вовремя, предвидя каждое ее движение, ударяя, когда она была уязвима. Ей нужно было вести себя не так предсказуемо, запутать его.
Она стала наступать, сделала обманчивый выпад к его шее, который пробовала уже несколько раз. Он уклонился, как она и ожидала, отпрянул от радиуса ее взмаха, но все же был достаточно близко, чтобы его задняя нога толчком направила его в атаку. Но она не стала ждать, пока он прыгнет, а повернулась, дала силе ее атаки направить ее в другую, удар снизу в том же направлении, что и первый.
Киноро удивился и избежал удара по голове, только неожиданно изменив направление шага. Боккен Мисаки по стуком попал по его косе, и толпа по краям одобрительно взревела. Даже почти очко против Киноро было для них поводом праздновать. Не для Мисаки. Ей нужно было биться лучше.
Она всегда быстро училась, но этот Киноро Вангара, похоже, учился даже быстрее. Вторая ее попытка сделать финт и поворот вызвала его ответ, он пригнулся и направил ногу в развороте, чтобы сбить Мисаки с ног. Ее инстинктом было откатиться при падении, но Киноро как-то зацепился пальцами ног за ее лодыжку, сделав ее ход невозможным. Она рухнула на предплечья, ощутив боль, чуть не сломав нос об пол из стекла джонджо.
— Два очка, Киноро! — крикнул мастер Ваджака, боккен таджаки коснулся шеи Мисаки сзади и замер там.
— Сдавайся! — сказал Киноро.
Мисаки хотела. Она задыхалась, руки болели от ударов Киноро. Но Робин встал бы. Робин бы еще бился, и Мисаки должна была его защищать. Упершись левой ладонью в пол, она стиснула зубы. А потом вонзила боккен в меч Киноро, отбивая его от своей шеи.
Другие ученики вопили и пели, а она поднялась на ноги, шатаясь, но Киноро вскоре снова сбил ее на пол. В этот раз она рухнула на спину, звезды вспыхнули перед глазами, боккен Киноро коснулся ее горла. Она быстро моргала, чтобы темное лицо таджаки не расплывалось над ней. На его лице не было насмешки. Мисаки не была такой нежной со слабыми бойцами.
— Ты постаралась, — сказал он, черные глаза были мягкими от сочувствия, в котором Мисаки не нуждалась. — У тебя мое уважение.
«Я не хочу твоего уважения, — с горечью подумала она. — Я хочу быть лучше!».
— Сдаешься?
Мисаки стиснула зубы. Она еще ни разу не попала. Киноро посмотрел на отца.
— Баба, ты можешь отозвать…
Мисаки взмахнула боккеном изо всех сил. Он попал по голой лодыжке Киноро с громким треском.
— Ай! — закричал Киноро. Внезапная боль заставила его ослабить хватку на его боккене, и Мисаки выбила его из его руки. Она перекатилась и оказалась на карточках с двумя мечами. — Это было нечестно! — воскликнул Киноро, держась за лодыжку.
— Одно очко, новенькая! — рассмеялся мастер Вангара.
— Баба! — Киноро возмущенно посмотрел на отца, его температура росла. Было сложно сказать, злился он больше на Мисаки или отца, но раздражение могло сделать его неуклюжим. Он повернулся к Мисаки и указал на нее. — Я теперь буду бить тебя по-настоящему.
Обычно Мисаки нравилось издеваться над соперником. Она веселилась, побеждая Робина и делая подножки Казу, но сейчас улыбаться не хотелось.
Киноро без оружия принял боевую стойку. Мисаки взвесила варианты. Благородный боец бросил бы оружие таджаке, но она забыла о чести, ударив его по лодыжке. Никому не было дела до правил в бою на улице, и если она хотела там преуспеть, она не могла позволить вежливость.
Бросив Киноро боккен, она могла его отвлечь, но его рефлексы были так хороши, что он поймал бы его в воздухе. Она не могла даже выбросить меч за ринг, парень мог как-то поймать его и там.
Оставалось только держать оба меча и думать, что можно было сделать. Она не умела сражаться с двумя мечами, но два кинжала в боях с преступниками давали ей ощущение равновесия, когда оружие было в обеих руках. Сжимая правый боккен так, чтобы бить дальше, она повернула левый обратным хватом, чтобы защищаться, если Киноро приблизится.
Острые глаза таджаки следили за движениями, он читал ее мысли. Он уже не просил отца остановить бой. Теперь он включился. Шум толпы стал ритмичным хлопаньем, словно биением сердца, постепенно ускорялся, пока два бойца кружили.
С защитой в виде меча в левой руке, Мисаки могла бить противника свободнее. Киноро был подвижным, но она смогла поймать его у края круга. Даже загнанный в угол, Киноро смог отразить ее атаку, приняв удар предплечьем, а не ребрами, а потом юркнув мимо Мисаки и уйдя из зоны досягаемости ее меча.
— Одно очко, новенькая! — заявил мастер Вангара.
Толпа одобрительно ревела, но звук злил Мисаки. Одного очка было мало. Ей нужен был убивающий удар. Придется взмахнуть быстрее, чтобы получить шанс на решительный конец. Без колебаний.
Киноро тряхнул рукой и напал на нее.
Вот! Она взмахнула… и промазала. Киноро как-то смог юркнуть быстрее, чем она могла думать. Ее левая ладонь, которую нужно было поднять, чтобы защитить центр вторым боккеном, попалась в обжигающую хватку Киноро. Она пыталась ударить правой рукой, но взмахнула до этого так сильно, что потеряла равновесие. Киноро использовал момент, чтобы перевернуть ее и обрушить на спину.
Мисаки смогла повернуться в воздухе, ноги оказались под ней, но это не помогло. Она едва коснулась земли, и ладонь Киноро ударила ее в грудь, бросая ее назад. Оба боккена вылетели из ее рук. Она услышала, как они упали со стуком, ее тело рухнуло на пол и немного проехало. Стеклянный купол кружился над ней. Она не могла дышать.
— Киноро! — сказал с упреком один из старших учеников. — Это было слишком!
— Прости! — сказал Киноро, и Мисаки смутно уловила приближение его быстрых шагов. — Ты…
— Она в порядке, — сказал мастер Вангара. — Оставь ее.
Шаги остановились.
— Но, Баба…
— Займись поединками, Киноро. На другом круге.
Глаза слезились, Мисаки смогла вдохнуть. Она просто упала. Вангара был прав, она будет в порядке. Хотя она себя так не ощущала. Она была в панике. Бой — даже поражение — еще никогда не вызывал у нее такие чувства.
До этого игра с мечом была чистой радостью. Ее талант и доступ к указаниям отца автоматически ставили ее выше девяноста процентов других бойцов, кого она встречала. И если она проигрывала — если Казу удавалось нечаянно попасть или кто-то ее сбивал — разве это было важно? Она была девушкой, и никто не считал ее достойным соперником. Это было лишь хобби — радостью, если получалось, не важным, если