Читать интересную книгу Гиблая слобода - Жан-Пьер Шаброль

Рей приподнял найлоновую занавеску и зажег над зеркалом лампу. Он поправил галстук, затем почти вплотную приблизил лицо к зеркалу и стал тщательно себя осматривать. Раздвинул двумя пальцами веки и исследовал один за другим оба глаза, поворачивая голову то вправо, то влево. Затем поднял голову, раздул ноздри, закрыл рот и сделал глубокий вдох и выдох. Прислушался к шуму воздуха, проходящему через нос и горло в легкие, и несколько раз повторил это упражнение. Потом он осмотрел десны, отодвинув верхнюю и нижнюю губу. Сжал губы и стал двигать ртом, словно собирался чистить зубы. Взглянув в последний раз на свое изображение, он потушил лампу, но тотчас же опять зажег ее. Приблизил к зеркалу, почти касаясь его, левый висок. Сжал между пальцами еще свежий рубец над бровью, чтобы проверить, не откроется ли он. Белая полоска слегка порозовела. На лице Рея отразилась досада. Он взял небольшой пузырек, откупорил его, зажав горлышко большим пальцем, и перевернул. Провел влажным пальцем по рубцу, оставив на коже блестящий след, словно покрыл ее целлофаном.

Рей немного отступил от зеркала и улыбнулся. Взял другой пузырек, смочил какой‑то жидкостью волосы и несколько раз провел по ним расческой. Отодвинулся от зеркала, повернул голову так, чтобы на прическу упал свет. Улыбнулся своему отражению. Потушил лампу, вышел из импровизированной уборной, расправил найлоновую занавеску и взял чемодан. Поставил его у двери, открыл гардеробную, вынул оттуда толстое желтое пальто из верблюжьей шерсти и надел. Поднял чемодан и вышел.

В столовой, тоже мансарде, его ожидали, стоя, мать, Люсетта и Жано, молчаливые и мрачные, как и перед каждым его боем. Мадам Валевская, худая степенная женщина в черном, казалась бесстрастной. Она знала, что надо стоя провожать мужчину, когда он идет на работу, когда он идет навстречу опасности. Вот так и ее муж ушел однажды утром, как всегда, на работу в шахту и больше не вернулся.

Рей и его близкие несколько секунд молча смотрели друг на друга, словно прощаясь перед вечной разлукой.

Мадам Валевская показала Рею на стол.

— Я приготовила тебе салат из свежих фруктов.

— Спасибо, мама, но мне лучше ничего не есть.

Мадам Валевская взяла из сумки, лежавшей за ее спиной, два апельсина и два банана и сунула их сыну в карман пальто.

— Возьми хоть это. После съешь…

— Спасибо, мама. А что, Фани уже ушла?

— Да, ей хотелось занять место получше.

В дверь постучали.

Это был Клод. За ним по лестнице поднималась и вся остальная компания.

Рей подставил матери лоб. Она взяла сына за плечи, поцеловала, закрыла глаза, прошептала несколько слов по-польски и отпустила.

Парни из Гиблой слободы провожали своего чемпиона.

Рей шел впереди, между Клодом, который нес его чемодан, и Жако в белом кашне, резко выделявшемся в темноте. Остальные следовали за ними шумливой, буйной ватагой. Несмотря на холод, жители Гиблой слободы распахивали окна, а мальчишки, которым удалось удрать из дому, обманув бдительность родителей, носились по улице, словно во время торжественного шествия пожарников в день святого Иоанна.

У входа в Зал празднеств была толчея. Вокруг стояли автобусы, автомобили, велосипеды. У кассы слышались раздраженные голоса, крики возмущения. Гиблая слобода в лице своих представителей проводила Рея до входа за кулисы, где парни простились с приятелем, напутствуя его ободряющими возгласами и всевозможными советами.

Расталкивая толпу плечами и локтями, они добрались до главного входа, оттеснили контролера и, поддразнивая билетершу, ворвались в зал.

Боксерам были отведены артистические уборные. Рей, конечно, занимал самую лучшую из них, принадлежавшую некогда известной актрисе. Стараясь поддерживать добрую славу Зала празднеств, служитель не решался стереть старую надпись «Мадам Лили Файоль», сделанную мелом на двери. Боксеры, выступавшие первыми, были уже готовы. Одни из них бегали мелкими шажками по коридору, другие проводили бои с тенью или же приседали, чтобы размять мускулы. В воздухе стоял тяжелый запах лекарств и массажного масла. Теперь Рей сделался страшно бледен, он несколько раз с трудом проглотил слюну. Сел на скамейку, вытянул ноги. Вошел тренер.

— Привет, Рей, как себя чувствуешь?

— Добрый вечер, мсье Шарль, ничего.

— В форме?

