Читать интересную книгу 20 000 лье под водой - Жюль Верн

Десять матросов из экипажа, вооруженные ломами и кирками, поднялись на палубу и стали скалывать лед вокруг корпуса судна. Когда они с этим покончили, мы все сошли вниз и люк захлопнулся. Балластные цистерны заполнились водой, и «Наутилус» начал погружаться.

Я отправился в салон вместе с Конселем, чтобы взглянуть на глубинные слои Антарктического океана. Стрелка манометра поползла по циферблату вправо, и одновременно ртуть в термометре начала подниматься.

На глубине трехсот метров мы уже были ниже многолетних льдов и подошв самых крупных айсбергов, но «Наутилус» все еще продолжал погружение. Наконец мы достигли глубины восемьсот метров, и судно капитана Немо, не отклоняясь от пятьдесят второго меридиана, устремилось прямо к полюсу. По моим подсчетам, до него было чуть больше пятисот лье, а «Наутилус» шел со скоростью двадцать шесть миль в час. Если ничто нам не помешает, через сорок часов мы окажемся на месте.

Часть ночи мы с Конселем провели в салоне, но антарктические глубины были пустынны и почти безжизненны. Глазу не за что было зацепиться, и лишь вибрация корпуса указывала на то, что мы идем на хорошей скорости.

Немного поспав, я уже в пять утра занял свой пост у окна салона. Электрический лаг показывал, что «Наутилус» замедлил ход. Судно неторопливо поднималось к нижней поверхности льдов.

Я отчаянно волновался. Свободно ли море у полюса или мы снова столкнемся со льдами? Увы – сильный толчок засвидетельствовал, что «Наутилус» уткнулся в лед. Мы находились на глубине трехсот метров, а значит, над нами была почти полукилометровая толща льда!

В тот день «Наутилус» неоднократно пытался пробиться к поверхности, но всякий раз над ним оказывался несокрушимый ледяной «потолок». В иных местах толщина ледяного покрова достигала километра и более. Никакой надежды!

Наступил вечер, но ничего не изменилось, за исключением того, что ледяной массив над нами несколько истончился. Согласно установленному на борту распорядку еще четыре часа назад нам полагалось бы пополнить запасы воздуха, однако осуществить это пока было невозможно. Впрочем, дышалось легко, и это притом, что еще не начали использовать запасные резервуары.

В ту ночь я спал вполглаза и даже несколько раз вскакивал с постели, когда «Наутилус» вновь принимался прощупывать ледяной «потолок». А в три часа утра приборы в салоне показали, что нижняя граница ледового поля располагается всего в пятидесяти метрах от уровня моря. Сто пятьдесят футов отделяло нас от поверхности океана!

Я не сводил глаз с манометра. Судно шло по касательной к все истончавшейся поверхности ледового поля. А в шесть утра памятного для меня дня – 19 марта – в резко распахнувшуюся дверь салона стремительно вошел капитан Немо.

– Над нами открытая вода! – сообщил он.

14

Южный полюс

Я поспешил на палубу.

Вокруг простиралась необозримая водная ширь. Лишь несколько мелких айсбергов покачивались на зеленовато-синих волнах, а на севере вырисовывалась изломанная линия ледяных хребтов. Воздух гудел от гомона тысяч птиц, а вода местами закипала от неисчислимых рыбных косяков. Термометр показывал три градуса ниже нуля: это все равно, как если бы после суровой зимы внезапно наступила весна.

– Это полюс? – с замиранием сердца спросил я.

– Пока не знаю, – ответил Немо. – В полдень попробуем определить координаты.

В десяти милях к югу виднелся одинокий остров, возвышавшийся метров на двести над уровнем моря. Узкий пролив отделял остров от более обширной суши, может быть, даже части материка, о чем трудно было судить, так как береговая полоса терялась за линией горизонта.

Опасаясь сесть на мель, «Наутилус» остановился в трех кабельтовых от галечного берега, над которым господствовали величественные утесы. Шлюпка была спущена на воду. Капитан, два матроса с астрономическими приборами, Консель и я сели в шлюпку.

Было десять часов утра, но Нед Ленд так и не появился из каюты – все, что ни делал капитан Немо, вызывало у него глухое недовольство. Тем более он не желал стать свидетелем его торжества.

Несколько взмахов веслами – и мы пристали к берегу. Консель хотел было выскочить на сушу, но я остановил его.

– Сударь, – сказал я капитану Немо, – вам принадлежит честь первым ступить на эту землю.

– Вы правы, профессор. – Капитан не скрывал волнения. – И я не колеблясь сойду туда, где ни одно человеческое существо не оставило своего следа!

