«О Господи!» — воскликнула она про себя, никак не ожидая увидеть его в двух шагах и тем более не предполагая, что он случайно услышит слова сэра Уильяма. Но не это расстроило ее: она не хотела встречаться с маркизом в такой обстановке.
Сэр Уильям не обратил на маркиза ни малейшего внимания. Он наклонился к креслу, в котором сидела Хэтти.
— Вы сами не понимаете, что вы мелете, Монтейт, — злобно прошипел сэр Уильям. — Я советую вам держать язык за зубами, иначе в один прекрасный день вы можете его лишиться.
Хэтти почувствовала на себе взгляд темных глаз лорда Оберлона. «Поймала рыбку на крючок, только не ту, — подумала она, — но теперь ничего не попишешь». Отвратительному сэру Уильяму это не повредит. С другой стороны, это даже неплохо: лорд Монтейт никогда не должен выглядеть в глазах маркиза трусом.
Она небрежно развалилась в кресле и закинула обтянутую сапогом ногу на парчовый подлокотник.
— А знаете, сэр Уильям, боюсь, что я допустил ошибку. Неудачно перефразировал удачное изречение. Превратил его в беззубую метафору. Когда я сравнил вас с горшком, мне следовало бы выразиться иначе. На самом деле я подразумевал pot de chambre[3]. Это больше подходит вам. Вы не согласны со мной?
— Черт побери, самонадеянный щенок! — вскричал сэр Уильям, подняв свою широкую ладонь и замахнувшись для удара. — Клянусь Богом, вы заплатите мне за ваши слова. И за все ваши выходки.
Кажущееся лениво-безразличным выражение мгновенно исчезло с лица лорда Оберлона. Хэтти почти осязаемо ощутила напряжение, охватившее его сильное тело и выдававшее в нем готовность к действию.
— Остановитесь, Файли. Насколько я понимаю, вы сами спровоцировали юнца. Я думаю, сэр Роберт согласится со мной. Полагаю, что в подобных случаях лучше использовать остроумие, чем пускать в ход угрозы или кулаки.
Сэр Уильям с сердитым видом повернулся к маркизу:
— А вы, ваша светлость, не вмешивайтесь. Вас никто не просил об этом. Монтейт заслуживает того, чтобы его проучить.
Тут внезапно вмешался сэр Роберт, неожиданно поднявшийся со своего места. Замаячившая долговязая фигура джентльмена привлекла всеобщее внимание.
— Я должен согласиться с его светлостью, сэр Уильям, — с достоинством сказал он. — Монтейт еще очень молод, и в Лондоне он совсем недавно. Только сегодня принят в наш клуб.
— Если для вас это вопрос чести и вы жаждете дуэли, Файли, — снова вмешался лорд Оберлон, — выплесните свой гнев на другого человека. Найдите для этого мужчину, а не мальчишку. Как вы, должно быть, догадываетесь, я готов предложить вам свои услуги. Сделайте одолжение. Вам достаточно назвать имя вашего секунданта и время. Можете выбирать оружие.
Сэр Уильям поспешно ретировался. Было заметно, как в глазах его вспыхнул страх.
— Что ж, я вижу, вам не очень-то хочется иметь дело со мной, — продолжал маркиз. — Боже мой, Файли, вам ли говорить о выходках этого юнца! Посмотрите на себя. Ваши манеры просто отвратительны.
Между тем на протяжении всей этой отповеди сэру Файли Джейсон Кэвендер не сводил глаз с молодого человека. Тот внешне держал себя в руках, оставаясь неподвижным и явно стараясь не выдавать ни своих чувств, ни намерений, хотя был очень бледен. Судя по глазам, внутри он весь кипел от ярости. Маркиз был поражен этим.
Хэтти чувствовала себя так, будто из-под нее вдруг кто-то рывком выдернул кресло. Черт бы побрал этого лорда Оберлона! Кто просил его вступаться за нее? Она вовсе не желала иметь заступников ни в лице сэра Роберта, с его разговорами, ни в лице Джейсона Кэвендера, с его рыцарскими замашками. Какое невезение! Какой толк от того, что она наконец оказалась с ним, своим заклятым врагом, лицом к лицу? Чего она добилась? Нашелся спаситель! Какая досада. Ускользает из рук первая же представившаяся возможность отомстить. Нет, она не должна упустить эту возможность.
Хэтти вскочила с кресла и вышла из-за стола, намереваясь встать между лордом Оберлоном и сэром Уильямом. Она могла хорошо видеть лицо сэра Уильяма, потому что оно было на уровне ее глаз, но ей пришлось немного вскинуть голову, чтобы взглянуть в глаза лорду Оберлону.
— А я и не предполагал, что за вашей светлостью водится такое, — сказала она спокойным негромким голосом. — Вот оно как! Значит, вы становитесь на защиту всех джентльменов, не достигших вашего благородного возраста! Но в данном случае вы ошиблись. Я не желторотый юнец, который нуждается в вашей защите, ваша светлость. Я сам могу постоять за себя. К тому же такие заступники мне не нужны. Не вижу большой разницы между вами обоими. Сутенера за милю видно, под какой бы личиной он ни скрывался. Так что у меня нет ни желания, ни необходимости терпеть ваше вмешательство.
Хэтти услышала, как кто-то из стоявших у нее за спиной с шумом втянул воздух, но она не знала, кому принадлежал этот вздох, сэру Уильяму или сэру Роберту. Не знала и знать не хотела. В голове у нее сразу же мелькнула мысль о синьоре Бертиоли. Она вспомнила его оптимизм, хотя в значительной степени искусственный, в отношении ее прогресса в фехтовании. Может быть, сейчас пришла пора проверить свое мастерство?
На лице лорда Оберлона не дрогнул ни один мускул. Она подумала, что, должно быть, скрыть чувства ему помогает темный загар, приобретенный в Италии. Единственное, что она могла заметить, — это, пожалуй, промелькнувшее изумление в его темных глазах. Но маркиз так быстро отвел взгляд, что она засомневалась, было ли это на самом деле. Она почувствовала, как у нее невольно сжались кулаки. Почему он не ударил ее?
Маркиз с невозмутимым видом распахнул табакерку и изящным взмахом запястья приблизил ее к носу. Он втянул в ноздри крохотную щепотку табака и потом сделал затяжку поглубже. Затем небрежно стряхнул с рукава прилипшую крупицу и, к удивлению Хэтти, с чуть заметной улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.
В действительности ему хотелось своими длинными пальцами взять этого дерзкого юнца за его белую шею, легонько сдавить ее да так подержать до тех пор, пока тот не извинится за свою опрометчивость. Он прекрасно знал, что не сможет сделать этого, во всяком случае здесь, в «Уайтсе». Хотел бы он знать, что на уме у этого мальчишки, с чего он вдруг набросился на него? Какую цель преследовал? Маркиз не мог разгадать его поступка.
— Смотрите, Файли, похоже, Монтейт одинаково презирает нас обоих, — тихо сказал маркиз, сохраняя прежнее спокойствие, даже с каким-то оттенком грусти. Он выждал паузу, обведя пристальным взглядом лицо Монтейта. — У вас острый язык, приятель. Я вижу, вы мастер говорить колкости. Но я бы посоветовал вам на будущее умерить вашу прыть и развязность. Во всяком случае, не демонстрировать их в моем присутствии.