Затем Хантер начал встречаться с той девушкой, а Эсми притворялась, что ей все равно.
И все было нормально. Ее не касалось, с кем целуется Хантер. Она повторяла себе эти слова каждый раз, когда видела Хантера с раскрасневшейся девчонкой.
— Хантер…
— Ты хочешь мужчину с восьмичасовым рабочим днем, — продолжал он, — с работой, не связанной ни с каким риском, где все расписано по часам, чтобы тебе не приходилось волноваться, вернется он домой или нет. Тебе нужен мужчина, который объехал весь мир и владеет несколькими иностранными языками. Мужчина, в представлении которого отпуск — это тур по винодельням Франции, где вы потягиваете вино, лежа в шезлонгах и расслабляетесь. Ты хочешь равного себе, и это не я, Эз.
— Хантер, ты замечательный парень!
— Конечно, — согласился Хантер, — просто не такой, какой нужен тебе. Так зачем ты здесь, Эз? Джон не будет счастлив, узнав, что ты здесь, особенно после того, как он узнал, что я собираюсь постоянно признаваться тебе в любви и просить выбрать меня.
Ладно. Похоже, она оказалась не готова вновь услышать эти слова, как считала. Внезапно, во рту у нее пересохло, и все, что она могла слышать, стук ее сердца. Эсми делала все, что могла, чтобы игнорировать это ощущение.
— Ты шутишь? — беззаботно воскликнула она, хотя никакой беззаботности не ощущала, — Я не могу допустить, чтобы все закончилось на том, что произошло в винном погребе.
— Почему бы и нет? — спросил он, и к ее удивлению, говорил он искренне.
— Хантер… мы были лучшими друзьями двадцать семь лет.
Он пожал плечами.
— И что? Если все кончено, значит все кончено. Джон прав. Зачем все ворошить опять?
— Нет, — не согласилась Эсми, и покачала головой, — это не так, Хантер.
— Правда? Ну, а мне так не кажется.
Эсми вспылила.
— Ты считаешь это нормальным, если мы оставим все как есть?
— Для меня ничего не изменится, — сказал он, глядя куда угодно, только не на нее, — клянусь, я не хотел, чтобы все вышло именно так.
— Знаю, — сказала Эсми, — Джон…
Хантер покачал головой.
— Я понимаю, как он втюрился в тебя, но… — Хантер снова покачал головой.
— Но? — повторила Эсми, понукая его продолжить мысль.
— Но это не мое дело, — быстро сказал он, — больше нет. Ты все решила. Самое лучшее в этой ситуации, что мне не придется сидеть и пререкаться с тобой на счет того, стоит ли этот парень всей этой головной боли. Теперь я могу напомнить тебе, что у тебя есть выбор. И не один. Только потому, что этот парень в рекордные сроки надел на тебя кольцо, не значит, что ты должна быть с ним.
— Да, тебе не нужно больше этого делать, — возразила Эсми, проигнорировав первую часть его высказывания.
— Мне вообще больше ничего не надо делать с тобой. Вот в чем смысл, — Хантер окинул ее быстрым взглядом, — Пусть это не ты оттолкнула меня сегодня вечером и установила новые правила, ты поддержала Джона. И я не прощу тебе этого, Эсми. Не прощу тебе, что ты избавилась от меня, как от прошлогодней обуви. Не важно, будешь ли ты грустить, наблюдая, как я ухожу, и будешь ли вспоминать хорошие времена, которые у нас были прежде, чем ты вычеркнула меня и своей жизни. Ты все равно сделала это, а я-то думал, что мы с тобой многое значим друг для друга.
— Так и есть.
Хантер встал и отряхнул джинсы.
— Твои действия говорят об обратном, поэтому, знаешь, что? Я не собираюсь заканчивать этот разговор просьбой выбрать меня, потому что, если честно, я заслуживаю лучшего. Я заслуживаю девушку, которая будет бороться за меня. Но я все равно скажу, что люблю тебя, и мне бы очень хотелось, чтобы этой девушкой была ты. — Хантер посмотрел на ротонду и покачал головой. — Но так не будет. Поэтому возвращайся домой к Джону и наслаждайся жизнью.
Запаниковав, Эсми вскочила и попыталась схватить его за руку. Хантер увернулся.
