воздержания моряков. Все понимали, что в отдаленных гарнизонах все дочери — офицерские, а офицер простому призывнику может сделать ох как много гадостей. И самых разных. Если не пристрелит, или не устроит несчастный случай — а могло быть всякое, на краю земли служили, кто поедет проверять. Но было всякое. Иногда заканчивалось свадьбами иногда — разбитыми навсегда жизнями.
Мальчишки примерно к восьмому — девятому классу начинали психовать. Самые красивые и самые отчаянные девочки уже разобраны, оставались только белые вороны и малолетки. Да к тому же — девочки этого возраста имели поразительную тягу к хулиганам и плохишам, но никак не к скаутам Его Величества. Их время придет потом… поедет такая вот гарнизонная красавица поступать, покрутится — покрутится… да часто и вернется обратно. И уже совершенно с другим взглядом на мир. Ну, ладно… умеет целоваться так, что улетаешь, и грудь тискает до синяков… и что с того. Теперь мотается как … ну, неважно, спиртным попахивает, глаза как у кобеля, и вечно ищет, где бы занять. Зато Пашка, правильный до отвращения, который даже прижимал ее к себе с робостью — вернулся с первыми лейтенантскими погонами, и вот-вот в спецкомандировку отправится. Потому как закончил морское и стал офицером боевой части ударного авианосца. А там — и год за два, и досрочное присвоение звания, и возможность получить настоящие боевые награды, в том числе и те, за которые пенсия идет, и даже можно личное дворянство получить. И вовсе он не зануда, ну а то, что робеет, и целоваться совсем не умеет — так ничего… всему научим. А через двадцать — двадцать пять лет глядишь — черные орлы на погонах, дом на казенный счет во Владивостоке, на взвозе, потомственное дворянство…
Но все это будет потом. Потом…
Сашка толкнул плечом
— О чем думаешь?
— Да ни о чем… — с досадой ответил Пашка — под ноги лучше смотри. А то лиса укусит… и тебе сорок уколов в задницу…
Пашка думал о Катьке. Нет, конечно, он предпочел бы о ней не думать, и вообще — забыть навсегда эту рыжую ломаку… но забыть не получалось. Днем он держался… а ночью она приходила к нему в незамысловатых и грешных снах… правда, почему то так получалось, что особо ничего такого в этих снах и не было… он просто не знал, что делать. Все заканчивалось на том, как она снимала блузку… а дальше… дальше просто ничего не было. Совсем ничего.
Задумавшись… он, скаут со вторым классом разведчика — едва не упал, когда они стали спускаться по узкой, вихляющей тропе к обрывистой, вылизанной волнами полосе мокрого серого песка.
— Пашка…
Бурлаков дернул руку
— Да отвянь ты.
Катька гуляла с матросом первого класса с корвета Волк, стоящего в гавани… а блузка виделась ему во сне потому, что именно это он увидел, когда подобрался к зданию строящегося клуба, услышав там голоса. Потом — он долго молотил по деревянной макиваре, сбив все кулаки в кровь, пока капитан-лейтенант Долгих, бывший наблюдатель[55], преподававший в отряде каратэ-кекусинкай — не остановил его.
Странно… но ему даже в голову не пришло… в отряде было десять автоматов АК двадцать второго калибра, и несколько охотничьих нарезных и гладкоствольных карабинов. И пистолеты были — настоящие Марголины. Он даже не подумал, схватить один, броситься и… Как и фельдмаршал Корнилов, глава российского императорского союза скаутов, под конец своей славной жизни занимавшийся подготовкой молодого пополнения для армии — не подумал, что подросткам нельзя давать в руки боевое оружие, потому что МАЛО ЛИ ЧТО… Да… времена были… и люди были…
Отца не было, а матери говорить такое… он бы себя перестал уважать… подумаешь, маменькин сынок делится с мамочкой… Но было больно… такое сосущее чувство где-то под ложечкой и ощущение, что чего-то отняли.
Сашка снова толкнул его под бок
— Да чего тебе, блин!
— Слышь, командир, давай привал сделаем, а? — лицо молодого осетина было покрыто каплями пота — две стоянки уж прошли. Куда так гонишь…
Он вдруг понял, что забыл о главном правиле и главной обязанности командира — думай о своих людях, заботься о своих людях. Ты — это свои люди, их сила — это твоя сила. Твоя сила — только в твоих людях, иначе ты не командир. На свою силу полагается только рядовой и мичманский состав, а не офицеры.
Он посмотрел на часы. Настоящие, подарок отца.
— Привал двадцать минут…
Парой дней ранее. Японская Империя, губернаторство Карафуто. База ВМФ Японии. 02 июня 1978 года
Движение на базе началось, когда стемнело…
Эта базы была особенной, она внешне ничем не напоминала базу Японского Императорского Флота, ни большую, ни малую. Она была расположена на южной оконечности губернаторства Карафуто, расположенного на острове, который русские называли Сахалином, и скрывалось под видом рыбацкой артели, добывающей рыбу, морепродукты, водоросли и морского зверя. В японской кухне роль морепродуктов очень велика, больше, чем в кухне любого другого великого народа, и потому морепродуктов требовалось много, а стоили они дорого, и артель была богатой. У нее было двенадцать кораблей, из которых восемь были новыми или почти новыми. Они постоянно курсировали между колонией Карафуто[56] и портами японской метрополии, потому что свежую, только что выловленную рыбу можно было продать дороже всего в портах. Чаще всего подгадывали так, чтобы приходить в японские порты ночью — потому что ночью цены на свежий улов самые высокие, с расчетом, что свежая, разделанная за ночь рыба уже утром будет в ресторанах и едальнях. Японцы больше всего ели свежую рыбу, без термической обработки, разве только с приправами. Доходы от такой ловли были велики, поэтому даже у последнего помощника рыбака был собственный автомобиль. Конечно, и браконьерствовали — все японцы браконьерствуют, без этого никак, они считают все эти воды своими и, получается, берут свое. Часть таможенников и пограничников с ними в доле, а часть нет — и если попасть на тех, кто «нет» — можно лишиться не только улова, но и корабля. Но этим браконьеров давно не проймешь, цены на свежий улов таковы, что позволяют и покупать новые шхуны и давать взятки. К тому же — браконьеров прикрывают корабли Японского императорского флота с базы в Сасебо и можно попробовать сбежать под их прикрытие, если поймали на браконьерстве. У браконьерских шхун очень мощные, необычно мощные для судов такого типа моторы — но это понятно, чем быстрее ты