Читать интересную книгу Снегурочка на заказ (СИ) - Либрем Альма

— И всё-таки, я помогу! — появилась будто из неоткуда Витася. Её бодрый, немного неприятный голос буквально выдрал меня из пелены собственной задумчивости. Я дернулась, вскинула голову, быстро заморгала, пытаясь сфокусировать на ней свой взгляд, и попыталась ответить как можно спокойнее.

— Я же сказала, не стоит.

— Ну что ты! — Витася бодро улыбнулась. — Мы ведь обе здесь свидетельницы чужого скандала… Две жертвы, так сказать.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Жертва она, как же! Тем не менее, пришлось последовать за Витасей, слишком уж бодро она зашагала в направлении кухни. Сергей Петрович, всё ещё находившийся там, едва не поперхнулся наспех сооруженным бутербродом при виде женщины, и Виталина мигом забыла о том, что собиралась мыть посуду.

— Дядя Серёжа! — решила она тут же продемонстрировать, насколько близко знакома с родителями Даниила. — Может быть, вам чего-нибудь сделать? Чаечку, кофейку? О! После такого вам, несомненно, надо что-нибудь покрепче…

Молящий взгляд "свекра" заставил меня виновато улыбнуться. Сергей Петрович — об этом знала даже я, потому что Елена Владимировна едва ли не с порога сообщала об этом всем женщинам, имеющим право распоряжаться на кухне, — никогда не пил алкоголь, а из-за проблем с давлением чаю и кофе предпочитал обыкновенную воду, сок или компот. И из-за своего характера, мягкого, когда дело касалось бытовых вопросов, никогда не умел отказывать желающим его угостить.

— Не надо, — вмешалась я, прекрасно зная, что Витасино самоуправство может дурно закончиться. — Сергей Петрович, вам воды?

— Спасибо, Оленька, — мягко улыбнулся он. — Водички хорошо будет. Минеральной, пожалуйста.

Получив свой стакан и вцепившись в бутерброд так, словно боялся, что отберут, мужчина боком двинулся к выходу их кухни. Удивительно, куда только подевалась та твердость и уверенность, чувствовавшиеся в каждом его движении ещё несколько минут назад, до того, как ссора переросла в семейный скандал.

К моему удивлению, искусственная доброжелательность Виталины не исчезла даже после ухода Сергея Петровича. Она совершила две или три попытки отобрать у меня тарелки, чтобы помыть их самостоятельно, попробовала занять место у рукомойника и даже собиралась приступить к делу без передника, когда не смогла его найти, но, к её огромному сожалению, потерпела неудачу и теперь наблюдала за тем, как я терла очередную тарелку найденной на поверхности чистой губкой.

— Не понимаю, — ахнула Витася, — почему Елена Владимировна не купит себе щетку для посуды! Это же гораздо удобнее! — она изобразила руками, очевидно, то самое приспособление, о котором говорила. — А то с длинными ногтями с губкой так намучаешься… Но тебе проще, наверное. Кстати, тебе бы сходить к мастеру! Хочешь, порекомендую своего? — и она забарабанила ногтями по кухонной поверхности, привлекая внимание к своему маникюру.

Захотелось надеть миску Виталине на голову. Если б я вдруг вздумала посещать салоны, то всё равно смогла бы там просто подровнять форму ногтей и кутикулы. Гель-лак, столь популярный нынче, был мне строго противопоказан, попытка, совершенная три года назад, доказала, что аллергия на него — мой вечный сопроводитель по жизни, и лучше не рисковать. К тому же, ощущение чего-либо на ногтях, если честно, было для меня жутко неприятным.

Вот только рассказывать Виталине об аллергии — точно не вариант! Чтобы подняла на смех, поиздевалась, а потом с довольным видом прошла мимо? Ну уж нет!

— Увы, — улыбнулась я, покосившись на её ярко-красные ногти, — но Даня терпеть не может все эти лаки, дизайны… Он предпочитает натуральность.

— Вот как, — Виталина закусила губу. — Так он тебя ограничивает? Не лучшее качество для мужчины.

Я понятия не имела, как Котовский относился к маникюру, но раз лгать, так лгать уверенно и с улыбкой!

— Ну что ты, — проворковала я. — Если бы мне вдруг захотелось чего-нибудь чудовищно красного под новый год, он и слова бы мне не сказал. Но ведь у любящих друг друга людей должны совпадать вкусы! Мне тоже больше всего нравится естественность во внешнем виде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да? — хмыкнула Виталина. — А как же волосы?

