— Постойте, — воскликнул я, кидаясь к постаменту и запрыгивая к ногам собственной статуи. — Я кое-что заметил.
Со стороны это, наверное, выглядело странно, словно озарение или удачный бросок на проверку проницательности в игре. Впрочем, меня не волновало, как это выглядит. Пару раз ударив ломом по каменному сапогу в метр ростом, я расширил трещину и сунул внутрь руку. Вот оно.
— Глядите, что нашёл, — радостно оповестил я всех, вытаскивая наружу то, что выглядело как стеклянный шар, только ещё и светящийся в темноте.
Дело оставалось за малым — активировать лазейку. Нужно просто повернуть шар в правильном порядке, вот только…
Увы, Джонни слишком хорошо вжился в роль главного и вырвал артефакт из моих рук до того, как я успел провернуть шар в последний раз. Парень приподнял артефакт в руке, как Гамлет череп Йорика, и задумчиво уставился на него.
Спустя несколько секунд его лицо озарила победоносная улыбка.
— Я понял — это ребус! — он ткнул в одну из фигур, нарисованных на шаре. — Ну типа как «три в ряд».
Не хотелось бы в этом признаваться, однако Джонни был прав. Я действительно заколдовал шар по принципу мобильных игр. Ну а что? Мне тоже нужно было чем-то коротать свободное время у Виссариона.
Я смотрел на то, как Джонни в поте лица пытается подобрать сложнейшую комбинацию из трех плохо отрисованных клубничек и старался не улыбаться.
Чтобы активировать лазейку — нужно просто повернуть шар в правильном порядке. Вот только это все бесполезно, если ты не Артур Готфрид.
— Что-то я… — брови Джонни шевелились так же активно, как и его извилины.
— Можно-ка?..
Я протянул ладонь к парню, и тот, недоверчиво покосившись, всё же передал мне сферу.
— Джонни, — на моем лице расцвела улыбка, — ты всё разгадал!
— Да? — откровенно удивился тот. Вся команда глядела на нас двоих, и я ткнул пальцем в последнюю фигурку и тут же передал артефакт парню.
Спецэффекты начались как раз в тот момент, когда Джонни взял сферу — выглядело так, будто артефакт среагировал именно на него. Свечение шара начало набирать обороты.
Джонни выпучил глаза и поднял артефакт повыше, держа буквально над головой. Впрочем, он, как и все остальные, смотрели не туда — шар был лишь ключом. Ключом зажигания, в каком-то смысле.
Скрежет и грохот камня заставили всех подскочить — даже я честно изобразил удивление, когда небольшая платформа — та часть постамента, на которой возвышалась моя же статуя — отделилась от монумента.
Пока вся группа удивленно переглядывалась, я в два шага вскочил на платформу.
На месте мы будем явно быстрее, чем через три дня.
— Джонни, — я хмыкнул, — да ты, кажись, избранный.
***
Чёрт бы побрал их самонадеянность.
Командир отряда оглядел остатки своей группы почти безнадёжным взглядом. В живых — вместе с ним — оставались всего четверо. И как так вышло?..
Казалось бы, что может произойти с группой из десяти человек? Лучшее вооружение и технологичные экзокостюмы, тщательная подготовка, запас провианта… Шесть лет опыта походов в Туман, в конце концов. Достаточные основания для того, чтобы выйти заранее, не дожидаясь большой экспедиции, рискнуть и сорвать куш; всё же Крейн платил немало. А риск… это неотъемлемая часть любой вылазки в Туман.
Но каждый раз, когда подобное дерьмо случается, ты осознаёшь, насколько же был к нему не готов.
Самым гнетущим было… то, что ничего не происходило. Никаких тварей из-за угла, драк, крови. Ничего привычного и обыденного для любого Плутающего.
Вот только из десяти их осталось четверо, и они уже третий день блуждают по этому грёбаному бесконечному подземелью.
Отряд шёл вперёд, почти не останавливаясь; командир и сам не знал, что за чувство вело их вперёд, не давая развернуться — может, то же самое, что кололо иголками их разум всё это время? То же, что заставляло видеть в каждой тени и каждом звуке свой худший кошмар? То же, что одного из них застрелиться на месте?
