Неблагоприятных сигналов не было, разве что иногда приходилось переименовывать Андрюху, развлекавшего байками из своего богатого туристического опыта. Вроде того, как в 87-м на Заполярном Урале кто-то перевернулся на байдарке, или как однажды у них на ночной стоянке близ деревни уперли топор и ножовку местные аборигены.
Теплым и ясным субботним днем прибыли симоронцы в конечный пункт маршрута — селение с красивым названием Усть-Река и высадились на берегу речушки Сямжа, впадающей в этом месте в Кубену. Вытащив из воды лодку и установив ее для просушки, поставили они в лесочке палатку и улеглись на опушке возле костерка. Вскоре рассыпчатая вологодская картошечка уже дымилась в мисках, а из банки со свежей домашней сметаной вылавливались плотные комки, больше напоминающие масло. И когда симоронцы лениво нежились на солнышке после обеда, Андрюху внезапно осенило: «Почему бы нам не уехать прямо сейчас, а не завтра?»
Отъезд планировался на 12 часов следующего дня — автобусом до Вологды (150 километров), а вечером — поездом до Москвы. Тогда пришлось бы полдня слоняться по Вологде. Кроме того, лишняя ночевка в палатке не особенно привлекала симоронцев. Несмотря на теплую дневную погоду, по ночам ударяли заморозки, и утром в котелке с чаем плавала ледяная шайба. Поэтому ночью вся теплая одежда и даже рюкзаки натягивались на себя.
Предложение Андрюхи, позволяющее сэкономить сутки пути, встретило в общественных кругах широкий резонанс. К тому времени лодка уже просохла, и, быстро собрав рюкзаки, Папа с Андрюхой принялись ее упаковывать, а Борода рванул на развилку дорог ловить попутку. Между тем, на часах было уже 19.00, и Бороду посетили сомнения в осуществимости затеянного предприятия. Отправив сомнения на три буквы (ПВБ), он вышел на обочину грунтовой дороги. Мимо пронеслась легковушка, обдав всю округу облаком пыли, и Борода переименовался в «Того, который пылит по дороге».
Развилка дорог Вологда — Харовск — Истоминская находилась неподалеку, и от нашей стоянки, и от окраины Усть-Реки. Удобнее всего было ехать до Харовска (37 километров), а там уже останавливаются почти все поезда на Москву. За сорок минут ожидания мимо проскочили два мотоцикла, две легковушки с пассажирами и тракторишка, чудом еще не развалившийся. Однако Борода продолжал «пылить по дороге».
Вскоре подошел Андрюха. Подождав немного, симоронцы двинулись в деревню, намереваясь договориться с местными владельцами автотранспорта. Положение усугублялось тем, что трехместная байдарка даже в разобранном состоянии довольно громоздка и может поместиться в легковой машине только с багажником наверху. Через минуту отыскался новенький микроавтобус «ГАЗель». Но радость оказалась преждевременной: во-первых, не хватало бензина, а во-вторых, приборная панель была разобрана. В некотором отдалении на другой стороне улицы стоял грузовой ЗИЛ-157 с голубенькой кабиной — тоже в нерабочем состоянии. Чуть дальше в УАЗике ковырялся хмурый мужик, он подозрительно покосился на туристов и буркнул: «Машина не на ходу». Потом были: красная «Нива», белые «Жигули», «Москвич 412», еще какие-то машины, и вот вся деревенька осталась позади.
* * *
Впрочем, наш вид не внушал доверия: у Андрюхи на голове цветастая пиратская косынка, а Борода в драных джинсах. Андрюха решил снять косынку, что сделало его не менее экзотичным — теперь верхнюю половину лба украшала белая незагоревшая полоса.
Из проведенного исследования стало ясно, что водители в деревне Усть-Река делятся на три категории: либо пьяные, либо после бани, либо и то и другое вместе. Все это время мы интенсивно «пылили по дороге», утверждая новое имя.
Ярко-красный солнечный шар висел уже над самой кромкой леса, окрашивая легкую пелену облачков и окружающие холмы в оранжево-розоватые оттенки.
Запас времени истекал, и остался последний шанс. Из разведданных стало известно, что имеется в Усть-Реке двухэтажное здание из белого кирпича — общага, которую населяют преимущественно шоферы. Мы отправились туда.
Возле общаги стоял покосившийся дровяной сарай, и, привалившись к нему спиной, на травке восседала троица мужиков (явно из первой категории).
