Читать интересную книгу Дифференциальная психология и психодиагностика. Избранные труды - Константин Гуревич

Блокада восприятия, в разной степени присущая разным операторам, как мы видим, у некоторых испытуемых не наблюдается. Психолог фиксирует свободное, быстрое восприятие довольно большого объема сигналов, без возвратов и «проговариваний» (испытуемые А., Б., В.). Как правило, этих операторов отличает также и явное отсутствие затруднений в мыслительной деятельности и достаточно организованное поведение.

Перейдем к рассмотрению группы данных, относящихся к мыслительной деятельности операторов в процессе условных аварий.

Наблюдение, разумеется, давало возможность зафиксировать лишь внешние проявления мыслительного процесса. Степень затрудненности мышления выводилась, например, по ряду косвенных признаков поведения – отсутствию или наличию сенсорных и речевых отвлечений, содержанию словесных отчетов, внешним признакам напряжения, выраженного в мимике, и т. д. Индивидуальные различия, выявившиеся при этом, оказались весьма значительными.

Если оператор Б. с первых же минут аварии «охватывает» обстановку и начинает действовать последовательно и планомерно в хорошем, спокойном темпе, то у оператора П. заметны явные затруднения в организации мыслительной деятельности; он долго стоит в застывшей позе, трет лоб, морщит брови, о предстоящем говорит неуверенно и непоследовательно, хотя и многословно.

Это многословие, как правило, выдает стремление оттянуть время, уйти от целеустремленного поиска решения. Боязнь ошибиться вследствие чрезмерных умственных напряжений принимает, очевидно, разные степени осознанности, она выражается, например, в попытке получить сведения от руководителя тренировки или присутствующих.

Вместе с тем эта боязнь выражается и в шаблонности, стереотипности поведения оператора, неадекватного конкретным условиям данной игры. Оператор С., осмотрев пульт, отправляется в распределительное устройство осматривать трансформатор, то есть действует явно нецелесообразно, так как имеющаяся информация давала возможность вернуть напряжение потребителям, не покидая помещения.

Оценивая последовательно проявления мыслительного процесса, есть основания предположить мобилизацию, повышение уровня мыслительной деятельности в напряженных условиях тренировочной аварии, с одной стороны, а с другой – значительное функциональное расстройство мыслительных процессов – неспособность в сложных, ответственных условиях целенаправленно, интенсивно решать внезапно возникающие сложные мыслительные задачи, что также можно обозначить как своеобразную «блокаду» мышления.

Признаки, доступные наблюдению, свидетельствуют о затруднениях в хранении и переработке полученной в ходе игры информации. Они выражаются в «забывании» показаний прибора, действий, уже совершенных, или тех, которые надлежит совершить. Например, оператор Э. только спустя 13 мин после начала «аварии» вспомнил, что потребители остались без напряжения.

Экспериментальный план предполагал специальное введение руководителем ряда помех, прерывающих или затрудняющих деятельность операторов, необходимую для ликвидации аварии. Это давало возможность наблюдателю получить данные, касающиеся сопротивляемости, стойкости того или иного оператора по отношению к внезапно возникающим помехам.

Наряду с примерами высокой сопротивляемости помехам у ряда испытуемых получены данные об отсутствии или весьма низкой способности противостоять действию отвлекающих раздражителей.

Оценке наблюдателя в процессе игр подверглась и такая важная особенность поведения операторов, как быстрота перехода от одного вида деятельности к другому. Здесь также были обнаружены существенные индивидуальные различия, однако ради большей ясности следует заметить, что подвижность нервных процессов, вероятно, маскировалась большей частью интенсивностью или, наоборот, затрудненностью мыслительного процесса, влиявших на сравнительно более быстрый или замедленный переход от размышления к действию и обратно.

Неадекватные реакции в общении свойственны небольшой группе испытуемых. У оператора Щ. неадекватность реакций выражается в бурной экстраверсии, несдержанности, расторможенности. Перед началом тренировки он жалуется на свою повышенную впечатлительность: «Ночью во время дежурства мыльница с полки упала – я буквально подскочил». Во время тренировки Щ. бестактен, настроен против руководителя тренировки; затем, когда возникают трудности, нервничает и говорит: «все равно не буду бегать» или «побегайте, побегайте за мной, я ждать не буду, мне надо аварию ликвидировать».

Качественный анализ поведения испытуемых при ликвидации ими условных аварий, а также статистических результатов сравнения двух выделенных групп показывает, что в первой, пока еще приблизительной и грубой прикидке подтвердилось предположение о том, что успешные действия работника в сложной аварийной обстановке, сохранение им самообладания связаны с его индивидуальными особенностями в соотношении основных свойств нервной системы. На какой-то количественной границе результатов по пробе, диагностирующей силу процесса возбуждения, нетрудно уже отдифференцировать лиц, обладающих «оперативными качествами», от тех, кому они не присущи.

