Читать интересную книгу Золушка для босса (СИ) - Амурская Алёна

— Всегда пожалуйста, — хрипло отвечает Царевичев, цепляясь неотрывным взглядом на мое лицо и не опуская его ниже моего подбородка ни на миллиметр. — Готов поддерживать тебя в любое время дня и ночи. Только позови.

— Как… Ангелина? — спрашиваю я, абсолютно не понимая, почему это делаю именно сейчас, когда сижу перед ним в таком откровенном виде.

Голова с каждой секундой кружится всё сильней, и дыхание сбивается, как от быстрой ходьбы. А Царевичев… дышит так же неровно. И смотрит.

Как же пронзительно он на меня смотрит! Боже.

— Мы подписали бумаги о разводе через моего знакомого судью, — отстраненно произносит он, и я вижу, как расширяются его зрачки, когда взгляд останавливается на моих губах. — А с другими. другими вопросами… мы разбираться будем завтра, когда она смирится с тем, что ее ждет. Волчарин раньше времени проговорился.

— Сильно скандалила? — зачем-то уточняю я и лихорадочно облизываю пересохшие от волнения губы.

Царевичев следит за движениями кончика моего языка с таким интенсивным вниманием, как будто от этого зависит его жизнь.

— Сильно, — эхом произносит он. — Очень сильно. — Жаркая интонация, с которой звучат эти слова, создаёт волнующую иллюзию, будто мы говорим о чем-то интимном… и погружает меня в какое-то безумно лёгкое и феерически приятное состояние. Как если бы я хлебнула волшебного зелья и обрела способность летать.

— Катя… — Царевичев медленно поднимает руку, чтобы прикоснуться к моей щеке.

Что-то падает на пол с громким стуком между ним и бортиком джакузи.

Я машинально опускаю туда взгляд и вижу пакет, из которого выпали туфли. Очень знакомые и красивые голубые туфли с густой россыпью мельчайших хрустальных капель на всей поверхности носков.

Те самые, которые я швырнула в Царевичева на лестнице в праздничный вечер, прежде чем сбежать в парк.

Мысли в моей голове окончательно приобретают структуру полного хаоса. Меня буквально разрывает от тройственного желания — то ли срочно чем-нибудь прикрыться, то ли сократить расстояние между нами… толи задать вопрос.

Зачем он притащил в квартиру эти несчастные «хрустальные» туфли?

Царевичев тоже смотрит на упавший пакет, потом молча отстраняется и зачем-то подбирает сверкающие туфли с пола. А я сразу же пользуюсь этим мгновением, чтобы быстро подтянуть колени к груди, обхватить их руками и почувствовать хоть какую-то иллюзию прикрытости.

Понимаю, что у меня всё равно получается эдакий вариант лайтовой обнаженки, но сейчас некогда об этом размышлять. Всё тело горит от смущения и невыразимо приятного волнения.

Поднимаю глаза на Царевичева, стоящего передо мной с туфлями в руках, и невольно улыбаюсь странному выражению его лица. На нем застыла противоречивая смесь досады и восхищения, а взгляд жадно скользит по моим плечам и рукам, которые лежат на коленях замком.

— Катя, ты поразительная девушка, — вдруг сообщает о медленно и задумчиво. — Не знаю никого, кто с такой невинной лёгкостью испытывал бы грани мужского терпения и оставался таким наивно чистым. Знала бы ты, о чем я сейчас думаю.

Он говорит со мной о своих потребностях, осознаю я. Говорит так нежно и голодно, что у меня внутри впервые рождается трепетное, типично женское желание поддразнить желанного мужчину. И слышать, как он заявляет, границы его терпения легкой провокацией.

Только на сей раз надо сделать это с полным пониманием происходящего и его последствий.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Артём, — с тихим весельем сообщаю ему, и его медовые глаза вспыхивают.

— Да неужели? — он непроизвольно дёргается немного вперёд, как будто находится под непреодолимой силой магнетического притяжения, и останавливает себя сам, уперевшись рукой в мокрый край джакузи. — И о чем же… по-твоему… я думаю?

— О туфлях, — невинно киваю я на только что подобранную им обувь. — Ты ведь так их любишь. Даже спишь с ними в обнимку. Жениться на них случайно не собираешься?

— Нет у меня другие планы, — серьезно отвечает Царевичев, но уголки его губ подрагивают, выдавая улыбку. — Может, у тебя и на этот счёт есть догадки?

