бывших союзников – США, Великобританию. Выдвигался тезис об организованном и продуманном отступлении Красной армии. Поводом для выстраивания «скифской» концепции стало письмо преподавателя Военной академии полковника Е. А. Разина (опубликовано в 1947 году вместе с ответом Сталина в главном идеологическом журнале «Большевик»), отвечая на которое Сталин апеллировал к истории борьбы парфян с римлянами, заманивших врагов в тыл и разгромивших их там, и, разумеется, к стратегии Кутузова в 1812 году.
Наконец, в 1949 году на экраны страны вышла кинокартина «Падение Берлина», кульминацией которой стало появление Сталина в захваченном советскими войсками Берлине и восторженная его встреча представителями разных народов. В фильме нашли свое воплощение все идеологемы сталинского нарратива о войне. Разумеется, сразу после победы Сталин в Берлин не прилетал, он побывал там в июле 1945 года.
800-ЛЕТИЕ МОСКВЫ
800-летний юбилей Москвы, ставший первым всесоюзным праздником после войны, явился важным индикатором смены идеологических ориентиров в послевоенном СССР. Дело в том, что в тот же год должны были отмечать очередную круглую годовщину Октябрьской революции. И логично было ожидать, что юбилей основания Страны Советов, традиционно игравший роль главного идеологического мифа, должен играть более значимую роль, чем юбилей столицы, пусть и многовековой. Но к тому времени ситуация поменялась. Советский Союз превратился в военную сверхдержаву, а Москва стала политическим центром мировой коммунистической державы. Военное время продемонстрировало, что патриотические лозунги, основанные на культе прошлого, оказались эффективнее, чем коммунистический интернационализм. В гимне (текст 1943 года) звучали строчки о Великой Руси, тем самым выстраивался континуитет между русской и советской государственностью. Тем более что в стране разворачивалась серия кампаний по борьбе с «низкопоклонством перед Западом». Именно в послевоенное время наиболее отчетливо проявилась русоцентричная составляющая идеологии позднего сталинизма. Таким образом, юбилей Москвы стал приоритетом. Этот факт подчеркивает и то, что для организации московского юбилея была создана специальная комиссия, а революционный юбилей такого внимания не удостоился.
Формально инициатива исходила от председателя Мосгорисполкома Г. М. Попова (занимал эту должность в 1944–1949 годах), который и возглавил организационный комитет. Торжества решили провести осенью, чтобы совместить с менее круглым юбилеем Бородинского сражения.
Идеологический лейтмотив юбилея был прописан в выступлении Сталина «Приветствие Москве». В нем подчеркивалась объединяющая роль Москвы, ставшей центром могучего государства:
Заслуги Москвы состоят не только в том, что на протяжении истории нашей Родины трижды освобождала ее от иноземного гнета – от монгольского ига, польско-литовского нашествия, от французского вторжения. Заслуга Москвы состоит, прежде всего, в том, что она стала основой объединения разрозненной Руси в единое государство с единым правительством, с единым руководством.
К юбилею приурочили закладку знаменитых сталинских высоток – небоскребов столицы СССР, способных по высоте тягаться с американскими. 13 января 1947 года Совет Министров СССР по предложению Сталина принял постановление «О строительстве в Москве многоэтажных зданий». Предполагалось построить восемь высоток (включая здание Московского университета на Воробьевых горах), но построили семь: проект строительства здания в Зарядье не был реализован.
6 сентября прошло торжественное заседание Моссовета, посвященное юбилею, который всенародно отметили на следующий день, завершив его салютом. На улицах города играли оркестры, с наступлением темноты включалась подсветка центральных зданий. Важным актом фиксации юбилея стало массовое награждение медалью «В память 800-летия Москвы», которую получили 1,7 миллиона человек.
Организовав грандиозные торжества, власти попали в типичную для себя ловушку символического конфликта. С одной стороны, улицы были украшены в древнерусском стиле. К торжествам было приурочено и основание Музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева. Но с другой – следовало делать акцент на достижениях советского строя, поэтому на Доме Союзов был растянут транспарант с высказыванием А. А. Жданова: «Мы не те русские, какими были до 1917 года, и Русь у нас уже не та».
Пожалуй, особенно символичной стала закладка памятника основателю Москвы – князю Юрию Долгорукому на Советской (Тверской) площади. До революции здесь стоял памятник знаменитому царскому генералу М. Д. Скобелеву. Рассматривая его в качестве символа царского империализма, большевики снесли памятник в 1918 году, и на его месте был установлен Монумент советской Конституции (снесенный из‐за ветхости в апреле 1941-го). Теперь на Советской площади появился древнерусский князь, установку памятника которому завершили в 1954 году.
В целом юбилей стал отдушиной для людей в непростые послевоенные годы. Однако не все восприняли его проведение позитивно. Так, некая работница Петухова рассуждала:
Посмотришь у нас на некоторые дома и не скажешь, что мы живем в столице, которая существует 800 лет. Наверно, когда строилась Москва, люди здесь жили более благоустроенно, не текло на голову, а мы ведь уже 30 лет при советской власти живем. Пора бы о нас подумать.
СТАЛИНСКАЯ ПРЕМИЯ ДЛЯ ИСТОРИКОВ
МЕЖДУ НАУКОЙ И ИДЕОЛОГИЕЙ
Проходившие в стране идеологические процессы и их влияние на концептуальный облик советской исторической науки наглядно проявились в многочисленных монографиях, статьях и докладах. Охватить весь этот круг историографических источников не представляется возможным. Поэтому целесообразно проследить рецепции идеологии на примере ограниченного, но репрезентативного комплекса исторических работ. Представляется, что таким комплексом являются исторические монографии и коллективные труды, получившие Сталинскую премию. Во-первых, присуждение премии обусловливалось актуальностью издания для действующей власти. Таким образом, можно выявить основную идеологическую линию, проводимую режимом. В то же время книга должна была быть действительно крупным научным исследованием, реально вносящим вклад в науку. Комбинация этих признаков превращала издания-лауреаты в полноценный феномен не только идеологии, но и науки. Во-вторых, книги лауреатов были посвящены самой разнообразной исторической проблематике, что дает возможность оценить рецепцию идеологического дискурса историками различных специальностей. В-третьих, лауреаты Сталинской премии задавали концептуальный стандарт для остальных. Поэтому изучение именно этих трудов позволяет выявить историографический мейнстрим эпохи.