Точно так же в обвинительном акте военного трибунала в Нюрнберге, составленном для процесса, происходившего 29–30 июля 1948 г., можно прочесть о шпионаже, которым занимался «ИГ Фарбен» во всем мире, следующие строки: «На основе докладов, получаемых от главных руководителей заводов «ИГ Фарбен» за границей, и на основе тщательных исследований, которыми занимались его специалисты в Германии, «ИГ Фарбен» давала вермахту и другим органам нацистского правительства информацию о загранице политического, экономического и военного характера. Закамуфлированные предприятия «ИГ Фарбен» явились идеальным средством шпионажа; высокие правительственные деятели и государственные служащие, отправляясь за границу, часто просили «ИГ Фарбен» направить их для отвода глаз в один из его заграничных филиалов, с тем чтобы они могли маскировать свою деятельность. Через посредство своих главных агентов за границей… «ИГ Фарбен» часто получал донесения, содержащие информацию по экономическим, политическим и военным вопросам. Его заграничные агенты в большинстве случаев входили в абвер и организации нацистской партии. Кроме того, донесения получались, анализировались, обобщались и направлялись в административный совет и различные заинтересованные органы третьего рейха через посредство берлинского Бюро NW 7. Это бюро подготавливало также специальные доклады и карты».
Подобное сочетание промышленного шпионажа с военным возможно лишь при тоталитарном режиме.
Несомненно, что гитлеровская Германия занимала доминирующее положение в промышленном шпионаже в Европе в период между двумя мировыми войнами. Другие страны, видимо, занимались промышленным шпионажем меньше. Может быть, именно эта слабость промышленного и экономического шпионажа в Европе и обусловила крупные финансовые скандалы, как, например, известный случай с Иваром Крейгером, который окончился гибелью — убийством или самоубийством? — шведского спичечного короля. Дело заключалось в фабрикации фальшивых акций крупных промышленных компаний и банков. Эти акции вносились в банки в качестве гарантийного вклада. Все эти злоупотребления были раскрыты. Характерно, что ни в одной из многочисленных книг о Крейгере не делается попытки (по крайней мере, насколько мне известно) связать это дело с делом Лемуана. Лемуан был руководителем отдела подложных документов французского Второго бюро в период 1930–1935 годов. Он в своекорыстных целях продавал подложные документы людям из преступного мира или иностранцам без определенных занятий. Его в конце концов поймали с поличным.
Позволительно спросить, поскольку даты почти совпадают: не Лемуан ли фабриковал фальшивые акции для Крейгера?
К научно-промышленной информации проявляли так мало интереса, что, когда еще до начала второй мировой войны возникло предположение, что немцы создали радиолокационную установку, английские секретные службы оказались не в состоянии найти агента, обладающего необходимыми познаниями в электронике, и изобретателю английской системы радиолокационных установок Роберту Уотсону-Уатту пришлось самому заняться сбором информации в Германии.
Это также одна из тех историй, которые до проверки кажутся совершенно неправдоподобными. Если бы Роберта Уотсона-Уатта арестовало гестапо и он был бы вынужден под пыткой давать показания, то не только задержалось бы создание английской радиолокационной сети, но немцы смогли бы создать свою систему раньше англичан и битва за Англию, может быть, приняла бы иной оборот.
В это время немцы проявляли особый интерес к методам закалки стали, используемой в строительстве английских танков. Некий англичанин Артур Гордон Оуэне, приехав в Германию, установил связь с немецкими секретными органами в Гамбурге, которым предложил свои услуги в любом деле, направленном против Англии. Вначале его сочли сумасшедшим. Тогда Оуэне запросил за услуги 2 тыс. ф. ст. в год. После этого к нему отнеслись серьезно и завербовали в качестве тайного агента. Ему удалось раздобыть формулу сплава, используемого при строительстве танков. Он оставался шпионом до начала войны. Немцы снабдили его радиопередатчиком для поддержания с ними связи, однако Оуэне был совершенно неспособен научиться азбуке Морзе. Вскоре Оуэнса «засекли», и ему пришлось скрыться. В декабре 1940 года он просил немцев дать ему 500 ф. ст., чтобы он мог выпутаться из беды. Деньги немедленно дало ему японское посольство в Лондоне, всегда готовое помочь немцам. Весной 1941 года после безуспешных попыток выбраться из Англии он был арестован и пробыл в тюрьме значительное время; теперь Оуэне живет в Ирландии. Вероятно, это единственный шпион, который еще не написал своих мемуаров.
Во Франции германский шпионаж был настолько активен, а борьба с ним была настолько слаба, что практически он не встречал никакого противодействия. Шпионаж почти не считался преступлением.
Главные немецкие организации военного шпионажа, и в частности организация Пуарье-Обена, который работал в газете «Тан», также занимались, причем в широких масштабах, промышленным шпионажем. Организация Пуарье-Обена, как и многие частные лица, получила известность благодаря «Канар аншене». Эта организация была раскрыта, но дальнейшее расследование застопорилось, так как умер один из ее членов, которого оперировал военный хирург. «Канар аншене» в то время писала: «Военная полиция медлительна и снисходительна, но военная хирургия беспощадна».
Впрочем, французское правительство не проявляло интереса не только к скромным проблемам промышленного шпионажа, но равнодушно относилось и к науке. Когда автор настоящей работы предложил в конце 1939 года Полю Рейно организовать производство ядерных взрывчатых веществ, известный политический деятель, который впоследствии привел Францию к величайшему в ее истории поражению, ответил: «Милейший друг, Вы, стало быть, хотите бомбардировать линию Зигфрида альфа-частицами?»
Вот почему во Франции не было атомной контрразведки. Однако уже готовились английские атомные контрразведчики, роль которых, однако, не следует преувеличивать. Об этом мы еще расскажем.
А пока вернемся к событиям во Франции. Вероятно, судно «Жорж-Филлипар» было подожжено в 1932 году в Адене германскими диверсантами. Диверсии были совершены также на борту судов «Иль-де-Франс» и «Нормандия». Чрезвычайно многочисленны были случаи диверсий на авиационных заводах, в результате которых порой выходила из строя четвертая часть производимой продукции.
Если промышленный шпионаж во Франции не карался, то все же лиц, занимавшихся диверсиями в промышленности, вероятно, привлекали бы к уголовной ответственности, в случае если бы их удалось схватить.