Читать интересную книгу Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси - Нина Молева

— Прости, родная. Никак нельзя нам, Аринушка, в несогласии расставаться. Всю жизнь одним снопом держались…

Губы зашевелились. Голос как вздох.

— Не всю… Не всю…

— Все еще зло на меня из-за престола держишь, Аринушка. Так пойми, не было такой силы, чтобы за царицей власть удержать. Обычай у нас иной. Вспомни, как искал тебе женихов, чтобы с мужем законным могла бы на престоле утвердиться, чтобы…

Голос как вздох.

— О престоле поздно… перед престолом Всевышнего… скоро.

— Ангели тебя там ждут, безгрешная твоя душа, Аринушка. Там отдохнешь, блаженство испытаешь. А нас, грешных, прости ради Христа. В чем вольно или невольно перед тобой согрешили. Что тебе, родная, с собой наши обиды да грехи брать. Не нужны они…

— Нужны… навсегда нужны… обманул ты меня… в грех ввел… с царевичем… знала, нежить ему… не воспротивилась… должна была… С тем и отхожу, не удалось вам… царевича… убить… за иное дитя невинное… грех на душу взяли… жив… жив…

— Что говоришь, Аринушка? Как жив? Откуда взяла? Кому сказала?

— Радоваться… радоваться тебе надо… Все знают… Слава Господу… Не приемлет он твоей власти… Людей твоей властью карает… Страшно карает…

— Мало я для них делаю, Аринушка? Поглядела бы, сколько в Москве нашей украшений прибавилось, чего только не построилось.

Глаза тихо-тихо приоткрылись. Глядят строго. Как казнят.

— Зачем… зачем строилось… народ голодом премирает…

— Знала бы ты сестрица, сколько милостыни из царской казны раздаю, сколько нищих и убогих привечаю. Ежедневно!

— Не родит земля под твоей державою… Третий год зернышка единого не выросло… тебя… на носилках… из дворца в собор выносят… живым покойником…

— Как это — живым покойником! Чтобы народ слухам не верил, будто умер их государь, будто…

— Был царевич в Москве… был… все видели… на Посольском дворе жил…

— Бредишь, Аринушка, бредишь!

— И еще придет… скоро… совсем скоро… за все грехи наши…

26 октября 1603 умерла царица Александра. Похоронена 27-го.

В конце октября почила в Бозе старая царица Александра, вдова блаженной памяти царя Федора Иоанновича, сестра нынешнего царя Бориса, постригшаяся в монахини… она умерла, как говорят, единственно от душевной скорби, ибо видела несчастное положение страны и великую тиранию своего брата, погубившего все знатные роды, и предсказала ему много несчастий, которые падут на него; однако всегда была хорошо расположена к нему и была ему доброй советницей; так что он был ее смертью чрезвычайно опечален, но Бог всемогущий взял эту царственную жену из сей плачевной юдоли, чтоб она не видала и не испытала приближавшегося несчастья; и ее похоронили в церкви Вознесения в Кремле, и весь народ горько плакал и был, и это было 27 октября.

Исаак Масса. «Краткое известие о Московии в начале XVII в.»

Ясновельможный пан воевода велел дочь позвать. Приосанился. Разрядился. Не одну чашу вина, поди, для храбрости выпил.

— Вот и до тебя очередь дошла, кохана цуречко — дочка любимая. Тебе, Марыню, решать, кем быть хочешь.

— Пусть отец яснее выразится.

— Куда яснее. Полагают магнаты наши и шляхта — пора на Москву идти. Бояр, боярских детей — о дворянчиках уж не говорю — приезжает множество. На царя Бориса жалуются. Другого царя себе просят. На помощь нашу большие надежды возлагают.

— Пусть меня простит ясновельможный отец, но что мне в том?

— А то, что будем мы поддерживать царевича, что столько лет на хлебах и попечении нашем живет. Пойдем с ним до Москвы.

— И что же? Так король решил?

— Я полагал тебя умнее, цуречко. Какой король? Зигмунт не имеет ни воли, ни признания народа. Запутался в юбках своих немок. Он Польше тоже не нужен.

— Вот теперь и вовсе ничего не понимаю.

— Поймешь, Марыню, хоть и молода ты очень.

— Святой отец сказал, молодость как болезнь: проходит.

— Как болезнь, надо же! Хорошо бы эту болезнь в себе до седых волос носить — куда легче жить-то бы было.

— Так чего же ждет от меня отец?

— Не торопись! Ишь, тебя в крутом кипятке купали. Удержу не знаешь! А мне нужно, чтобы ты не только все поняла, да еще на всю свою жизнь прикинула. Приказать тебе в таком деле не могу — сама решай, сама за себя оставайся в ответе.

