Этому последнему хорошо известно, что ни одно из слагаемых t не есть величина постоянная. Исследовав «репрезентативную выборку», психолог получит по каждому элементу и их сумме некоторое распределение, причем не будет особого отступления от реальности, если мы согласимся, что, скорее всего, это нормальное распределение. Какие же данные представить конструктору? Очевидно, это не могут быть данные, соответствующие средним арифметическим выборки. Представляя такие данные, психолог тем самым заранее предусматривает, что в 50 % случаев претенденты на должность оператора в проектируемой системе имеют лишь незначительные шансы, чтобы справиться с ответом на получаемую информацию в запланированное время ω t.
Вероятно, психолог, если он не получит заранее никаких ограничений, представит данные, соответствующие х + Зσ, имея при этом в виду, что если и попадется претендент, данные которого выходят за этот предел, то их вероятность очень мала (р<0,00135). Конечно, в зависимости от понимания задачи психолог может ориентироваться на другие значения вероятности.
Конструктор, по установленному правилу, накинет на представленные данные еще до 25 % времени, следовательно, практически не закрывается дверь и перед претендентами, чьи показатели выходят за тот предел, который установлен психологом. Таким образом, казалось бы, что время, представленное психологом и принятое конструктором, снимает проблему индивидуальных различий по крайней мере в проектируемой системе.
С этого момента проблема становится реальностью. Задержки во времени у оперативных дежурных, не вмешавшихся своевременно в работу системы или совершивших в ненужной спешке ошибочные и запутывающие их самих действия, находятся вообще за пределами нормальной кривой распределения времени реакции репрезентативной выборки. Люди, своевременно не отвечающие на сигналы, относятся как бы к особой совокупности, которая, как можно полагать, существенно отличается от исследовавшейся выборки. Важно то, что это отличие обычно не обнаруживается в нормальной, ненапряженной обстановке, но оно проявляется в трудных, напряженных и ответственных обстоятельствах трудовой деятельности.
Почти каждый из операторов, совершивших ошибку при ликвидации аварии, считался на производстве хорошо подготовленным специалистом. Стало быть, его ошибки можно объяснить только психическим состоянием, свойственным лишь некоторым людям при внезапно возникающих трудностях. В такой обстановке, требующей сознания ответственности за свои действия, они теряются.
Если бы задача, которую вынужден решать при ликвидации аварии оператор, была бы предложена ему на бумаге в экзаменационной комнате, то, вероятнее всего, он справился бы с ней и уж во всяком случае не допустил бы таких элементарных просчетов, какие делаются иногда в аварийной обстановке. Некоторые операторы в процессе ликвидации ими аварии ведут себя примерно как человек, который должен перейти через глубокий ров по одной доске. Если такую доску положить на пол, то по ней пройти ничего не стоит, но перейти через ров бесконечно трудно, а для некоторых просто невозможно. Можно ли сказать, что эта трудность возникает из-за плохой координации движений, плохой видимости или чего-либо подобного? Нет, дело не в этом. Мешает мысль о том, что можно сорваться. Психологическая природа трудностей и ошибок в аварийной обстановке – другая. В обоих случаях ситуация, как об этом уже говорилось, – это прежде всего сильный и в психологическом, и физиологическом смысле раздражитель.
Известен случай, когда дежурный ГЭС, получив сигналы о возникающей большой аварии, грозившей прекращением снабжения энергией важнейших государственных объектов, впал в состояние оцепенения, опустился в кресло и просидел неподвижно, не отвечая на телефонные звонки, словно не обращая внимания на все происходящее, не отдавая никаких распоряжений. Авария была ликвидирована другими работниками. Оперативный дежурный в таком же оцепенении покинул помещение щита управления и спустился по лестнице станции, чтобы больше никогда не подняться по ней вновь. По его желанию его направили на другую работу. К сказанному остается добавить, что этот работник пользовался очень хорошей репутацией на своем предприятии.
