— Ты пойдешь! — произнес он с нажимом. — И будешь прилично одета, как подобает твоему рангу и положению.
— Ты везешь меня к убийце моих родных! Да ты и сам… убийца, — ответила она ему в тон, задрав нос и не собираясь отступать ни на йоту.
Несколько секунд глаза Арвила источали мороз, пока он изучал горящий отвагой взгляд прекрасных глаз, упрямое, но безмерно бледное личико.
— Все сказала?
— Нет, не все, — Марина чувствовала, как с каждой секундой распаляется сильнее. — Ритуал отречения проходить я тоже не стану. Легче сразу умереть.
Он схватил девчонку за подбородок, сбивая спесь, вглядываясь в расширенные зрачки. От обиды она прикусила губу.
А ее лицо стало совершенно бледным. Она видела блеск недовольства в его глазах, как напряжены челюсти и на переносице брови сошлись в линию.
— А теперь послушай вот что, — прорычал он. — Мы прибудем в столицу и начнем переговоры с измерами. Собирают Собор. Ты пройдешь отречение и тогда будешь делать все, что хочешь, а пока ты в моей власти, будешь слушаться и выполнять каждый мой приказ. Я выражаюсь ясно?
— Хочешь милости, попробуй умереть, — огрызнулась она, с упрямством отведя взгляд.
Попыталась вывернуться, но Арвил властно смирил ее, заставляя замереть на месте.
— Посмотри на меня, — приказал он, удерживая. — Я спасал тебя, — голос его смягчился. — Потерял уйму времени. Из-за тебя погибли мои люди! Преданные и любящие отцы, сыновья. Больше сотни только в долине смерти.
— Они шли на смерть ради твоего места на троне.
Арвил разъярено сверкнул глазами, сдал силой пальцы, заставляя ее морщится от боли.
— Они шли на смерть ради принцессы Аравилата!
— Значит, ты их использовал! С чего вдруг такая преданность? Это же твои люди!
— Люди никогда не идут на смерть только ради приказа. Они верят в тебя. И те, кто выжили, заслуживают, чтобы ты поблагодарила их за свое спасение. Такова традиция!
— Я не просила меня спасать.
Арвил резко отпустил ее.
От напряжения у Марины заныли виски, и свело судорогой живот. Завтрак попросился наружу.
— Я надеюсь, тебе хватит благоразумия явиться в семь и выглядеть, как положено. Или я за себя не ручаюсь, — он отвесил колкий поклон и вышел из зала.
Марина тяжело вздохнула, сползла по креслу на пол. Ее руки нервно подрагивали, слезы норовили снова скатиться по щекам, она бессильно сжала кулаки, уткнувшись лицом в коленки.
Некоторое время она продолжала так сидеть, приходя в себя. Собираясь. В голове мысли о бунтарстве боролись с мыслями о благодарности людям, которые храбро сражались за ее жизнь.
— Я принцесса, принцесса, — шептала она, пытаясь представить, как ей спастись, как быть с Юлькой. — Нет, я пешка в чужой игре…
— Тебе плохо?
Она не сразу откликнулась, заметив целительницу. А потом кивнула.
— Помоги дойти до кровати, — прошептала она, не в силах подняться. Целительница протянула руку, помогла встать и уложила в кровать.
Внутренний биологический хронометр сбился, и вместо того, чтобы бодрствовать, она уснула. Оставшийся пять дней, она спала. Казалось если заспать все произошедшее, забыть эти воспоминания во сне, то станет легче жить.
В канун ужина, она проснулась от того, что ее будила Мара, обработав, пока она спала, плечо и наложив швы.
— Пришел слуга принца. Хочет узнать, когда ты будешь готова?
— Никогда, — сонно потерла глаза, чувствуя, как головная боль разрывает лобную кость. — Скажи, что я заболела и умерла.
— Он не одобрит этого, — произнесла Мара, с тревогой вглядываясь в ее лицо.
— Мне наплевать. Скажи, что я приношу извинения.
Марина снова уткнулась лицом в перину, не желая ничего видеть и слышать. Головная боль перестала бить дурным колоколом и перешла в свербящий скрип. В помещении казалось прохладно. Надо бы Мару попросить затопить камин и не зажигать слишком много лампадок. А еще попросить вина и напиться. Ее мысли медленно вернулись в свое старое русло о прошлом, о хранителях, об Овинге.