Что же касается проб баланса нервных процессов, то их дифференцирующее значение выступает только в сочетаниях с другими пробами, чаще всего – силы. Сами по себе показатели баланса не отграничивают одну группу работников от другой. Напрашивается вывод, что нарушения баланса профессионально существенны на фоне индивидуальной слабости процесса возбуждения. К сожалению, данные группы, малочисленной по своему составу, естественно, носят предварительный и ориентировочный характер.

Полученные в этом исследовании факты и их сопоставления создают весьма обнадеживающие перспективы для дальнейшего изучения возможностей прогноза абсолютной профессиональной пригодности путем исследования индивидуальных особенностей основных свойств нервной системы и их психологических проявлений.

1.4.5. О надежности оператора

Проблема профессиональной пригодности органически связана с проблемой надежности человека на производстве, о значении которой не приходится говорить. Особенно велико оно в автоматизированном производстве, где ошибки (или бездействия) человека-оператора почти всегда влекут нежелательные последствия.

Одно из лучших изложений проблемы надежности можно найти в книге Б. Ф. Ломова «Человек и техника». Он пишет:

...

«Как качественная характеристика надежность есть способность системы (или ее звена, детали) выполнять требуемые функции в заданный интервал времени… В количественном определении надежность есть вероятность того, что система или ее элемент будут выполнять требуемые функции удовлетворительно в течение заданного времени и в заданных условиях. Число, выражающее эту вероятность, называется коэффициентом надежности. Поскольку абсолютно надежных систем не существует, данный коэффициент всегда меньше (пусть даже на очень малую величину) единицы» (Ломов Б. Ф., 1956, с. 78).

Применяя это определение к человеку, можно сказать, что надежность работы оператора в автоматизированной системе характеризуется вероятностью выполнения им заданий определенного уровня трудности (по количеству информации, темпам и регулярности ее поступления, по мере ответственности задания и т. п.).

Несколько с других позиций подошел к определению надежности В. Д. Небылицын. Он пишет:

...

«Надежность работы человека-оператора может быть определена как способность к сохранению требуемых рабочих качеств в условиях возможного усложнения обстановки или, короче, как “сохраняемость”, устойчивость оптимальных рабочих параметров индивида». Позднее В. Д. Небылицын несколько по-иному выразил свою мысль: «Говоря об оперативной надежности, мы имеем в виду ту характеристику индивида, которая выражается в способности его к устойчивому сохранению оптимальных рабочих параметров (работоспособности, “бдительности”, “помехоустойчивости” и т. д.) в течение заданных промежутков времени и при всевозможных усложнениях обстановки» (Небылицын В. Д., 1961, с. 349).

Достоинство формулировок В. Д. Небылицына по сравнению с приведенными ранее состоит в том, что они более специфичны; автор оперирует понятиями, которые легче эквивалентно заменить психофизиологическими понятиями – прямое их использование в таком определении вряд ли возможно, так как оно привело бы к излишней конкретности, а потому и узости. Но для того, чтобы их принять, нужно предварительно договориться об истолковании некоторых терминов.

В обоих случаях В. Д. Небылицын говорит об устойчивом сохранении оптимальных рабочих параметров или требуемых рабочих качеств индивида. В конечном счете это, вероятно, и есть то, что обеспечивает надежность работы. Рабочие качества индивида должны оставаться неизменными, как бы ни осложнялась обстановка. Но при этом нужно понимать, что психофизиологические его функции не останутся неизменными. Напротив, рабочие параметры (или качества) будут устойчивы именно потому, что изменятся психофизиологические функции. Так, оптимальные возможности зрения при различной освещенности сохраняются только благодаря изменению функциональных состояний органа зрения – изменениям, связанным с адаптацией, аккомодацией, переходом с колбочкового зрения на палочковое и т. п. По-видимому, при изменении и усложнении обстановки работы действует адаптационный синдром, обеспечивающий «устойчивое сохранение оптимальных рабочих параметров», но в зависимости от индивидуальных особенностей на каждом уровне трудности или сложности психофизиологическая характеристика этого синдрома будет несколько иной. На определенном уровне (различном для разных индивидов) адаптационный синдром уже не обеспечит сохранения оптимальных рабочих параметров, и с этой точки зрения вряд ли можно говорить, что можно стремиться к тому, чтобы устойчивые параметры сохранялись «при всевозможных усложнениях обстановки». Вернее, стремиться к этому стоит, но достичь этого нельзя. Каждый индивид надежен (в вероятностном смысле) лишь в определенной обстановке.