Впрочем, ещё трое погибли не из-за этого. Они просто… легли на пол и застыли, шепча странные молитвы — а сотни и тысяч иссушенных тел, которые уже буквально были полом в кошмарном подземелье, открыто свидетельствовали, что это и есть конец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ещё двое повернули обратно. И… тоже были мертвы. Командир не знал, откуда к нему пришло это осознание, но был готов поклясться на чём угодно. Они — мертвы.
И вот, четыре человека, бредущих в надежде на то, что они всё-таки найдут. Надежда есть всегда, но сейчас от неё осталось немно. Усталость. Тоска. Безысходность. И какой-то гул сзади…
Погодите, что?
— Оттуда! Не расслабляться! — завопил командир, отскакивая в сторону. Что-то быстро приближалось к ним по тёмному тоннелю. Шестеро бойцов еле успели прижаться к стенам…
…по проходу неслась огромная каменная платформа с одной из тех чёртовых статуй. А ещё… с пятёркой людей — без брони, с примитивным оружием.
— Ю-ху!!! — заорал один из них, размахивая какой-то светящейся штукой.
Изумлённый отряд встретился с просвистевшими мимо людьми взглядами лишь на миг — а затем те унеслись вперёд с такой же бешеной скоростью.
Медленно отлипнув от стен, отряд поглядел им вслед; в глазах светились непонимание и испуг.
— А что, — выдохнул один из выживших, — так можно было?
Глава 21
— …лишь троим из Нас это удалось, — Сенат, как и прежде, глядел на девушку не отрываясь и не меняя положения зрачков. — Сотни пытались выйти на связь с чужеродной тварью из моря, но только трое из Нас сделали это. Черпая силы из этого источника, они достигли настоящего, подлинного величия…
Все пасти разом испустили тягучий, полный сожаления вздох.
— Но этому было далеко до того, что сделал Артур Готфрид. Он не заручался поддержкой твари — он заставил её выйти из моря и собственными щупальцами разнести по кирпичикам замок Виссариона.
Герда еле удержалась от зевоты. Ей казалось, что к концу двадцатого часа разговоров она знает решительно всё о Сенате, о Виссарионе, и уж тем более об Артуре Готфриде.
Чёрт её дёрнул тогда попросить Сенат изложить свою историю. Кто же знал, что он так хочет выговориться! Давно не было случая, как видно.
— Послушай, может… — Герда оторвалась от изучения щелей на потолке и поглядела на тварь. — Хватит уже…
— Это был первый раз за всё время, когда замок был не просто атакован, а разрушен до основания, — продолжал Сенат, не обращая на её слова никакого внимания. — Артур Готфрид смог то, чего не сумел ни один из Нас…
Ох, этот Артур Готфрид. Всё-то смог, везде-то успел. Герда устала считать, сколько раз Сенат уже упомянул это имя.
— Так ты, выходит, его фанат, — она поглядела на чёрную массу скучающим взглядом. Дико хотелось спать, но Герда, несмотря на дикую усталость, понимала, что заснуть ей не дадут.
— Фанат? — тварь чуть отхлынула назад. — Кого?
— Артура Готфрида, — Герда пожала плечами, морщась. — Ты так расписываешь, насколько он крут, что…
— Что за мерзкое, неуместное слово, — Сенат вновь перебил её на середине фразы. — Мы не фанат. Сенат ненавидит Артура Готфрида. Пусть даже тот и убил Виссариона, это не искупает и десятой части его деяний!
Герда снова подняла глаза к уже изученными трещинам. По её мнению, Сенат… для невероятно древней, мудрой и могущественной твари со внешностью лавкрафтианского ночного кошмара, вёл себя слишком не так. Как будто мальчик с подростковым максимализмом и болезненным комплексом младшего брата.
— Ну, да, ну, да, — фыркнула Герда себе под нос.
Сенат одновременно превозносил этого Артура и… боялся его, что ли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кто способен быть фанатом этого подлеца? — возмущение Сената кипело, и это отражалось на его физической форме — она тоже пузырилась и булькала, как горячий гудрон. — Даже само это место, тихое святилище, молчаливый мемориал памяти всех учеников Виссариона. Артур Готфрид явился — и вероломно превратил его в алтарь имени себя. Люди толпами шли сюда лишь затем, чтобы помолиться его гениальности, его смелости, его креативности… совершенно не обращая внимания на Нас.