— А что волосы? — изогнула брови я. — Это мой натуральный цвет.

— Да ну, — скривилась Витася. — Блондинка с тёмными ресницами?

— Повезло, — только и хмыкнула я, возвращаясь обратно к посуде.

На несколько минут воцарилась тишина, и я уж было понадеялась, что Витася смирилась со своим поражением и больше не будет морочить ни мне, ни Котовскому голову. Надеялась, судя по всему, очень зря, потому что спустя две минуты женщина доверительным шепотом сообщила:

— У Данечки на самом деле великолепный вкус… И на женщин в том числе.

Комплимент мне? Ни в жизнь не поверю!

— Возможно, он не рассказывал тебе, — продолжила Витася, — но в детстве и в юности Даня просто с ума по мне сходил. Когда ему было семнадцать лет, он просто-таки проходу мне не давал… А я, дурочка, думала, что у нас разница в возрасте, то да се… А вот сейчас бы… Уверена, первые чувства просто так не проходят.

Должно быть, настоящая невеста на этих словах обязана была посереть, помрачнеть, позеленеть и пожелать Виталине скорейшей смерти, но моя милая ласковая улыбка получилась очень искренней.

— Да? Очень странно. Даня мне о тебе немного рассказывал…

Виталина сделала грудь колесом.

— Но я бы не сказала, что это были положительные воспоминания.

— Мужчина, которым пренебрегли… — начала было Витася, но я уверенно перебила её.

— Нет, он в основном вспоминал детство и подружку его сестры, которая постоянно крутилась рядом.

Женщина кашлянула и поджала губы.

— Детство… — начала она. — Это такая чудесная пора… Знаешь, о чем мечтают все маленькие девочки?

— Не знаю, — не удержавшись, отозвалась я. — Все-таки, я была маленькой девочкой лет на двенадцать позже тебя, Виталина. Запросы изменились.

Витасю откровенно перекосило. Она аж дернулась ко мне, собираясь, очевидно, уцепиться в волосы, но в последнее мгновение остановилась.

— Ты об этом ещё пожалеешь, — прошипела она. — Оставь Даниила в покое, Оленька, не то…

— Боюсь, угрозы — это не ко мне, — пожала плечами я. — И, да. Я в курсе, что Даня терпеть тебя не мог. И никакой большой любовью не воспылал в свои семнадцать. Ложь, она такая штука, поддается проверке.

И я ушла, оставив Витасю наедине с её желанием меня убить.

Глава четырнадцатая

Дом будто застыл — и затих. Это, если честно, пугало. Иногда шум доносился из детской, всё-таки, просто так четыре ребенка молчать не будут, иногда слышались возмущения Даны, ругавшейся с кем-то по телефону, порой прокрадывалась мимо Елена Владимировна, поливавшая цветы, но в целом никто, даже прежде очень назойливая Витася, старался не попадаться на глаза.

Наверное, именно благодаря ссоре и нежеланию родственников видеться друг с другом мы с Даниилом и сели наконец-то за тот самый проект, ради которого, по его словам, я здесь и оказалась. Признаться, в честность Котовского я верила слабо, но, судя по увиденному, он не солгал. Работы было много, и, что самое главное, работы очень интересной.

Весь вчерашний день, после ссоры с Даной, мы так и просидели в спальне за столом, усыпали бумажками весь пол, ещё большую гору разложили на кровати. Даниил притащил откуда-то из глубин дома принтер и долго, с трудом сдерживая желание высказать чуду техники все, что он о нем думает, присоединял его к ноутбуку, а потом ещё дольше пытался поставить на место выскочивший картридж. Получилось раза с шестого, после сильного удара кулаком, и оказалось, что то ли принтер неформатный, то ли Котовский притащил картридж от какого-то другого. Печатал он с трудом, скрипел ужасно, но — работал, хотя я лично не верила в успех этого предприятия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Спалось, если честно, плохо. Полночи мне снились циферки из расчета по проекту, и я все бегала за ними с каким-то сачком для бабочек, пытаясь все собрать в огромную корзину с надписью "финансирование". Потом, когда цветастый бредовый сон подошел к концу, почему-то плелось что-то про Котовского и Витасю, только молодых. Семнадцатилетний Даниил представлялся мне довольно живо благодаря фотографиям, замеченным на полке у Елены Владимировны, и он, худощавый, кажется, немного неуверенный в себе, почему-то виделся мне с огромным букетом полевых ромашек, от которых досадливо отмахивалась Витася.