разных языках, кричали, стонали, пели! Это было ужасно и прекрасно одновременно.
Что эта рыбёха себе позволяет? Владыка мёртвых должен дать понять этим отбросам, кто здесь главный! Боги перед лицом вечности— просто пыль! Великий владыка, заставь их уважать себя!
— Ваша честь, прошу дать мне слово, — выкрикнул я, заглушая поднявшийся гомон божков, сидящих на балконах. В груди колотились два сердца, а в глазах забилось яростное пламя.
— Говорите, — разрешил громогласный бас.
— Я со всей ответственностью заявляю, что разорву душу этого карася в клочья без права на перерождение, если он ещё хотя бы пальцем тронет моего человека, — прорычал я, высвободив ауру, и удивился.
Во все стороны хлынула чудовищно мощная энергия. Я даже затрудняюсь сказать, что это было. Некротика, божественная мощь, демоническая, сила душ разумных рас. Это была такая чудовищная смесь, которая клокотала, заставляя кипеть саму реальность. Карась испуганно разинул рот и сделал шаг назад. Трибуны так же затихли, но лишь для того, чтобы взорваться через мгновение.
— Что этот смертный себе позволяет⁈ Убить его! — заорал длинноухий заяц, барабаня по парапету.
— Это неуважение к суду! Требую немедленно вынести приговор! Здесь и так всё ясно! — взвизгнул бог с мордой свиньи.
— А-ха-ха! А этот человечишка забавный! Давно было пора приструнить эту рыбёху. А-ха-ха! — ухахатывался лис.
— Человечишка? Как по мне, так он уже перестал быть человеком. Это нечто… Нечто… Другое, — озадаченно ухала сова.
— Виктор Игоревич, не надо. Я того не стою, — прошептал Валерьян Геннадьевич, дёрнув меня за рукав.
— Я сам решу, чего ты стоишь, — прорычал я не своим голосом, в котором плясали одновременно миллионы разных интонаций, как будто все поглощённые мной души говорили разом. Услышав это, Валерьян отпрянул назад и потупил взгляд. — Не бойся. Всё будет хорошо, — сказал я, прямо сейчас чувствовал страх, который испытывали при виде моей мощи сами боги, и это было приятно.
Всю свою жизнь я злился, не понимая, почему разумные расы должны страдать из-за воли богов. И сейчас я равен им по силе, а возможно, даже превосхожу большинство из них. Глядя на это звериное отребье, перевалившееся через перила, я не испытываю страха, лишь презрение. Жадные, трусливые, крикливые выродки. Если вы считаете нас своими игрушками, то я…
— Тишина-а-а!!! — прокричал великий судья так, что само мироздание задрожало, а стены судилища пошли трещинами.
— В-в-ваша честь. О-о-он у-у-угрожает мне! Угрожает мне при свидетелях! — заорал великий Ёрш Ёрабуго, тыча в меня пальцем. Его рот открывался и закрывался, жабры поднимались и опадали, а глаза выглядели так, будто вот-вот вывалятся на пол. — Требую его наказать!
— Я велел замолчать! — пророкотал громогласный голос, и ёрш тут же осёкся. — Требование Ёрабуго отклонено. Ты не имел права причинять страдание обвиняемому до завершения суда. Ещё одна такая выходка… — Повисла театральная пауза, заставившая всех затаить дыхание. Всех, кроме меня.
— Ваша честь, я снова прошу дать мне слово. — Я поднял руку, привлекая к себе внимание.
— Говорите, Виктор Игоревич, — Разрешил великий судья.
— Посмотрите на этого старика. Возможно, он глуп и выжил из ума, но! Где была эта рыбья морда, когда Валерьян Геннадьевич совершал ошибку всей своей жизни? Почему это чешуйчатое недоразумение не остановило его? Он ведь бог покровитель, не так ли? — Мой вибрирующий многоликий голос пронёсся по своду зала.
— Протестую! Я давно отрёкся от рода Ершовых! — заорала рыбёха, размахивая руками.
— Отклонено! Во времена, о которых говорит Дубровский, вы были покровителем рода. Ещё раз перебьёте подсудимого, и я удалю вас из зала суда, — пригрозил громовой голос. — Дубровский, продолжайте.
— Так вот. Я хочу обратить ваше внимание на то, что этот карась не только плюнул на свои прямые обязанности, но и тут же отрёкся от рода. От рода, который служил ему верой и правдой на протяжении долгих веков. Всё это характеризует этого ничтожного малька — как труса и предателя. — Я с ненавистью посмотрел на рыбину, едва сдерживаясь, чтобы не уничтожить его прямо сейчас.
— Не понимаю, к чему вы клоните?
— Я никуда не клоню. Я говорю прямо. Этот кусок рыбьей требухи бросил свой род, из-за чего Валерьян Геннадьевич наделал глупостей и попал в плен на долгие пятьдесят лет. Прошу отметить то, что он не сломался и не открыл портал в наш мир под пытками. Портал открыл я! — Громогласно рявкнув это, я окинул взглядом трибуны, но никто из божков не посмел пикнуть. — Если бы я этого не сделал, то портал открылся бы сам по себе, и тогда бы вторжение произошло в центре Российской Империи. Это привело бы к миллионам жертв. Но благодаря мне, а также императорам Кречету и Муцухито, мы смогли справиться с угрозой малой кровью. Да, погибли десятки тысяч лучших сынов империи, но такова плата за мир. Вам ли не знать?
Снова повисла тишина. Боги молчали, судья раздумывал над услышанным. Слева полыхнуло зелёное пламя и появился Грувдарг. Он принял форму массивного дуба и положил руку мне на плечо.
— Ваша честь! Всё, что сказал Дубровский — истина! Я, сын великого Урфина, подтверждаю, что так и было.
— Молодой Грувдарг. Приветствую вас, — дружелюбно сказал рокочущий голос. — Свидетельствуя в пользу Дубровского, вы должны понимать, что разделите груз ответственности с этим человеком. Вы готовы к этому?
— С этим человеком я из жалкой щепки превратился в настоящего бога. Я готов умереть за него, — гордо сказал Гру, задрав подбородок вверх.
— Что ты делаешь, козлина? — прошипел я, ткнув бога покровителя локтем в бок. — Я же сейчас слезу пущу от умиления.
— Говорю правду, как и положено на суде, — расплылся в улыбке Гру и обнял меня за плечи.
— Сволочь. Придётся ради тебя построить сотни кондитерских по всей империи, — шмыгнул я носом.
— Поймал на слове, — довольно заявил Гру.
— Тишина