вдруг тут-то и всплывет неуловимый Антон Тиханевич?» – подумала она, открывая зонт и направляясь к остановке трамвая.
Город Вольск, наши дни
В библиотеке Еву не узнали. Ну еще бы – кто бы смог распознать в этой коротко стриженной и модно одетой миниатюрной женщине с легким макияжем прежнюю серую мышку в длинных платьях, старавшуюся сделаться как можно незаметнее?
– Вы что-то хотели? – спросила Елена Фридриховна, и только когда Ева подошла вплотную к стойке, удивленно ахнула: – Евочка! С ума сойти!
– Вам нравится? – смущенно спросила Ева, слегка поворачиваясь.
– Ну-ка, ну-ка… – Старушка выбралась из-за стойки, обошла Еву, потрогала короткие волосы, покачала головой: – Как же ты решилась-то? Столько лет с косой…
Ева привычным жестом подняла руку, чтобы поправить узел волос на шее, в который раз не обнаружила его и улыбнулась:
– Наверное, не скоро отвыкну руку вот так тянуть… все время кажется, что шпилька выпала… Очень странное ощущение, правда. Я ведь никогда стрижку не носила, только длинные волосы, так папе нравилось.
– А самой-то, самой-то теперь как?
– Если честно, то намного проще – не надо много времени тратить на расчесывание. Я утром боялась, что не смогу уложить как нужно, но нет – видимо, у стрижки такая хорошая форма, что волосы сами ложатся. Да и голове легче, конечно.
Старушка как-то подозрительно посмотрела на Еву:
– С тобой точно все в порядке?
Она пожала плечами:
– Да. Просто очень захотелось что-то поменять…
И тут в читальный зал вбежала одна из сотрудниц библиотеки, возбужденная и задыхающаяся от быстрого бега:
– Елена Фридриховна! Елена Фридриховна, боже, какой ужас! Неужели это правда?!
У Евы нехорошо заныло внутри, но она не успела ничего сказать, потому что сотрудница уже выпалила:
– Вы видели? Этого урода Вознесенского скоро выпустят! Говорят, его оправдают!
Единственное, что после этих слов успела сделать Ева, это подскочить и подхватить потерявшую сознание Елену Фридриховну под мышки и вместе с ней, не удержавшись, упасть на пол.
– Ева! Ева, ну ты-то что развалилась? – кричала сотрудница.
– Вызывайте «Скорую помощь», – попросила Ева, выбираясь из-под неподвижного тела библиотекарши и прикладывая ухо к ее груди. – Она жива… но врача… врача надо…
Кто-то уже звонил в экстренную службу, кто-то из прибежавших женщин спешно просил выйти из читального зала немногочисленных посетителей, а Ева так и сидела рядом с Еленой Фридриховной, держа в своих руках ее безжизненную сухонькую руку.
«Пожалуйста, дорогой Бог, если ты есть, не забирай ее у меня, – как-то отстраненно думала Ева. – У меня же больше никого нет, только она и Вадим… я не справлюсь без них…»
«Скорая» приехала быстро, Елену Фридриховну уложили на носилки и покатили к выходу. Ева, подхватив сумку, тоже побежала следом.
– Девушка, вы ей кто? – спросил на ходу врач, и Ева пробормотала:
– Никто… но…
– Тогда все узнаете в справочной больницы, мы ее в кардиореанимацию городскую отвезем.
– Можно я с вами? – жалко попросила Ева, поймав трясущимися пальцами рукав синей спецовки. – Пожалуйста… я должна быть рядом…
– Да вас все равно не пустят.
– Я в коридоре… в коридоре подожду… ну пожалуйста!
Видимо, она выглядела такой испуганной, что врач махнул рукой и разрешил ей тоже забраться в машину:
– Не мешайте фельдшеру только.
Ева молча кивнула, не сводя глаз с мертвенно-бледного лица Елены Фридриховны.
«Как он может быть невиновен? – думала она. – Как – если одним своим существованием едва не убил еще одного человека? Только тем, что он сам до сих пор жив? Кому в голову пришло пересматривать приговор, кто вообще начал копаться в этом деле? Он еще не вышел, а тут уже… А сколько еще будет таких случаев? Ведь у всех убитых девочек остались родственники – что они будут теперь чувствовать?»
Она даже не понимала, что впервые за все эти годы подумала еще о чьих-то чувствах, не о своих. Раньше ее никогда это не беспокоило, и даже Вадим, пытавшийся несколько раз поговорить с ней об этом, неизменно натыкался на удивленный вопрос:
– А почему я должна думать о ком-то? Я не знаю этих людей…
Казалось, что препараты начисто убили в ней способность к сопереживанию, она была зациклена только на своих ощущениях, на своих чувствах, отмахиваясь от всего остального. И только сегодня, увидев, как упала замертво от новости Елена Фридриховна, Ева вдруг осознала, что в своих страшных мыслях она не одинока.
Вадиму она позвонила из больницы – ее ожидаемо не пустили дальше приемного покоя, и Ева, притулившись в уголке на диване, приготовилась ждать новостей.
Ей было очень страшно: как будто со всех сторон подступала темнота, готовая поглотить ее, и только Елена Фридриховна могла помочь, оказавшись рядом. И еще Вадим… Он как никто другой умел справляться с ее страхами, разгонять их, как сильный ветер тяжелые осенние облака, находить слова, которые успокаивали Еву.
И она позвонила.
– Ты где? – спросил Вадим, сразу уловив истеричные нотки в голосе. – Можешь приехать?
– Нет… нет, не могу… я должна… понимаешь, Елена Фридриховна… она… – Ева утратила способность связно выражать мысли, от страха они начали путаться и ускользать.
– Так, Ева, – жестко произнес обеспокоенный Вадим, – вдохни, выдохни и просто скажи, где ты, а я разберусь.
Этот тон всегда действовал на нее отрезвляюще, она начинала выполнять команды и успокаивалась, приходила в норму.
– Я в больнице.
– Так, хорошо. Как ты там оказалась?
– Приехала в машине «Скорой помощи» с Еленой Фридриховной.
– Понял. Больше ничего не говори, подыши еще как я учил. Я буду минут через пятнадцать. Ты в приемном?
– Да…
– Там и сиди. Слышишь меня, Ева? Никуда не уходи!
– Я не уйду, – пообещала она, чувствуя, что темнота вокруг становится бледнее и понемногу отступает – как волны моря.
Закрыв глаза, Ева съежилась в своем углу еще сильнее, словно боялась, что ее кто-то заметит и выгонит, а Вадим велел ждать здесь и никуда не уходить. В моменты, когда ее охватывала такая вот паника, Ева всегда слепо слушалась Резникова, ни на шаг не отходя от его инструкций, и все довольно быстро вставало на свои места.
Но к счастью, до нее никому не было дела: персонал привычно занимался своими делами, и никто не обращал внимания на короткостриженую женщину с бледным испуганным лицом, забившуюся в угол старенького продавленного дивана. Таких женщин здесь видели каждый день – они ждали новостей и отчаянно боялись их услышать.
Резников действительно примчался через пятнадцать минут, забежал в приемное и начал озираться по сторонам, разыскивая Еву. Она увидела его, вяло махнула рукой, и