Когда мы приблизились к ним, один, в тельняшке на худощавом теле, поднял рыжую лысоватую голову и громогласно поприветствовал нас: "Какие люди!
Уса-а-тые! Борода-а-а-тые! Какими судьбами в наших краях?" Выяснив, что нам нужно уехать в Харовск, мужики, запинаясь, объяснили, что из шоферов никого, кроме них, сейчас нет, зато у них есть трактор, и за доставку они возьмут всего три бутылки водки. Мы с Андрюхой переглянулись и помотали головой: ехать в темноте по разбитой грунтовой дороге, да еще на тракторе с прицепом, да еще с водителем, который лыка не вяжет — занятие весьма рискованное.
Когда эти аргументы были изложены, мужики, пошатываясь, вскочили на ноги и, перебивая друг друга, стали уверять, что доставят нас в целости и сохранности, вот только солярки зальют. Особенно старался «Тельняшка»:
— Да вы че, мужики! Т-80 — это же зверь, а не трактор! Домчим, как на «Мерседесе»!
Андрюха пытался возразить, что ему самому приходилось водить трактор и на эту авантюру он не пойдет. Рыжий взвился и рванул тельник на груди:
— Че ты понимаешь?! Да я тракторист с рожденья!
Однако симоронцы были тверды, как скала, и стояли на своем:
— Поедем только на машине и с трезвым водилой.
Поняв, что замаячивший желанный напиток уплывает, мужички приутихли, но в их разгоряченных головах явно прокручивались всевозможные варианты.
Наконец второй из них, плотного телосложения, с темными клочковатыми волосами и перебитым носом изрек:
— Вот чего. Зайдите-ка к Петрову, во-он по той улице, дом с синей верандой. У него девятка.
Пошли к Петрову. Дверь отворила жена. Узнав цель нашего визита, сокрушенно вздохнула:
— Сейчас разбужу, но вряд ли поедет — выпимши он.
Вскоре на крыльце, шаркая ногами в войлочных тапочках, появился сам Петров, похожий на большого добродушного медведя. Жадно выпив ковшик воды, он выслушал нас, провел к машине и с виноватым видом развел руками:
— И рад бы отвезти, да не получится. Вчерась начальник приезжал, поохотились, ну и приняли, как полагается. Сегодня вот проспал весь день, а с «бодуна» ехать уж больно чижало.
Петров с обреченным видом посоветовал нам зайти к Слободину, внизу, у самой речки. Шагая на другую сторону деревни, мы с Андрюхой уже были готовы вернуться на стоянку. В конце концов, дел-то — поставим сейчас быстренько палатку, да и переночуем. Однако, пока оставалась хоть малейшая возможность уехать, надо исследовать и ее. «Безвыходных ситуаций не бывает», — вертелось в голове, и я еще несколько раз повторил: «Я тот, кто пылит по дороге».
Однако дойти до Слободина нам так и не удалось. Невдалеке от общаги мы услыхали крики «Тельняшки» и «Лохматого»:
— Мужики, давайте сюда!
Мы хотели сделать ПВБ, но крики были все настойчивее. Подошли поближе.
Тельняшка возбужденно и сбивчиво объяснял:
— Ща уедем, мужики! Ща Колян подъедет! На чем?! Колян на УАЗике. Кто, Колян? Не, Колян трезвый, как стекло. Ща подъедет. Колян-то? В поле уехал, людей забирать. Да ща быстро! Вот его дом-то, Коляна, он здесь живет! Да куда он денется, сюда приедет.
Потом последовало приглашение зайти в ожидании Коляна домой к Тельняшке, попить чаю. Смутно подозревая, что чаепитие может весьма затянуться, и тогда уже будет не до Коляна, да и ехать никуда не захочется, мы решительно отвергли это предложение. Тельняшка с Лохматым не отпускали нас ни на шаг:
— Ща быстро. Колян с поля приедет. Куда ему деться. УАЗик-то здесь у него стоит. Вот в этом доме Колян живет.
Через пару минут послышался звук мотора. Мужики оживленно загудели:
— Во! Едет! Колян!
Внезапно УАЗик, немного не доехав до нас, резко развернулся и укатил обратно. Махая руками и посылая вслед Коляну забористые ругательства, мужики бросились за ним, но было поздно. Мы с Андрюхой засомневались: не пора ли двигать на опушку? Но Тельняшка быстро взял инициативу в свои руки. Он потащил нас куда-то на окраину деревни, игнорируя все вопросы о целесообразности этого маневра: