Читать интересную книгу Лес - Светлана Тюльбашева

только лес. На секунду я подумала, что он решил отвезти нас обратно в лес и выкинуть там, нужно открыть дверь и выпрыгнуть из машины, бежать, но как: Лика без сознания.

Через пару минут я увидела табличку «Шижня», и начались дома.

— Это город? — спросила я. — Там больница? В лесу?

— Поселок, какой город еще. В больницу сегодня не повезу, поздно уже, дороги размокли, я, пока из города ехал, дважды застрял. Да не боись, переночуете у меня, а завтра я вас отвезу.

Мы остановились у деревянного дома с покосившимся забором.

— Приехали, — сказал мужик. — Добро пожаловать в Шижню, так сказать.

В доме было еще теплее, чем в машине. Я зашла в дом, увидела маленькую комнату с белой печью, прислонилась к стене и закрыла глаза. Нужно было вернуться за Ликой. Разговор по дороге отнял последние силы, кружилась голова, казалось, что я с минуты на минуты потеряю сознание. Мужик зашел в дом с Ликой на руках и отнес ее в дальнюю комнату. Я пошла следом, опираясь рукой о стены. В маленькой пыльной комнате стоял сервант и железная кровать с ватным матрасом. На ней лежала подушка без наволочки, из уголка высовывались белые перья.

— Можете тут поспать, — сказал мужик. — Постельное белье я вам не дам, уж извините, грязные вы, кто это за вами потом стирать будет. Кровати еще одной все равно нет, так что можете на этой вместе спать. Ты есть будешь?

— Нет, — ответила я, подавив тошноту. — Нужно вызвать врача, у вас есть телефон?

— Какой еще телефон, — засмеялся мужик, — нет тут телефонов. Да и не поедет врач сюда. Я же сказал — завтра в больницу вас отвезу, сегодня тут переночуйте.

— Лике нужно к врачу.

— К какому еще врачу, я же сказал тебе, дороги размокли, я дважды застрял, пока сюда ехал.

«Ладно, — подумала я, — ладно. Посижу немного, голова перестанет кружиться, и найду кого-нибудь из соседей. Кто-нибудь нас отвезет. Кто-нибудь поможет». Я села на кровать рядом с Ликой, затем прилегла на грязную подушку, свесив ноги с кровати. «Сейчас встану и пойду». Наступила темнота.

2

Мама Анки была классной. На ее руках блестели и переливались браслеты и кольца, в салоне пахло духами. Чем-то она напоминала тетю. А когда она сказала, что в дверях задних сидений лежит печенье и его можно есть, сколько хочется, сходство с тетей стало совсем очевидным и Гриша полюбил ее окончательно. Жаль только, что она слишком аккуратно и плавно вела машину, тормозя перед каждым поворотом и никого не обгоняя, поэтому двигались они медленно. Впрочем, и этим она напоминала тетю. Бабушка водила машину не так.

— А где вы раньше жили, Гриш? — спрашивала она.

— В лесу. В смысле, в деревне. Но у нас дом был такой — вокруг лес, до соседей идти долго, — сказал Гриша, доедая вторую печеньку.

— Тебе там нравилось?

Гриша задумался.

— Когда маленький был, очень нравилось. Потом вырос, и захотелось чего-то нового. Подружиться с кем-то. Путешествовать. Тетя рассказывала мне про путешествия, и я хотел тоже путешествовать, но мы только в город ездили.

Мама Анки внимательно посмотрела на него в зеркало заднего вида.

— Слушай, можно спросить, я вот не понимаю. Вы же с Анкой ровесники вроде бы? Но в школу ты не ходишь. Или ходишь в какую-то местную?

— Со мной бабушка занимается. Я не хочу в школу, мне не нравится математика, и писать я не люблю, но бабушка угрожает, что, если я буду плохо заниматься, она меня в следующем году в школу отдаст.

— О, то есть ты на домашнем обучении. Знаешь, в Москве сейчас очень модно домашнее обучение, у меня есть знакомые, которые детей из школы забирают и учат сами. Но я бы не смогла с Анкой сама заниматься, мы бы все время ругались.

