойдет сказать "привет"?

Следующие полчаса пронеслись мимо, не оставив и следа – я улыбалась, общалась, танцевала, как будто внешняя сила побуждала мое тело продолжать двигаться. Когда я решила уйти гораздо раньше кого-либо еще, Рита и Бен обеспокоились, он даже предложил довезти меня до Форбса. Я сказала, что поймаю университетский шаттл, хотя у меня и не было намерения делать это. Мне нужна была долгая, уединенная прогулка.

Также я хотела позвонить родителям и рассказать им о Карнеги. Я откладывала звонок всю неделю в ожидании лучшего настроения, чтобы ничто не смогло бы омрачить момент, когда я буду преподносить им новости. Теперь же я просто села на одну из множества университетских скамеек и набрала номер.

В Болгарии в тот момент было семь утра. Папа уже некоторое время бодрствовал, а вот мамин голос звучал сонно.

– Аа? Нью-Йорк... что там?

– Я буду играть там в ноябре, мам. Карнеги Холл! Ты можешь представить?

Ответа не последовало – возможно, она подумала, что все еще спит. Как бы я хотела видеть ее лицо, как оно меняется, когда до нее доходит смысл новости. Но в этом и состояло проклятие телефона: я никогда не узнаю.

Наконец из второй трубки раздался голос отца:

– Теа, крошка, это великолепно! Рассказывай нам все! Когда? Как?

Я доложила им детали: Альбенис, Уайли, сумасшедший накал от всего этого. А на другом конце снова настала тишина.

– Мам? Пап? Вы в порядке?

Конечно же с ними все было хорошо. Они были взбудоражены. Горды. И счастливы. Затем прозвучало предложение, которое разбило мне сердце:

– Ты должна пообещать сделать много фотографий.

Не было необходимости объяснять друг другу, что мы чувствовали в тот момент. Как они будут тихонько сидеть дома в ночь моего большого фортепианного триумфа, или как в те несколько секунд аплодисментов я посмотрю со сцены Карнеги Холла, чтобы увидеть пустой зал, мир, в котором я никого не знала и не любила.

За все годы тяжелого труда и бесконечной практики, когда оба родителя брали дополнительные смены, чтобы оплатить уроки на фортепиано, музыкальные лагеря, звукозаписывающие студии и взносы для участия в соревнованиях, ни один из нас не мог помыслить, к чему это приведет. Что однажды я буду жить в Америке. Что перелет от дома и недельное проживание в отеле Нью-Йорка будет стоит больше, чем их годовой оклад. Больше, чем я смогу заработать в столовой за весь первый курс.

Я положила трубку, чувствуя такую грусть, что почти отправилась обратно в Колониальный клуб. Но это ни к чему не привело бы (разве что, может, вызвало еще более обеспокоенные взгляды моих друзей), так что вместо этого я пошла в Форбс – вперед по пустынным аллеям, через внутренние дворы, которые периодически оживали благодаря врезающимся в стенки фонаря насекомым, либо из–за мерцания выключаемого в окнах света. Кампус утопал в тишине ночи начала октября, на границе сезонов, когда плотная летняя жара все еще теплится в камнях и древесной коре, но с каждым днем все слабеет, содрогаясь от приближающейся осени.

Наконец, на горизонте появился Форбс. В ночь четверга, когда все отправлялись на вечеринки, общежитие напоминало тонущий корабль: покинутый, все еще ярко освещенный, разрушаемый своей же собственной безмолвностью. Я прошла по пустому коридору к своей комнате, вытащила ключ и вставила его в замок...

– Я беспокоился, что ты можешь вернуться не одна. – Вытянувшаяся рука толкнула и открыла для меня дверь.

– Риз? Я не люблю, когда меня пугают... – Я могла бы поклясться, что лишь секунду назад коридор пустовал. – Кто сказал тебе, где я живу?

– У серийных убийц есть секреты. Шантаж. Подкуп. – Он увидел, что его «бородатые» шуточки напугали меня снова. – Или, как в данном случае, выпытывание информации у персонала Форбса. Что было сложной задачей, учитывая, что я все еще почти ничего о тебе не знаю.

– И что из этого? Ты сказал, тебе не нужно меня знать, так ведь?

– Я имел в виду не это.

– А что же ты имел в виду?

– Просто... хотеть кого-то. Без каких-то углублений в прошлое, на что ты посягала раньше – кто я такой, что из себя представляю, где живу.

– Ну, да, но я не могу пойти куда-то с парнем, только если он не...

– Только если он не признает, что облажался? Тогда я вел себя как придурок. Но, обещаю, больше подобное не повторится.

– Что не повторится? Тебе больше не нужно будет "обладать мной"?

– Нет. Я больше не оставлю тебя одну.

Что-то в его обещании напугало меня. Я осознала, как быстро начала верить его очередному обещанию, которое он даже не подразумевал: что он не исчезнет из моей жизни.