-- Почему бы тебе самостоятельно не добраться туда. Или ты стесняешься предстать пред очами монарха, не имея возле себя влиятельных друзей?
-- А как ты думаешь, Эдвин? - поняв, что разоблачен, Винсент оставил заискивающий тон и стал высказываться в свойственной ему одному нагловатой манере. - Тебе ведь несказанно повезло. Вдобавок к своей империи, ты можешь добиться еще и престола этой страны. Даже добиваться нечего, все само идет к тебе в руки, а ты не ценишь свою удачу. Тебе даже не понадобилось плести интриги, таиться, подслушивать, околдовывать, ты просто как- то раз появился в нужном месте в нужное время.
-- Чего ты добиваешься? - устало спросил я.
-- Хочу этим дивным вечером войти в тронный зал на правах друга кронпринца, - без колебаний заявил он.
-- Я никогда не был кронпринцем.
-- Еще не поздно им стать.
-- Ты невыносим, - без злости, чувствуя, что вот-вот сдамся на уговоры, вымолвил я. - А, что будем делать, если произойдет нечто непредвиденное на глазах у множества свидетелей.
-- Как- нибудь выпутаемся. Если не возражаете, я назовусь при вас заодно и доктором, и объясню вашу бледность и вспыльчивость какими-нибудь научными терминами, которых все равно никто не поймет. На всякий случай запомните, что так бледны мы с вами из-за малокровия.
-- А для меланхолии у тебя найдется объяснение?
-- Душевная травма, пережитая в прошлом, - тут же нашелся Винсент. - Психология - тонкая вещь.
-- А превращение? - тихо, но многозначно спросил я, желая поставить его в тупик.
-- Приступ эпилепсии, - не задумываясь, выпалил он, пытаясь сделать вид что действительно что-то смыслит в медицине, хотя это было совсем не так.
При его последнем заявлении я не удержался от смеха.
-- Ладно, я вижу, тебе, действительно, очень хочется побыть в человеческом обществе.
-- Сами знаете, один я явиться не могу, - отозвался Винсент. - Сани сломаны, лошади проданы, да даже если б они у меня были, сейчас не тот сезон. Снег начал таять, по городским мостовым на санях не проедешь. Нужен либо собственный выезд, либо, как вы сами намекнули, влиятельный друг.
Суета и блеск королевского дворца не впечатляли после визитов в резиденцию фей. Я не слышал сплетен за своей спиной только потому, что любое неосторожное замечание в мой адрес разгневало бы короля и вывело из равновесия Селвина, который, несмотря на молодость лет, успел прослыть непревзойденный мастером и в стрельбе, и в фехтовании. Кто-то встречал нас молчанием, кто-то открыто заискивал, но я ощущал волны страха, ненависти и негодования. При дворе правила зависть, а завидовать можно было лишь тем, кто сумел приблизиться к трону. Не было произнесено ни слова, но все поняли, кто следующим унаследует власть. Свое молчаливое объявление король сопроводил дружеским и многообещающим пожатием руки. Оно было совсем коротким, пожатие почти старческих, но живых пальцев и юношеской, но мертвенно-холодной ладони.
Стоило мне лишь намекнуть и Винсент стал бы моими ушами и глазами при дворе стареющего короля, но я напомнил только о том, что он обещал сопроводить меня к роковому мосту в назначенный день, и Винсенту нехотя пришлось выполнять свое обещание.
Винсент знал какой-то окольный путь, но я даже понятия не имел, что туда можно добраться по суше, не минуя океан, или хотя бы несколько стран, расположенных на земле. Сам Винсент настоял, чтобы мы взяли коней из моего замка, и позже горько об этом пожалел. Норовистый скакун под ним явно не желал признавать седока за очередного хозяина. Честно говоря, Винсент был первым, кто взобрался к нему на спину.
-- Только не снимай узды, - многозначно предупредил я и от этого предостережения Винсент стал еще бледнее, чем был раньше. Он ехал сзади и, не переставая, жаловался, что подпруга плохо затянута, а стремена слишком коротки. Он нервно ерзал в седле, чувствуя, что конь под ним вовсе не животное, а закабаленный злой дух.
Мост стоял все там же угрюмый и одинокий, даже огненное дыхание множества драконов не смогло спалить его. Пылала вся страна, но мост, перекинутый от реального к призрачному, остался неприкосновенным. Смертный мальчишка не мог понять, почему его отец, обладавший властью, не пошлет роту солдат, чтобы очистить злачные места своей страны, но я понимал. Можно было бы отряжать сюда целые полка, все они сами бы снова и снова становились жертвами. Установленные границы были очень хрупки, а обитатели иного мира хитры и коварны. Как сказала сильфида, они сами - легион и никто не в силах им противостоять. То, что для людей борьба - для них всего лишь развлечение. У этого моста владения моего отца кончались. Он не мог вмешиваться потому, что край за мостом ему не принадлежал, и ни он сам, ни даже более юный и красивый Флориан никогда не смогли бы попасть в призрачный город, а вот его жители могли спокойно нарушать границу и самым жестоким образом подшучивать над теми, кто прогневил их или приглянулся им.
Не было больше вокруг ни леса, ни соснового бора, ни видимости руин по ту сторону реки, даже самой реки больше не было, только сухое углубление, чем-то напоминающее искусственно прорытый канал, а вокруг земля, обожженная драконьим огнем, а после палящим солнцем. От золы она сама приобрела неприятный грязно-серый оттенок. Только великолепный, изогнутый дугой, арочный мост остался неизменным. Та же самая ажурная резьба, тот же самый парапет и даже истуканы в виде грифов, гарпий и химер те же самые.
Винсент придержал коня и с самодовольством сообщил:
-- Знали бы вы, сколько неудачников, страдавших манией величия, сложили головы у подножия моста. Представьте только, они считали, что станут магами. А кто-то из них может даже мечтал достичь вашего мастерства.
-- Тише, Винсент, - я внимательно присматривался, надеясь заметить приземистую, грузную фигурку проводника.
-- Он появляется только после полудня, - будто прочтя мои мысли, доложил Винсент.
Однако на этот раз гном появился раньше. Сначала мне даже показалось, что это Доминик, но, увы, это был не он. У этого гнома было злое, осунувшееся лицо и хитрые искорки плясали в крошечных глазках, никакого намека на простодушие или добросердечность. С ним бы я вряд ли стал вести задушевные или философские беседы, как с моими пропавшими товарищами. Яркое красное одеяние на низеньком пухлом гноме сошло бы за шутовское, если бы он не вел себя с каким-то мрачным достоинством. От этого он казался внушительнее, чем был, даже, несмотря на сладкозвучные колокольчики, пришитые к полям его шляпы.
К ежегодному присутствию Винсента у моста гном, видимо, уже привык и даже наклонил голову в знак приветствия, от чего бубенцы протяжно звякнули, и я приметил, что звон у них вовсе не сладкий, а какой-то пронзительный. Губы Винсента скривила презрительная усмешка, он лишь едва кивнул в ответ, будто хотел сказать " не бойся, сегодня я не стану отбивать твою клиентуру, да и желающих на горизонте не видно". Только тогда гном посмотрел на меня, и стало заметно, что ему понадобилось собрать все свое мужество, чтобы не отшатнуться. Я даже испугался, что он сейчас убежит, и поэтому окликнул его:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});