— Отец начинает запугивать меня? Я не из трусливых.

— Знаю. Так вот король боится московского похода, и это нам на руку. Мы поддержим царевича, поможем ему обрести отцовский престол, прибавим к своим силам силы московские и вернемся в Польшу, чтобы сменить короля. Если все пойдет по нашим планам, Дмитрий станет королем двух держав — Польской и Московской. Настоящим императором… А супруга его императрицей.

— Супруга? Вы знаете, кто это будет?

— Ты же просила у меня царственного жениха, цуречко, разве нет? Жених перед тобой.

— Но он не делал мне предложения. Не объяснялся в любви.

— А вот это твое дело, Марыню. Отец поддержит тебя — как же иначе! Только при условии вашего брака и поддержанных тобою обязательств мы дадим царевичу средства для похода и солдат. Но ты должна заставить его опуститься, у своих ног. Иначе ты никогда не сможешь добиваться от супруга всего, что пожелаешь.

Он должен зависеть от тебя, но и обожать тебя, как покойный король Зигмунт II Август обожал свою Барбару Радзивилл, которая, кстати сказать, известна под фамилией своего первого мужа. Ее собственное происхождение представляется более чем сомнительным. Но любовь не рассуждает.

— Мне нужны будут модные платья — эти слишком просты и не могут покорить ничье воображение.

— Значит, ты согласна?

— Еще притирания. И непременно самые дорогие итальянские духи.

— Ты уже начинаешь действовать, цуречко?

— Хотя молодость и большой недостаток, я не могу дожидаться, пока эта болезнь пройдет естественным путем. Я согласна, как хочет знать отец, на что?

— Стать супругой московского царевича.

— Нет, царицей Московской. Не просто супругой царя, а отдельно, по полному церемониалу венчанной на царство. Супругой этого человека я бы не согласилась стать никогда. Просто он стоит на моем пути к престолу.

— Марыню, но есть… есть неизбежные обязанности супруги.

— Ах, отец об этом. Я не хочу думать о подробностях — я хочу иметь в руках скипетр и державу. Я хотела этого с тех пор, как помню себя.

— Царевичу Дмитрию будет нелегко, и тебе придется ему помочь. Умом. Советами. Преимуществами, которыми располагает хорошее воспитание.

— Это будет не только престол, отец. Это будет и мой трон. Кстати, я видела множество русских людей на нашем дворе.

— Это те, кто раньше знал царевича и теперь добрался до наших краев, чтобы предложить ему свою службу и просить его опеки.

— Они заслуживают доверия?

— Не понимаю.

— Их никто не направлял сюда специально? Никто не подучивал в их речах?

— За это можно поручиться.

— Тем лучше.

— О чем ты думаешь, Марыню?

— Бастарду всегда трудно доказывать свое происхождение. Думаю, что человеку, объявленному убитым, тем более.

— В Московии всегда сомневались в этом убийстве.

— Когда я смогу получить новый гардероб и соответственно встретиться для разговора с царевичем?

— Мне пришла мысль устроить великолепный праздник. Тогда твое появление, цуречко, со всеми фамильными украшениями и в новых нарядах будет особенно убедительным. Пусть это состоится через неделю.

Духовник словно нарочно ждал в костеле. Не успела дверь скрипнуть, появился из бокового нефа.

— Я хочу исповедаться, святой отец. И получить ваши наставления. Если можно, сейчас же.

Тихо в костеле. От почерневших рядов кресел тянет свежим воском. Облачко тумана от курившегося недавно ладана застыло у верхних окон. У алтаря цветы. Огромные букеты. Запах вянущих листьев. Травы. Ковыля…

За дверцей конфессионала темнота. Дыхание за резной решеткой. Складки лилового шелка.

— Святой отец знает — мне предстоит брак с московитом…

— С царевичем Московским.

— Так говорят.

— Другие говорят? А ты — ты что думаешь, дочь моя?

— А если… все рассеется. Значит, я окажусь женой человека без средств к существованию и будущего.

— О чем ты думаешь — о жизни своей с другим человеком. Жизнь может сложиться по-всякому. Поэтому в церковном обряде мы и объединяем брачующихся на радость и горе, на болезнь и здоровье. Чего ты ждешь от меня, Марина?

— Правды! Правды хочу, святой отец!

— Умерь свою гордыню, дочь моя. Опомнись, Марина!

— Гордыню? Так в чем же она, отец?

— Один Господь Вседержитель знает правду. Один Господь и может определить, какую ее часть каждому человеку следует знать. Против его святой воли бунтуешь в тщеславном беспамятстве своем!