прежде чем я почувствовал, что смогу уделить кому-либо всё внимание, которого они заслуживают.
— Ты думал, что этой женщиной могла быть Наоми, — предположила я. И почему нет? Она хорошенькая, добрая, верная и милая. У неё не было тех острых граней, что есть у меня.
— Примерно на пять секунд. Было практически очевидно, что она предназначена Ноксу.
Я показала на его ноги.
— Ботинки, — приказала я.
Нэш устало глянул вниз, будто эта задача казалась слишком колоссальной.
Я закинула одну его ногу себе на колени и принялась возиться со шнурками ботинка.
— Знаю, это должно быть унизительно и всё такое, но странно ли то, что я также возбуждён? — спросил он, запрокинув голову и закрыв глаза.
— Ты обаятелен, красавчик. Тут тебе надо отдать должное, — я справилась со вторым ботинком и сдвинулась со своего места, чтобы положить туда подушку. — Подними ножки.
— Раскомандовалась.
— Подними ножки, пожалуйста, — я улыбнулась, когда он подчинился. — Хороший мальчик, — я похлопала его по ноге и вернулась на кухню, а Пайпер следовала за мной по пятам.
Пока кофемашина заливала чистым кипятком чайный пакетик, я открыла морозилку Нэша и нашла пакет замороженной брокколи.
И кружку, и брокколи я принесла обратно к дивану.
— Чай — это какая-то хиппи-смесь для расслабления. Вкус такой, будто жуёшь букет невесты, но эффект правда есть. Брокколи — для твоей груди.
— И зачем мне напяливать на себя замороженные соцветия? — спросил он, когда я приложила к нему пакет. Пайпер не понравились овощи, и она спрыгнула, отправившись изучать корзинку со своими игрушками.
— Это благодаря научным сведениям, которые я почерпнула из соцсетей. Холодное давление на грудную клетку стимулирует блуждающий нерв.
— А мы хотим стимулировать мой блуждающий нерв?
Я села на противоположном конце дивана.
— Он говорит мозгу успокоить твоё тело.
Нэш повернул голову на подушке, взглянув на меня.
— Ты не могла бы сесть поближе? — попросил он.
Я не могла придумать хорошей причины для отказа, кроме того факта, что я до смерти боялась, что его сексуальная уязвимость сразит меня наповал. Так что я подвинулась по дивану прямо в опасную зону, пока наши плечи не соприкоснулись вновь.
Его вздох выражал облегчение.
— Попробуй чай, — сказала я.
Нэш взял кружку, понюхал, затем побледнел.
— Это пахнет как цветочная клумба Лизы Джей после внесения удобрения.
— Выпей. Пожалуйста.
— Чего я только не делаю для тебя, — пробормотал он, затем сделал глоток. — О боже. Вкус такой, будто кто-то топтал лепестки роз своими вонючими ногами. Почему я не могу выпить пива?
— Потому что, как ты наверняка понял, алкоголь не идёт на пользу при панических атаках.
Пик-пик-пик-пик.
Пайпер прибежала к дивану, держа в зубах попискивающую игрушку. Я забрала её и бросила на другой конец комнаты. Она не смутилась и пошла обратно к корзинке с игрушками.
— Она не понимает игру в «принеси». А ты почему так разбираешься в теме? В панических атаках, не в собачьих играх, — пояснил Нэш, рискнув сделать ещё глоток и снова поморщившись.
— У меня они тоже были, — просто ответила я.
Мы молча сидели и смотрели перед собой на выключенный телевизор. Я знала, что он ждёт, когда я заговорю и заполню паузу ответами. Но меня не смущали неловкие паузы.
— Тебе никто не говорил, что ты слишком много болтаешь? — поддразнил он.
Я улыбнулась.
— Откуда взялось имя Нэш?
— Молчание и перемена темы, — заметил он.
Я протянула руку и перевернула пакет брокколи.
— Подыграй мне.
— Мама была любительницей кантри. Всего, начиная с Пэтси Клайн и заканчивая Гартом Бруксом. Они с папой провели медовый месяц в Теннесси.
— А потом на свет появились Ноксвилл и Нэшвилл, — предположила я.
— Угадала. Теперь моя очередь получать ответы.
— Знаешь, время уже позднее. Мне пора, — сказала я. Но прежде чем мои ноющие мышцы успели сократиться и поднять меня в стоячее положение, Нэш стиснул ладонью моё бедро.
— Неа. Ты не можешь оставить меня одного с оттаивающей брокколи и этим ужасным чаем. Ты будешь так беспокоиться обо мне, что не сможешь уснуть.
— Ты ужасно самоуверен для того, кто называет себя шелухой.
— Скажи мне, почему ты знаешь, что именно надо делать.
Я хотела швырнуть в него остроумный ответ и сохранить свои секреты. Но по какой-то странной причине я не хотела, чтобы Нэш чувствовал себя так, будто только он обнажил душу.
Я шумно выдохнула.
— Звучит как начало долгой истории, — прокомментировал он.
— Долгой и скучной истории. Ещё не поздно отправить меня домой, — с надеждой предложила я.
Нэш поставил чай, а затем аккуратно приобнял меня одной рукой.
— Это же твоё больное плечо, — напомнила я ему, когда он другой рукой прижал мою голову к его груди рядом с брокколи.
— Милая, я знаю. Так ты даешь мне возможность опереться им на что-то.
Я не знала, что делать с тем фактом, что ощущение его руки на мне вовсе не было неприятным. Она была такой тёплой и крепкой. Защищающей. Как правило, я не обнималась, не тискалась и не применяла все другие глаголы, описывающие платонический контакт тел. В таком прикосновении не было необходимости. Хуже того, это заставляло мужчин думать о будущем.
И всё же, вот она я, уютно устроилась в опасной зоне, положив голову на грудь мужчины, который хотел жену и детей. Я явно ничему не научилась.
«Давай же, Лина "Я Принимаю Плохие Решения" Солавита. Встань и убирайся отсюда к чёртовой бабушке», — предупредила я себя.
Но я и пальцем не пошевелила.
— Вот так лучше, — сказал Нэш как будто совершенно искренне. — А теперь говори.
— Сокращённая версия: в пятнадцать лет у меня случилась остановка сердца на футбольном поле, и меня пришлось реанимировать.
Нэш на мгновение умолк, затем сказал:
— Так, Ангел. Мне нужна расширенная режиссёрская версия с комментариями.
— Ты просто абсурдный.
— Ангелина, — произнёс он с лёгкими нотками ворчливого копа в голосе.
— Уф, ладно. Это был финал региональных игр, холодным осенним вечером, когда я училась в десятом классе. Стадион был забит битком. Команда впервые зашла так далеко в турнире. Оставалось две минуты до конца матча, у нас была ничья 2–2. Я только что перехватила пас и неслась к голу с подростковой уверенностью и энергией.
Я как будто могла протянуть руку и дотронуться до того момента. Ощутить острые вдохи прохладного воздуха, попадавшие в мои лёгкие, тёплую расслабленность мышц. Слышать отдалённый рёв толпы.
Большой палец Нэша поглаживал мою руку, вперёд-назад, и впервые за долгое время прикосновение казалось успокаивающим.
— А потом… не было ничего. Как будто я моргнула, и в следующее мгновение оказалась лежащей на больничной койке,