Воскресенье, 1 августа.
Судьба Гамбурга вызывает здесь большое беспокойство. Прошлой ночью самолеты союзников разбросали листовки, призывающие всех берлинских женщин и детей немедленно покинуть город, - а так было и в Гамбурге перед началом налетов. Это звучит зловеще. Весьма возможно, теперь очередь за Берлином.
Вчера я работала в ночную смену. Всю вторую половину дня я ездила верхом в Потсдаме и появилась в конторе лишь в И вечера. Мои сослуживцы перед уходом пришли торжественно попрощаться со мной: они слышали, что ожидается налет. Однако же я проспала на диване до 9 утра. Потом я отправилась домой принимать ванну и завтракать. Но завтра я переезжаю к Бисмаркам в Потсдам, чтобы не находиться в городе по ночам.
Понедельник, 2 августа.
Во всех домах появились наклейки, приказывающие жителям немедленно эвакуировать всех детей и тех женщин, которые не работают в военной промышленности. Все вокзалы кишат народом, и царит большой беспорядок, тем более что через Берлин сейчас проезжает множество беженцев из почти полностью разрушенного Гамбурга. Ходит еще слух, что правительственные учреждения будут также полностью эвакуированы, и нам велели укладываться, но я отношусь к этому не очень серьезно. Мама ночует теперь за городом у своей родственницы Ванды Блюхер; она наконец согласилась скоро уехать к Татьяне.
Обедала с послом фон Хасселем. Он рассказывал много интересного про Муссолини, которого он хорошо знал. Он сейчас на пенсии и пишет статьи на экономические темы, которые мне постоянно дает читать. Признаюсь, я в них мало что понимаю.
Затем я перетащила один чемодан в Потсдам, к Бисмаркам, и собиралась рано лечь спать. К сожалению, этому помешало внезапное появление хозяина дома, Готфрида, в сопровождении Лоремари Шенбург и графа Хельдорфа - главы берлинской полиции. Последний часто бывает у Готфрида, и они тут совещаются до поздней ночи. Все это очень шито-крыто, но Лоремари (которая также переселилась к Бисмаркам) держит меня в курсе того, что я окрестила "заговором". Она развивает бешеную активность, стараясь наладить связь между различными элементами оппозиции, причем часто действует опрометчиво и неосторожно. Готфрид же никогда не роняет ни слова.
Хельдорф сомневается, что налеты на Берлин начнутся в скором будущем.
Здесь Мисси впервые намекает на то, что стало потом известно под названием "Заговор 20 июля 1944 года".
В отличие от многих будущих его товарищей по заговору, граф Вольф-Хайнрих фон Хельдорф (1896 - 1944) был смолоду убежденным и деятельным членом нацистской партии. Когда кончилась Первая мировая война (в которой он в качестве младшего офицера очень отличился), он вступил в пресловутый "Фраикор Россбах", состоявший из удальцов-головорезов из среды ветеранов-фронтовиков, которые посвятили себя борьбе с левыми элементами в начальный период Веймарской республики. По возвращении из временной эмиграции он вступил в нацистскую партию, где быстро продвинулся, стал генералом СА, был избран членом Рейхстага и с 1935 г. состоял главой берлинской полиции. Несмотря на это прошлое, у Хельдорфа, по-видимому, были серьезные сомнения насчет ряда мероприятий Гитлера, в частности, по поводу гонений на евреев, и это постепенно отдалило его от большинства товарищей по партии. Когда с ним познакомилась Мисси, он был уже одним из вождей антигитлеровского заговора.
Вторник, 3 августа.
Сегодня к нам в Потсдам приезжали на ужин Вельфи и Георг-Вильгельм Ганноверские. Их мать - единственная дочь покойного кайзера. Готфрид Бисмарк настаивает на том, чтобы мы приглашали своих друзей сюда - частью, подозреваю, для того, чтобы он мог составить о них мнение, но также и потому, что он не хочет, чтобы мы допоздна оставались в городе. Поскольку было очень жарко, мы сидели, окунув ноги в фонтан.
Кенигсварт. Понедельник, 9 августа.
У меня был тяжелый день. Я собралась провести несколько дней у Татьяны в Кенигсварте, куда, слава Богу, наконец-то перебралась Мама. Но без специального пропуска из столицы выезжать не разрешается, и мне пришлось сначала сесть на пригородный поезд, сойти на маленькой станции Нойштадт и уже там купить билет в Мариенбад. Лоремари Шенбург помогала мне тащить огромный чемодан с вещами, которые я хотела вывезти - главным образом фотоальбомы. Поезд был полон гамбуржцев, ехавших в своих обгоревших лохмотьях домой, так как они готовы скорей перебиваться кое-как в своих собственных развалинах, чем давать помыкать собой жителям тех городов, где они нашли временное убежище и где многие настроены по отношению к ним отнюдь не дружелюбно. Они выглядели как дикари и говорили без всякого стеснения. В поездах люди теперь вообще часто говорят вслух все, что они думают о нынешнем режиме. В Нойштадте я едва успела купить билет и сесть на обратный поезд в Берлин, где опять пришлось пересаживаться. И снова большая часть пассажиров оказалась из Гамбурга. У одной девочки была сильно обожжена рука, и она все время истерически смеялась. Я приехала в Кенигсварт в два часа ночи.
Вторник, 10 августа.
Большую часть времени мы проводим в поездках по окрестным лесам и рассуждениях о том, что нам, следует делать, "если и когда".
Суббота, 14 августа.
Погода отвратительная, дождь льет не переставая. Татьяна уехала продолжать лечение в Дрездене. Пока Мама совершает длительные прогулки, я отдыхаю. Когда живешь в деревне, совсем не знаешь, что происходит.
Разузнав, после долгих поисков, в каком лагере военнопленных находится двоюродный брат Мисси, молодой князь Иван ("Джим") Вяземский, ее семье удалось выхлопотать у военного коменданта Берлина, генерала-лейтенанта фон Хазе (с семьей которого они дружили) разрешение время от времени посещать его в лагере. Здесь Мисси описывает один из этих визитов, причем читателя поразит, очевидно, почти рыцарское отношение немцев к своим западным пленным, по сравнению с ужасами, царившими в лагерях для советских пленных.
Дрезден. Воскресенье, 15 августа.
После обеда я тоже поехала в Дрезден повидать Татьяну и навестить моего кузена Джима Вяземского, который находится в лагере для военнопленных неподалеку. Я захватила с собой немного вина для поддержания бодрости во время утомительной поездки, которая заняла больше десяти часов. Татьяна обещала выслать к станции автомобиль, но когда я приехала, было уже за полночь и автомобиля не оказалось, так что пришлось идти в клинику пешком через весь город. Недавно была объявлена воздушная тревога, и к тому же было полнолуние - все казалось зловещим. Я никогда раньше не бывала в Дрездене и страшно боялась попасть в какой-нибудь безымянный подвал, но в конце концов благополучно добралась до клиники. Татьяна выглядела скверно, за ней смотрела ночная сиделка. Меня положили на рахитичную кушетку, удлиненную с помощью двух стульев, которые все время разъезжались, но я так устала, что быстро уснула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});