И. П. Павлов, характеризуя поведение представителей «слабого типа» при действии «сильных внешних агентов», говорит, что у них возникает ослабленная или хаотическая условно-рефлекторная деятельность и большей частью они впадают в разные фазы гипнотического состояния. «У слабого типа, со слабостью внутреннего торможения, внешнее торможение (отрицательная индукция)… чрезвычайно преобладает и определяет главным образом все внешнее поведение животного» (Павлов И. П., 1951–1952). Павлов писал так тогда, когда у него еще не сложилась последняя его концепция трех основных свойств высшей нервной деятельности, лежащих в основе типологических различий животных и человека. Но, как известно, и в последнем варианте общая характеристика как раз «слабой» группы не претерпела существенных изменений, а поэтому описание действия сильных раздражителей на представителей этой группы сохраняет свое значение.
Поведение некоторых оперативных работников энергосистем во время аварий в главных чертах воспроизводит картину, описанную И. П. Павловым.
Никто не станет, разумеется, отрицать, что растерянность в той или другой форме может возникнуть из-за неподготовленности работника к тем требованиям, которые внезапно ему предъявила производственная обстановка. Патологическая слабость нервной системы проявляется лишь тогда, когда работник вполне достаточной производственной квалификации из-за потери самообладания в нужный момент не применит своих знаний и навыков для ликвидации аварии.
1.4.4. Проявление свойств нервной системы в аварийной ситуации
Психическое состояние, при котором целенаправленный субъект частично или полностью утрачивает контроль над своим поведением и деятельностью, называют психической напряженностью. Понятие психической напряженности, переживаемой некоторыми операторами, может быть сопоставлено с понятием психического стресса, которому в последнее время у нас и за рубежом уделяется все больше внимания. Установлено, например, что стрессовая ситуация ведет к нарушению сенсорной активности, особенно зрительной и слуховой. Отмечается подавление мыслительной деятельности. Упоминают также о более или менее существенной блокаде мнестических процессов при стрессовом воздействии. Занимаясь изучением дезорганизованности поведения «под стрессом», большинство авторов специально останавливаются на вопросе о том, что подверженность разных лиц стрессовому влиянию вовсе не одинакова. В уровнях дезорганизации существуют весьма ощутимые индивидуальные различия. Наряду со значительным нарушением психических процессов на одном конце ряда отмечается высокая степень организованности на другом.
В. Ф. Матвеев показал, что методика исследований основывается, как правило, на сравнительном изучении группы «тревожных» и «нетревожных» испытуемых, предварительно прошедших обследование по шкале проявлений тревоги Тейлор (Taylor I. А., 1956), представляющей собой феноменалистическое собрание разного рода «жизненных показателей» тревожности.
Однако, анализируя индивидуальную изменчивость реакций на стрессовую ситуацию, зарубежные исследователи, по данным Калиша и других (Kalish Н., Garmeny N., Rodnick Е. Н., Bleke R. С., 1959), обычно связывают ее с характером самих раздражителей: с интенсивностью или с различным действием постоянных, повторяющихся, внезапных или последовательных раздражителей, а не с особенностями высшей нервной деятельности индивидов, упоминаемыми лишь в общем виде, гипотетично. Между тем такая связь напрашивается сама собой.
Знакомясь с исследованиями стресса, нельзя не прийти к выводу о том, что раздражители, часто применяющиеся в экспериментальной обстановке для создания стрессовой ситуации, и характер поведения в ней весьма напоминают полученные И. П. Павловым результаты исследования поведения животных в связи с экспериментальными неврозами.
И тут и там часто применяются сильные, внезапные, угрожающие раздражители, результат действия которых выражается в неадекватном поведении. По словам И. П. Павлова, «невротическое состояние выражается в том, что животное не отвечает, как следует условиям, в которых оно находится». И тут и там обнаруживается, что состояние полушарий при действии одних и тех же вредоносных условий проявляется индивидуально весьма различно. Но в павловской школе неврозы изучались совместно с основными свойствами нервной системы животных и непосредственно связывались с индивидуальными особенностями нервных процессов. В зарубежных исследованиях такого подхода к проблеме не встречается.