— А мы с бабушкой и ругаемся.

Грунтовка закончилась, они выехали на шоссе. Дорога стала твердой, и можно было ехать быстрее, но они все равно двигались слишком медленно. Вот когда тетя так ездит, бабушка на нее ругается: «Чего опять тормозишь, мы так до вечера не доедем», но на чужую маму Гриша постеснялся ругаться. Интересно, обнаружили ли уже его отсутствие. Наверняка обнаружили. Наверное, дома разнос будет. С другой стороны, если он докажет, что Тамара жива и здорова, а может, и старая Анна жива и здорова, родители, наоборот, обрадуются и не будут ругаться. Может, отец даже скажет: «Ну ты даешь!» — со своей интонацией, когда он чем-то очень доволен. Иногда он говорит «ну ты даешь» в другом смысле, но и интонация тогда другая.

— Отец твой с дядей в городе работают, да? Не скучаешь?

— Немного скучаю. Раньше они меньше работали, клево было. Мы на охоту вместе ходили, а в этом году ни разу еще не охотились.

— На охоту? Ты тоже ходил?

— Конечно!

Мама Анки смотрела на Гришу в зеркало заднего вида со странным выражением лица.

— С ума сойти. Я вот мясо не ем, даже представить не могу, как это — убить живое существо.

— В лесу без мяса не прожить, — сказал Гриша. — Рыба еще есть, но одной рыбой тоже не проживешь. Еще ягоды, грибы. Мы летом ягоды и грибы собирали и в погребе хранили. Но без мяса все равно плохо будет. И мы иногда ездили в деревню, продавали мясо и покупали картошку, морковку, молоко и еще что нужно. На рыбу и ягоды мы бы все это не смогли покупать. А тетя однажды выменяла кусок кабанятины на духи, бабушка так ругалась.

— С ума сойти, — повторила женщина.

Гриша понял, что ей нравится рассказ, и продолжил:

— Я однажды сам оленя застрелил. Жалко его было, конечно, но папа сказал, что мне нужно учиться стрелять. Я ружье не мог удержать, маленький еще был, он придерживал ружье, а я целился и стрелял. Точно в голову ему попал, олень сразу умер, не мучился. А сейчас я еще лучше стреляю и ружье могу сам держать.

— Как жалко оленя, — расстроилась Анка, — бедный олень.

— Жалко. Ну что поделать, — сказал Гриша, — жить как-то надо.

Машин становилось все больше. На горизонте появились трубы, в небо из них поднимались клубы пара — очертания города. Лес прерывался на огромные незасеянные поля с низкой травой с проплешинами, на пыльных обочинах стояли придорожные кафе, автомойки, шиномонтажки, шашлычные, парковки с гигантскими фурами. Гриша прилип к окну.

— Слушай, я не знаю, корректно ли об этом спрашивать, но мне давно интересно: а где твоя мама?

Настроение сразу же испортилось.

— Умерла, — коротко ответил Гриша.

— Извини, — сказала женщина, напомнив интонацией Анку. — Не знала. Могла бы и догадаться, конечно, вот я дура. Не хотела тебя расстроить.

Гриша вздохнул.

— Мама все хотела в город переехать. Говорила даже, что меня заберет и уедет, что ей надоело так жить, но бабушка говорила, что нельзя уезжать, что в городах грязь и толпы, и вообще опасно. Они ругались все время. А потом мама Танечку родила и заболела.

— Серьезно заболела?

— Да, очень. Ей так больно было, она плакала все время и мучилась. Тетя — врач отличный, лучше любого городского врача, но даже она сказала, что помочь не может, что срочно в больницу надо. Отец с дядей сделали носилки и понесли ее, но потом вернулись с носилками и сказали, что она по дороге умерла. Я подошел, а она лежала и не шевелилась, не говорила ничего уже.

— Господи, — сказала мама Анки, — какой ужас. Мне так жаль.

Гриша посмотрел в окно, они проезжали мост над бурлящей водой. Внизу в оранжевых надутых жилетах на байдарке люди