Во всяком случае, с особняком Прохоровых в Большом Трехгорном переулке у Алехина было связано многое. И поэтому, конечно, не случайно именно у этого московского здания он захотел в 1920 году сделать памятный снимок.
Небезынтересно, у кого в тот момент находился в руках фотоаппарат? Может быть, у швейцарской журналистки Анны-Лизы Рюэгг, приехавшей в Москву в командировку в октябре 1920 года. С ней Александр Алехин общался в качестве переводчика Коминтерна. Ведь Рюэгг владела теми же языками, что и Алехин: немецким, французским, английским. Она была общественной деятельницей, состояла в социал-демократической партии. 16 ноября 1920 года ее принимал В. И. Ленин.
Зимой 1920/21 года Алехин и Рюэгг вместе участвовали в коллективной железнодорожной поездке делегатов и гостей Коминтерна по городам Сибири, Урала и Центральной части России. Программа поездки была весьма насыщенной: посещение заводов и фабрик, встречи с рабочими, участие в митингах… Вероятно, этот период сблизил Александра Алехина с энергичной, миловидной, невысокого роста Анной-Лизой Рюэгг, и они решили связать свои судьбы.
Судя по ответам Рюэгг на анкету Коминтерна от 15 ноября 1920 года, более всего в советской жизни ее интересовали вопросы материнства и младенчества. Наверное, это свидетельствует о большом желании 42-летней Анны-Лизы устроить свою личную жизнь: выйти замуж и обрести ребенка. И, вероятно, для достижения этой цели она все сделала, чтобы привлечь внимание Александра.
15 марта 1921 года брак Алехина и Рюэгг был зарегистрирован в Москве. При его оформлении, отвечая на соответствующие вопросы, Александр Алехин написал: разведен первым браком, этот брак у него второй. Анна-Лиза Рюэгг ответила: девица, брак первый, фамилию она принимает своего мужа — Алехина. Документ, подтверждающий это событие, автором книги найден в архивах загса, а анкета Анны-Лизы Рюэгг — в Центральном партийном архиве.
Новобрачные поселились в гостинице «Люкс» на Тверской улице. Через пять недель Алехин получил из Наркомата иностранных дел уведомление следующего содержания:
«Народный комиссариат Иностранных дел не встречает препятствий к проезду в Латвию через Себеж гражданина Алехина Александра Александровича, что подписью и приложением руки удостоверяется.
Заместитель Народного Комиссара Карахан
№ 01139 —29 IV — 21 года».
Получение этого документа придало жизни Алехина новый импульс. Требовалось срочно завершить кое-какие дела, повидаться с родственниками и друзьями — шахматными партнерами, проститься. Ведь неизвестно, когда доведется встретиться вновь…
Сборы в дальнюю дорогу заняли немного времени. Все имущество уместилось в несколько чемоданов. Особенно бережно Александр упаковал вазу, пожалованную ему, победителю Всероссийского турнира любителей 1909 года, императором Николаем II.
На Виндавский (с 1946 года — Рижский) вокзал молодоженов провожали Алексей и Варвара Алехины. Говорили сбивчиво, взволнованно. А когда поезд отправился, из глаз сестры потекли слезы.
Сидя с женой в купе, Александр всматривался в покрытые свежей зеленью подмосковные лужайки и рощи, вспоминая былые поездки в Покровское-Глебово и в воронежское имение «Красная долина», лица родных и друзей, какие-то эпизоды… Все это теперь уходило в прошлое. Впереди была неизвестная, но манящая встречами с маститыми шахматными маэстро жизнь.
Вскоре, 11 мая 1921 года Александр Алехин вместе с женой, швейцарской подданной, был в Риге. Там 13 и 20 мая он провел во Втором шахматном обществе на Бл. Невской, 28, квартира 3, сеансы одновременной игры, как обычно, с превосходным результатом: из 54 партий он проиграл только две.
Из Риги Алехин с супругой направились в Берлин, откуда Анна-Лиза поехала домой в Винтертур, а Александр — в Париж. Больше он уже никогда в Россию не возвращался, хотя всегда интересовался ее жизнью, считал себя русским гроссмейстером.
Возможно, у читателей появятся вопросы, вызванные исключительно трудным решением Александра Алехина. Покинуть Родину — на такой душевный надлом пойдет далеко не каждый человек, и, надо полагать, Алехин мучительно переживал расставание с Россией.
Как объяснить и понять его решение?
Безусловно, при советской власти Алехин чувствовал себя, мягко говоря, порой неуютно. И хотя он никогда не кичился своим дворянским происхождением и поддерживал с окружающими его людьми ровные отношения, тем не менее потеря прежнего положения в обществе, несомненно, тяготила его. То, что он был сыном достойных родителей: отца — члена Государственной Думы, предводителя дворянства Воронежской губернии, радетельного землевладельца и одного из директоров крупнейшего в России текстильного предприятия; матери — совладелицы этого предприятия, после Октябрьской революции 1917 года обратилось в грозный укор ему. Прекрасное образование, полученное в Московской гимназии Л. И. Поливанова и в Императорском Санкт-Петербургском училище правоведения, теперь в глазах некоторых подчеркивало его принадлежность к аристократии, отодвигало вместе с иными представителями творческой интеллигенции на обочину новой жизни. Революция лишила Александра Алехина, его родных, как и многих других наших соотечественников, почти всяких средств к существованию.
Испив эту горькую чашу, немало прекрасных людей вынуждены были в годы революции эмигрировать из России на чужбину или вступить в яростную схватку с новой, неведомой и враждебной властью в гражданской войне.
Были и те, кто остался в России, пытался найти свое место в новом государстве. К ним, несомненно, принадлежал и Александр Александрович Алехин. Он отдавал свои профессиональные знания Советской России — работал юристом, переводчиком и даже вступил кандидатом в члены Российской Коммунистической партии (РКП). Но над ним, глубоко порядочным человеком, далеким от политики, постоянно висела страшная угроза расправы за несодеянные им преступления. Дважды он подвергался серьезной опасности со стороны ЧК. В апреле 1919 года Алехин несколько дней провел в застенках одесской тюрьмы по анонимному навету с совершенно непредсказуемым исходом расследования. Невиновность Алехина была очевидна, и его освободили из-под ареста, предложив даже работу в Губисполкоме.
Проходит полтора года и опять, теперь уже наивысшая организация этой системы — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией 16 ноября 1920 года заводит на Алехина дело за № 228. Начало ему положила телеграмма из Одессы: «У тов. Лациса от тов. Тарасова получена была подлинная расписка шахматиста Алехина от Деникинской контрразведки в бытность его в Одессе на сумму около 100000 рублей. Адрес Алехина полтора месяца назад, Тверская ул, гостиница «Люкс», Москва. В прошлом году он выехал из Одессы сюда. В настоящее время в Москве следователь Уголовно-Следственной комиссии. Живет на 5–6 этаже. Приметы; выше среднего роста, худой, очень нервный, походка нервная, лет 30–34, найти можно через клуб шахматистов. Сообщил бывший председатель ГЧК Одессы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});