Любые попытки вылезти из-под одеяла приводили в неистовой дрожи во всем теле. Забывшись в тяжелой дремоте, Марина услышала, как служанка открывает двери. В апартаменты вошли. Она с трудом разлепила глаза, кожей ощущая сухость, сердце бешено колотилось, заходясь от перенапряжения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она выглядит неважно, — лепетала Мара, семеня следом.
Арвил вошел в комнату.
— Я тебя предупреждал! — голос его рокотал от злости, когда в парадной столовой собралось не менее пятидесяти человек, а принцесса Аравилата, так и не соизволила явиться во время. — Вставай!
— Пошел вон, — разозлилась Марина в ответ, вырвалась. Сил на что-то большее почему-то не было.
Он снова схватил ее за руку, бросил взгляд на застывшую Мару.
— Я кому сказал? Несите платье. Живо!
Грубым движением стащил ее с кровати на пол, круто развернув к себе. Не совсем понимая, почему та словно куль не стоит на месте, а висит на его же руке, едва удерживая голову на весу.
— Что с тобой? Ты слишком горячая, — он обеспокоено отступил ее, наблюдая, как у девушки нет сил стоять. — У тебя жар.
— Даже если у меня белая горячка, и я буду умирать, не смей больше трогать меня, — отталкивая его и поправляя сорочку, заявила Марина.
— Живо моего лекаря, — рявкнул он Маре, которая, тут же ретировалась в поисках оного.
— Так, что тут у нас? — низкий голос врача разительно не шел к его щупленькой, несколько субтильной внешности. Он осмотрел пациентку с ног до головы, поводил руками, обследовал рану.
Озадаченно воззрился на нее, слегка поглаживая себя пальцами по груди.
— Я затрудняюсь определить, что с ней, — наконец произнес он недовольно. — Но долго это продолжаться не будет.
— Жар спадет? — спросила Мара.
— Нет. Нужно выяснить причину и как можно быстрее. Вы заметили, как от раны отдает магическим фоном? — спросил он их обоих, не сводя с Марины глаз. — Но я не вижу источника.
Марина откинулась на подушке.
— Что со мной? — посмотрела на расстроенную целительницу и сосредоточенного Арвила.
— Ты теряешь жизненную силу, — ответил задумчиво он. — Каков твой прогноз?
— Если так будет продолжаться, организм протянет в лучшем случае еще сутки, — сообщил доктор. — Порез фонит, но это не похоже ни на копье смерти, ни на что-либо другое.
— Что предлагаешь?
— Предлагаю самому посмотреть. А лучше сделать, — произнес многозначительно доктор, глядя Арвилу в глаза. — Иначе она сгорит.
Тот вздохнул, недовольно глядя на собравшихся, кивнул.
— Снимите с принцессы одежду, переверните на живот, — велел он, серьезно и внимательно глядя на нее. — И подождите за дверью.
Мара и доктор помогли снять одежду и перевернуться.
Обнажение привело к конвульсии, зубы застучали еще сильнее. Она ощущала себя марионеткой, которая ничего не могла сделать. Трясясь от холода, с трудом удерживала глаза открытыми.
— Не входите, даже если она будет звать, — предупредил он, снимая с себя рубашку и стаскивая сапоги. Он оставил только бриджи, залез на кровать и склонился над ней.
— Уходи, — из последних сил попросила она.
— Я хочу помочь.
— Ты уже помог, притащив сюда.
— Поверь, не притащи я тебя сюда, ты была бы уже мертва.
Положил холодные ладони на пояс.
— А я не могу этого допустить, маленькая моя.
— Слезь с меня.
— Сейчас будет, очень больно, терпи, — предупредил он, гладя ее по раскаленной спине нежно, чувствительно, почти любовно.
— Мне все равно, — прошептала она, сквозь дрожь. — От тебя хорошего не дождешься.
Сначала она почувствовала, как нагревается затылок, затем тепло превратилось в жар, начав мучительно припекать.
— Лежи ровно.
Но как лежать ровно, когда все тело горит, а под кожей разливается адское пекло.
— Больно, — простонала Марина, сгребая кулаком простынь и утыкаясь лицом в перину, чувствуя, как пот струится по коже.
Жжение усиливалось и переросло в настоящую муку. Она застонала, извиваясь, пытаясь уйти от жрущей, убивающей, всепоглощающей боли.