— Что сделано, то сделано, Эз, — сказал он, отступая от нее, — И да, ты разбила мне сердце. Но, если честно, ты разбивала его много лет подряд, поэтому, наверное, все это к лучшему. Может я, наконец-то, смогу отпустить тебя и найти кого-то, кто не захочет сломать меня еще сильнее, чем я уже сломан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если бы Хантер ударил ее в грудь, Эсми смогла бы как-то понять острую боль в грудной клетке. От внезапной нехватки кислорода, Эсми запаниковала и у нее пропал голос. Тем временем, Хантер двинулся к машине.
— Будь счастлива, — сказал он, подходя к двери со стороны водительского сидения, — и не волнуйся. В следующий раз, когда я тебя увижу, то не стану пытаться тебя поцеловать. Тогда я сказал это сгоряча, потому что надеялся, что ты чувствуешь тоже самое, но… ладно. Не волнуйся об этом, ладно? Если однажды мы встретимся снова, я буду вести себя хорошо.
— Хантер, — выдавила Эсми, но он проигнорировал ее и сел в машину.
Через пять секунд после того, как Хантер уехал, все, о чем только могла думать Эсми: Все должно было пойти не так. Вообще.
Затем она снова попыталась вспомнить, как дышать.
Глава 29
Одним из преимуществ в профессии пожарного является то, что порой, ради тренировки, самому приходится развести пожар. Конечно же, огонь в таких пожарах всегда под контролем и разводится он только в целях тренировки, но это вовсе не означало, что Хантер не может проявить смекалку в выборе «топлива» для такого пожара.
И да, у Хантера такое топливо было.
Первыми в огонь отправилась дюжина фотографий, которые Хантер год за годом распечатывал по глупости. Они с Эсми в круизе. Они с Эсми в Южной Африке прыгают с моста. Глупая туристическая фотография с дельфином в Мексике и снимок с американских горок из парка развлечений. Фотография того лета, когда он уговорил ее попробовать заняться скалолазанием и еще примерно семь снимков, на которые Хантер уже не потрудился посмотреть.
Какой в них теперь смысл?
Теперь это воспоминания о прошлом не нужные в настоящем, как например, те глупые футболки с гонок, которые они насобирали за годы их дружбы. Есть ли на свете что-то такое же нелепое, как футболки и наклейки с гонок «Рагнар»? Сейчас Хантер был не в состоянии мыслить о чем-то конкретном, тем не менее, он насчитал шесть футболок и шесть наклеек, которые Эсми уговорила его наклеить на его машину.
И все это теперь залито бензином, также, как и сотня других вещей, которые напоминали ему об Эсми.
— Эй, Чейз, — позвал Энди, встав позади Хантера, — на манекене что, костюм от Армани?
— Так написано на бирке?
Энди задумался над тем, с подвохом вопрос или нет.
— Ага.
— Тогда полагаю, что так и есть.
Энди нахмурился.
— С ним что-то не так?
— Нет. Я просто ненавижу его.
— Эээ, у нас практически один размер…
Хантер притворился, что проверяет список, который держал в руке, хотя не мог сосредоточиться ни на единой букве.
— Спаси манекену жизнь, и он твой.
— Будет пахнуть дымом.
— Звучит так, словно ты тебе еще только предстоит узнать о существовании химчисток.
Энди нервно переступил с ноги на ногу.
— Может мы пропустим эту часть, и я сниму с него костюм?
Наконец, Хантер повернулся и посмотрел на своего друга.
— Я хочу его сжечь, а ты хочешь оставить себе. Он тебе нужен? Тогда спаси манекен и не дай ему сгореть.
— Понял, — сказал Энди и отошел.
Хантер еще раз проверил сумки, куда сложил все вещи Эсми, чтобы убедиться, что те пусты. Затем еще раз перевернул их над багажником машины, чтобы убедиться. Только тогда он заметил, что упустил еще одно — дурацкий фитнес-браслет на запястье.
Как он мог упустить такое? Он мог с таким же успехом целый день носить на шее ошейник из розового хрусталя, вместо это маленького браслета, докладывающего Эсми о каждом его шаге.
Хантер сорвал его и бросил на заднее сидение.
В жизни много чего непонятного происходит каждый день, но одно предельно понятно — эта машина в прямом смысле слова запылает как факел. К тому моменту, как ее потушат, внутри не останется ни одного предмета, который можно было бы спасти. Хантер позаботится об этом.