пещеры при тусклом свете.
Почти сразу же он обнаружил, что это место заминировано. Если бы мы влезли туда по неосторожности, то все бы разлетелись на куски. Однако через несколько минут Лэнс обезвредил взрывное устройство, и мы смогли войти в пещеру. Внутри было много оружия и боеприпасов — крупная находка, потеря которой стала бы серьезным ударом для повстанцев. Бойцы гейш и фирката, пошатываясь, ушли, нагруженные оружием, а я, поскольку ничего не мог с этого поиметь, решил, что они сами справятся с переноской. Идти обратно по обрыву в темноте, неся свою винтовку, уже было достаточно тяжело, так что если им нужна награда, то пусть несут добычу сами.
В конце концов мы, совершенно измученные, пошатываясь, с первыми лучами Солнца добрались до «Дианы-1». Как бы я ни устал, что-то не давало мне покоя, я все еще не был уверен, был ли наш пленный настоящим дезертиром или намеренно пытался заманить нас в ловушку. Джерри признался, что чувствует то же самое.
— Ай, передам его в фиркат, и пусть сами с ним разбираются, — сказал он. — Если завтра мы все еще увидем его здесь, тогда, полагаю, мы будем знать, что он настоящий.
И с этими словами он отправился на заслуженный отдых.
К этому времени мы превратили наш новый сангар в настоящий второй дом. После минометного обстрела мы усилили стены еще десятком мешков с песком и валунов, а также соорудили крышу из гофрированного железа, поддерживаемую несколькими большими стальными балками. Все это было обложено камнями, чтобы усилить ее на случай сильного ветра, а затем закрыто ветками деревьев, кустарников и другой листвой. Издалека все это выглядело как подлесок, который рос там годами.
На следующий день после захвата оружия в пещере все было наконец закончено, и мы решили отпраздновать это событие, пригласив на чай старого друга. Мы с Таффом вместе записались в Парашютный полк, а затем вместе прошли Отбор. Трое человек, занимавшие сангар, выложили в нем «пол» сплющенными пустыми коробками из-под пайков, чтобы острые камни не впивались нам в колени, когда мы вставали на них и вели огонь из пулемета через амбразуру. Учитывая наш картонный «ковер» и хорошо сделанную крышу, все получилось очень уютным и удобным. В качестве сиденья мы использовали кусок камня, который выкопали из земли, и когда снаружи раздался сильный грохот, мы все сидели на нем, поздравляя себя с тем, что хорошо укрылись от врага. Это разорвалась минометная мина, и через несколько секунд со всех сторон начался вражеский обстрел, как из стрелкового оружия, так и из минометов.
Постепенно я смог определить характер вражеского обстрела. Когда вы слышали хлопок выстрела из стоявшего вдалеке миномета, то начинали считать. И через тридцать секунд раздавался взрыв, когда мина завершала свой путь.
Но затем произошло немыслимое. Внезапно над нашими головами возникла вспышка, и что-то пробило крышу. Дым и пыль заполнили сангар, и в течение мгновения или двух мы, в ошеломлении, почти ничего не могли разглядеть. Сначала я подумал, что взрыв был благополучно поглощен слоями веток, камней и гофрированного железа, когда мина прорывалась сквозь нашу крышу, потратив всю свою энергию, но затем я посмотрел вниз, на картонный «коврик» у своих ног, и увидел, что там образовалась лужа крови. Я крикнул остальным, чтобы они тоже осмотрелись, и вдруг мы все начали ощупывать себя, чтобы проверить, не задело ли нас.
После послышался чей-то крик:
— Ааааааа! — и тут же у меня возникла мысль: «Слава Богу! Попали в него, а не в меня». Потом мы с Ником смогли вместе посмеяться над тем, что у него оказалась такая же реакция, — мы молча выразили свое облегчение точно такими же словами.
Оказалось, что Тафф ранен в спину и сильно кровоточил. Мы оторвали верхнюю часть его формы и наложили на рану толстую повязку, после чего вкололи морфий из шприц-тюбика, который, как и все мы, он носил на шее. Но пока не прекратился минометный обстрел и огонь из стрелкового оружия, мы мало что могли сделать, кроме как надеяться, что в сангар не попадет очередной снаряд.
Минут через пятнадцать или около того, вражеский огонь ослаб и, наконец, сошел на нет. Мы сразу же вышли на связь и попросили штаб прислать вертолет для эвакуации, тем временем вытащив Таффа наружу и наложив на рану сменную повязку.
Тщательный осмотр внутренней части сангара позволил установить, что произошло. 12,7-мм бронебойная пуля от крупнокалиберного пулемета «Спарган» советского производства пробила крышу и сломала стальную балку, а затем разлетелась внутри сангара, отрикошетив от стен. В какой-то момент она, должно быть, задела спину Таффа с такой силой, что заглушила любую боль, которую он в противном случае почувствовал бы немедленно. После этого пуля зарылась под картон на полу, где я ее и нашел. На ней не было ни следа. Только после того, как я заметил кровь, и мы начали осматривать себя, к Таффу вернулись ощущения, а вместе с ними и боль. Однако нам всем очень повезло. Если бы пуля попала точно в цель, то любой из нас троих мог оказаться тяжело раненым или даже убитым. Как бы то ни было, Тафф вернулся из госпиталя через неделю, ничуть не пострадав от близкой встречи с бронебойной пулей.
Если бы среди нас были погибшие или серьезно раненые, все могло бы сложиться иначе, но во время той четырехмесячной службы моя часть эскадрона «D», казалось, жила без особых проблем. Было несколько пострадавших в других отделениях, действовавших в других местах, но никто не был серьезно ранен. Однако я не потерял уважения к адý — отнюдь. Эти повстанцы были подготовлены сначала китайцами, а теперь русскими, которые в то время уже присутствовали в Йемене в качестве «советников». Кроме того, повстанцы были мастерами передвижения по суровому ландшафту джебеля и внезапных нападений, после которых они скрывались в своих укрытиях или за границей. Они были вооружены современным оружием и имели большое количество боеприпасов, которые доставлялись к ним вместе с другими грузами на верблюдах через йеменскую границу. Сочетание этих факторов делало их грозным противником, которого трудно было остановить.
Но как бы это не показалось странным, но несмотря на то опасное, утомительное или неудобное время в Омане, я наслаждался своим пребыванием там. Правда, я не очень сожалел, когда в мае 1973 года наша служба там закончилась, но и забывать о ней не спешил. Я достиг совершеннолетия — как солдат, имею в виду — и при этом усвоил несколько ценных