— Гм. У меня…

— Ну, только не взвинчивай себя. Раздевайся, я приду бинтовать тебе руки. Сейчас у меня Морбер и Антерьё, два боя по шести раундов. Скоро увидимся…

В дверь постучали.

— Кто там? — рявкнул тренер.

Дверь тихонько открылась, и в нее просунулась голова Шантелуба.

— Это… это я, — пробормотал он.

— Послушайте, сейчас не время… Ты его знаешь, Рей?

Боксер утвердительно кивнул головой.

— Это твой приятель?

Боксер опять кивнул.

— Ладно, в таком случае…

Выходя из уборной, тренер сказал Шантелубу на ухо:

— По мне, лучше не оставлять его одного. Говорите с ним о чем угодно, только бы он не думал о предстоящей встрече.

Шантелуб неподвижно стоял перед Реем.

— Извини меня… Я понимаю, сейчас не время…

Рей, по — прежнему мертвенно — бледный, не сводил безучастного взгляда с грязного цветка на обоях.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге… — проговорил Шантелуб и тут же поправился: — Нет… не для себя. Для всех. Вот в чем дело…

Он внимательно посмотрел на Рея.

— Но… но ты меня не слушаешь. Конечно, голова у тебя не тем занята. Выслушай меня, Рей, пожалуйста.

Боксер кивнул головой в знак согласия. Он встал, снял пальто, скинул пиджак, брюки, вязаный жилет, рубашку, ботинки. Растер себе грудь, сделал круговые движения руками.

— Послушай, Рей, Франции сейчас угрожает опасность, серьезная опасность. Мы только что вышли из войны. Из ужасной войны.

— Застегни‑ка мне его сзади да затяни получше.

Рей вынул из чемодана бандаж, надел его поверх плавок и повернулся спиной к Шантелубу.

Секретарь молодежной организации Гиблой слободы стал неловко возиться с застежками. Воспользовавшись удобной минутой, он пустился в объяснения:

— Нацистов вновь хотят вооружить…

Он расстегнул бандаж и затянул его потуже.

— Так, хорошо, — проговорил Рей.

— Послушай, ты знаешь, что это за штука, война. Прости, что напоминаю тебе об этом, но ведь определенно это гестапо арестовало твоего отца в шахте, и он ведь уже не вернулся… Ведь тебе, матери, братьям и сестрам пришлось бежать с Севера и поселиться в Замке Камамбер… ведь все это из‑за войны. А теперь они всё хотят начать сначала, определенно.

Рей отошел в сторону. Одернул обеими руками бандаж, чтобы тот стал на место. Потом вынул из чемодана белые трусы и надел их. Оттянул резинку на поясе и отпустил так, что она щелкнула у него на животе. Проделал три приседания, глубоко дыша, и подошел к Шантелубу.

— Я вполне согласен с тобой, Рене, ты же знаешь. Но моя работа — вот она, дружище.

Он раскрыл левую руку и ударил кулаком в ладонь.

— Чем же я‑то могу помочь? Когда придут эсэсовцы, позовите меня. В тот раз я был еще мальчишкой, но у меня с ними свои счеты. Поверь мне, Рене, вы можете на меня рассчитывать.

И он с еще большим воодушевлением ударил кулаком в раскрытую ладонь.

Шантелуб схватил его за плечи и горячо проговорил:

— Эсэсовцы не должны больше возвращаться, Рей, никогда.

Оба замолчали. Рей сел, натянул белые носки, старательно разгладил пятку. Вынул из чемодана ботинки и надел их.

— Зашнуруй мне ботинки, ладно?

Боксер положил правую ногу на колени Шантелуба, усевшегося перед ним. Оперся спиной о туалетный столик, вытянул руки, запрокинул голову. Он отдыхал.

На боксерских ботинках сорок дырочек, и в них надо продеть шнурки больше метра длиной.

Рей сказал:

— Я поставил свою подпись под воззванием против пе ревооружения Германии, когда к нам приходил Мартен. В Гиблой слободе все подписались. Что еще я могу сделать?

Шантелуб тщательно продергивал шнурок в каждую дырочку и внимательно следил, чтобы длинный язычок ботинка не собирался складками.

— Как раз в эту минуту, Рей, в Париже проводится мощная демонстрация. Я хотел обеспечить явку наших ребят. Ничего не получилось: все они пришли на твой матч.

В дверь постучали.

— Войдите.

На пороге появился худощавый юноша. На нем был костюм из светло — серого габардина, темный жилет, такая же рубашка и ярко — желтый галстук. Ослепительная улыбка открывала спереди четыре золотых зуба.

— Привет, Рей.

— Привет, Аль.

— Как дела? Ты в форме?

— В полной форме, а ты?

— Я тоже.

Оба улыбнулись, пристально глядя друг другу в глаза.

— Надеюсь, мы хорошо проведем бой, — проговорил Аль Дюбуа перед тем, как выйти.