— Конечно! Думаю, ты планируешь жениться на той, чьим ножкам… — и тут я запинаюсь.

Шутки шутками, а мне всегда была присуща глубокая внутренняя неуверенность в себе.

То ли из-за воспитания, то ли из-за неизменного чувства социального унижения, в котором я росла… но самоуверенно заявлять некоторые очень важные для меня вещи я попросту не могу.

Даже в шутку.

Ведь в глубине подсознания у меня всегда таился и таится страх а вдруг я ошибаюсь? Вдруг сейчас мой любимый босс холодно рассмеется и скажет, что я слишком много о себе возомнила? И женитьба сразу после развода — это слишком серьезный шаг для него..?

— Ну что же ты замолчала? — вкрадчиво напоминает о себе Царевичев. — Ты движешься в правильном направлении, моя Золушка. Потому что я и правда планирую жениться на той, чьим ножкам… — он неожиданно погружает руку в бурлящую воду джакузи и властно хватает меня за щиколотку, чтобы вздернуть ее вверх, и с нескрываемым вожделением припечатывает: — …придутся впору эти туфельки.

Рукав его рубашки намок по самый локоть, и с него ручьями стекает вода, но Царевичев не обращает на это никакого внимания. Он смотрит мне в глаза, удерживая плененную ногу на весу… и хозяйски поглаживает мою кожу на месте захвата большим пальцем.

Я хочу что-то сказать, но не могу. От волнения языку меня попросту онемел.

— Давай проверим, Катя, — тягучим низким голосом предлагает он.

А затем с мучительной медлительностью надевает на мою ногу туфлю, которая в мягком свете ламп надо мной кажется действительно хрустальной.

Глава 27. Босс всегда берет своё

Декоративные капли прозрачных кристаллов на поверхности носка сияют и рассыпают тысячи бликов, отчего джакузи кажется наполненным не водой, а чистым прозрачным светом.

Я любуюсь этим зрелищем, как завороженная. И стоит мне шевельнуть кончиком туфли, как блики хрустального света возобновляют свою чехарду на воде.

— Будь моей женой, Золушка, — тихо произносит Царевичев, и я чувствую его пристальный взгляд на своем лице — Выходи за меня. Выходи.

Он вдруг жадно прижимается губами к моей щиколотке, которую так и держит одной рукой. Я прерывисто вздыхаю от неожиданности и широко распахнутыми глазами смотрю на него в полном смятении. В его порыве столько любви и страстного преклонения, что оставаться равнодушной просто нереально.

И мне кажется, что этот обжигающий поцелуй не просто ставит любовное клеймо на моей коже. Он как будто начинает жить своей жизнью и поднимается всё выше… от щиколотки к колену… от колена к бедру.

Пока не расцветает жарким пламенем в центре моего живота.

В это же мгновение у меня сбивается дыхание. Грудь вздымается так, будто мне не хватает кислорода, а во всем теле и голове просыпается самое чудесное безумие в моей жизни. Оно просыпается вместе с новой Катей — той, у которой на глазах сбываются самые потаённые мечты о счастливой любви. И тогда я понимаю.

Вот оно, моё чудо. Только руку протяни и возьми.

— Катя… — шепчет Царевичев, продолжая увлечённо целовать мою ногу. — Ты выйдешь за меня, маленькая?

Так и не услышав от меня ни единого слова, он поднимает голову, чтобы взглянуть мне в глаза и настойчиво проговорить:

— Не бойся этого, Катя. Всё нормально. Тебе достаточно просто сказать.

— Да! — горячо выдыхаю я.

А затем совершенно неожиданно даже для самой себя хватаю Царевичева за руку и втягиваю прямо в джакузи.

Выражение лица Царевичева, оказавшегося в бурлящей теплой воде в рубашке и брюках — к счастью, пиджак он успел сбросить в гостиной, — надо видеть. Там настолько нетипичные для босса эмоции, что он становится вдруг похожим на радостно замершего мальчишку, который заполучил страстно желаемый подарок раньше обещанного срока.

Он лежит на мне пару мгновений, отфыркиваясь от капель и уперевшись обеими руками в бортики, чтобы не утопить меня. Под его массой я так сильно погрузилась в воду, что на поверхности могу держать одно лишь лицо, и цепляюсь за Царевичева обеими руками и ногами, как приклеенная. Мысли и эмоции пребывают в совершенном хаосе, но от нашего совместного падения я немного прихожу в себя.