С этими словами он легко спрыгнул на гальку. Взобравшись по отвесному ребру на вершину утеса, возвышавшегося на оконечности мыса, Немо остановился там и скрестил руки на груди. Поза его была торжественной и сосредоточенной.

Спустя минуту-другую он окликнул нас, и мы с Конселем выпрыгнули из шлюпки, а матросы-гребцы остались на месте.

Почва здесь состояла из красноватого туфа, похожего на толченый кирпич. Пемза и шлак выдавали ее вулканическое происхождение. Кое-где из-под земли выбивались легкие дымки с сернистым запахом – свидетельство вулканической активности. Однако, взобравшись на вершину утеса, в радиусе десятка миль я не обнаружил ни одного вулкана, хотя мне было достоверно известно о существовании в этих краях как минимум двух огнедышащих гор, обнаруженных еще Джеймсом Россом.

Растительность на острове была крайне скудной. Мхи и лишайники лепились к черным скалам, а прибой выбросил на берег несколько прядей красных водорослей. Зато вся береговая галька была перемешана с раковинами мелких моллюсков – морских чашечек, буккардов и клионов.

А вот в воздухе кипела жизнь! Над нами вились стаи буревестников, поморников, крачек, буквально оглушая нас своими криками. Тысячами восседали они на уступах скал, а пингвины безбоязненно разгуливали у самых наших ног. В вышине проносились альбатросы с трехметровым размахом крыльев и крупные птицы с синим оперением, которых мне довелось видеть только здесь.

Туман, застилавший небосклон, все еще не рассеялся; до полудня оставалось около часа, а солнце упорно не показывалось. Это меня беспокоило – невозможно определить широту, если нет солнца, а выяснить другим способом, достигли мы Южного полюса или нет, мы не могли.

Капитан Немо ждал, опираясь на выступ утеса и поглядывая на небо.

Воспользовавшись тем, что до полудня еще оставалось время, мы с Конселем отправились прогуляться по берегу. Обогнув утес, мы увидели очень уютную бухту, глубоко врезавшуюся в гранитные берега. Здесь весь галечный пляж и несколько льдин, прибитых течением к скалам, оказались занятыми морскими млекопитающими, среди которых я заметил тюленей-крабоедов, тюленей Росса и морских слонов. Животные располагались группами: самцы охраняли своих самок, те кормили детенышей, а тюлени-подростки резвились в волнах прибоя. Великолепные пловцы и охотники, на суше эти антарктические млекопитающие выглядят курьезно и передвигаются короткими судорожными скачками.

К тому моменту, когда мы вернулись к капитану Немо, солнце так и не показалось, более того, из тумана начал сыпаться мелкий колючий снег.

Я молча встал рядом с капитаном. Можно понять его волнение: послезавтра, 21 марта, наступит равноденствие, солнце скроется за горизонтом и начнется долгая полярная ночь. Если сегодня не удастся определить полуденную высоту солнца, мы так и останемся в неведении относительно того, достигли мы полюса или нет.

Внезапно облачная пелена разорвалась. Поднявшийся ветер уносил клочья сероватого тумана. Капитан Немо решительно направился к вершине утеса, а я едва поспевал за ним.

С той высоты, на которой мы оказались через несколько минут, перед нами открылось море с кромкой сплошных льдов на севере. Вокруг лежали нагромождения базальта и гранита, а внизу, в бухте, десятки китов выпускали фонтаны. Позади нас простиралась необозримая таинственная суша, ожидавшая своего исследователя. Блеснула на миг бирюзовая голубизна неба, и, подобно огненному шару, наполовину срезанному лезвием горизонта, на севере показалось солнце!

Капитан Немо вооружился зрительной трубой с зеркалом, исправляющим погрешности при преломлении лучей. Я держал в руках судовой хронометр. Сердце мое учащенно билось.

– Полдень! – наконец воскликнул я.

– Южный полюс! – торжественно произнес капитан Немо.

Последние лучи стремительно уходящего за горизонт светила золотили вершину утеса, а ночные тени уже ползли по его склонам.

В эту минуту капитан, положив руку на мое плечо, произнес знаменитую формулу, которая не раз звучала из уст самых великих путешественников и мореплавателей прошлого:

– Сегодня, девятнадцатого марта тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года, я, капитан Немо, достиг Южного полюса, или девяностого градуса южной широты, и вступил во владение всей этой частью суши. И совершил я это не по чьей-то воле, а по своему желанию!

И с этими словами он развернул черный флаг с вышитой на нем золотом буквой «N», который тут же затрепетал на ветру.