Читать интересную книгу Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев

«Две подушки! – думала она с ужасом. – А может, он привык на двух спать?»

– Сними телогрейку, – сказал Воронцов.

– Телогрейку? Ага, сейчас…

– И возьми стакан.

Он погасил свет. Теперь она видела лишь темный силуэт Воронцова. «Я совсем не помню его лица!» – подумала она.

– Ты мне очень нравишься, Даша, – сказал Воронцов, наполняя ее стакан.

– И вы мне тоже очень… – пролепетала Даша, сама не своя от страха.

– Очень? – уточнил он.

– Очень, – едва слышно повторила Даша.

– Ты не ошибаешься?

– Да вы что!

С каждым мгновением ей становилось все легче говорить с ним, будто исчезла тайна, которая стояла между ними стеной.

– Тогда выпей… До дна!.. Молодец.

Он поднес к ее губам дольку яблока. Она нечаянно укусила его за палец. Он вскрикнул и повалил ее на подушку.

– Я как вас увидела… – шептала она, и ей было щекотно от его губ. – Как увидела, так у меня в груди сразу огонь… Такое лицо, такие глаза! Красивый!

– Обалдеть можно…

– Что?

– Мне никто не говорил таких слов, Даша.

– А я правду говорю… Ой-ой-ой, ваша кобура мне сейчас сарафан порвет!

– Так к черту ее!

Он сорвал с себя «подтяжки», закинул вместе с кобурой на полку и стал торопливо расстегивать рубашку – наверное, не так быстро, как хотелось, потому что оторванные пуговицы защелкали по балясинам.

– А нас никто не увидит? – прошептала Даша.

– Тебя кто научил кусаться, малыш?

– Никто… Ой, у меня голова закружилась… Мамочка родненькая…

Подол сарафана разошелся по шву и оголил белое колено.

– Ты сползаешь, – прошептал Воронцов.

– Я?.. Правда?.. А за что же тут держаться?.. О господи, сердце б не выпрыгнуло…

– Убери руки. И закрой глаза.

– А откуда вы знаете, что они открыты?

– Блестят. Плачешь, что ли?

– Кто? Я?.. Думала, холодно будет…

По навесу ударило упругое яблоко, скатилось, упало на землю и, звонко лопнув, развалилось надвое.

14

Сидя на корточках, сержант рассматривал глубокие следы протектора, отпечатавшиеся в сырой глине. Затем он выпрямился и, стараясь не слишком вымазать ботинки, пошел вдоль колеи. Он смотрел на следы так, словно это был экран телевизора, по которому шел документальный фильм о произошедшем здесь происшествии.

– Здесь его занесло, – комментировал он, не поднимая головы. – Водитель попытался вывернуть руль влево, но машину потащило к кювету… – Сержант приблизился к краю дороги. – Здесь, по-видимому, он попытался затормозить. Машина пошла по инерции юзом, сползла в кювет и перевернулась…

Инспектор в звании капитана ходил по траве, заведя руки за спину. Он то ли слушал выводы сержанта, то ли думал о чем-то другом. Еще два милиционера измеряли рулеткой пятно, где трава была примята, и рисовали на тетрадном листе схему.

«УАЗ», в котором местный житель деревни Пашково обнаружил труп человека, исчез. От него остались лишь следы протекторов на дороге да примятая трава.

С каждой минутой капитан становился мрачнее тучи. Мало того, что он сумел пробиться к месту происшествия лишь к исходу дня, за что начальство по головке не погладит. Теперь придется проводить весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий, а это, как говорят в народе, «головняк» и «геморрой». Переживания капитана усугубляло то, что он никак не мог понять, что же здесь, среди пустынных полей, произошло. Где был водитель машины, в то время как старик затаскивал погибшего пассажира на телегу? Почему в одежде трупа не оказалось никаких документов и одежда была мокрой, хоть выжимай?

Пытаясь вычистить ботинки о сырую траву, к капитану подошел сержант.

– Там, – показал он пальцем на дорогу, – следы снова появляются. Идут вверх по склону, а на дороге уже перекрывают двойную колею от грузового «ЗИЛа». Похоже, что здесь «УАЗ» сначала поставили на колеса, а затем на буксире вытащили на дорогу.

– Что надо сделать… – сказал капитан, глядя на дорогу. – Что надо сделать в первую очередь. Проверить подвижной состав в гаражах и парках станций «Скорой помощи». Во-вторых, проверить в организациях путевые документы… Ты записывай, записывай!

Сержант вынул из кармана потрепанный блокнот и ручку.

– И выставить посты на въезде в город, – добавил капитан. – Хотя, конечно, с постами мы уже опоздали.

Он в сердцах сплюнул. О какой оперативной работе можно было говорить, когда половина дорог в районе были грунтовыми! Дождь пройдет – и элементарная задача становилась невыполнимой. Двадцать первый век наступил, а самым надежным видом транспорта в этих убогих деревнях по-прежнему оставался гужевой.

– Поехали! – сказал он, подписав схему ДТП, и первым направился к серой милицейской машине, севшей в грязь по самое днище.

15

Петух хлопал крыльями и горланил изо всех сил, но никто из его сородичей не откликался, во всяком случае не было слышно. Вскочил на жердь, вытянул шею и крикнул еще раз. Потом склонил голову набок, прислушиваясь, и его покрытый боевыми шрамами гребешок свесился, словно клоунский колпак. Деревенская улица была наполнена мычанием коров и звонкими щелчками хлыста. По улице гнали стадо, и над дорогой, уже начавшей подсыхать, поднималась пыль.

А в саду Шурика было свежо и чисто. Смоченные росой яблоки источали острый аромат. Картофельные грядки расцвели фиолетовыми цветками. Лучи солнца пробивались через листву, разливались желтыми пятнами по веткам, стволам, тропинке, путались в паутине под навесом сеновала и играли на закрытых веках Воронцова.

Даша держала яблоко за черенок и медленно водила им по его губам. Воронцов делал вид, что спит, но губы его предательски растягивались в улыбке. Наконец он попытался впиться зубами в яблоко. Даша взвизгнула, отдернула руку, но Воронцов схватил ее за плечи, опрокинул на спину и тотчас оказался над ней. Он начал рычать и тыкаться губами в ее грудь и живот. Даша смеялась, пищала от страха и щекотки и крутила ногами «велосипед». Наконец она зацепила свисающую с полки «сбрую», кобура немедленно свалилась, и пистолет стукнулся рукояткой о темечко Воронцова.

– Я люблю тебя, – прошептала Даша, глядя на сморщенное от боли лицо Воронцова. – Я тебя люблю… Тебя я люблю… Люблю тебя я… Ой! А у тебя гусеница на плече!

Воронцов взревел, подпрыгнул и принялся хлопать себя по плечам. Даша зашлась в смехе:

– Я пошутила!

– Ах, пошутила?! Тогда берегись!

Он стиснул девушку в объятиях, и она притихла. Через несколько минут полной тишины она отвернула лицо, глубоко вздохнула и сказала:

– Мне воздуха не хватает.

– А ты дыши через нос, – посоветовал Воронцов. Он вытащил из кобуры «макаров», отсоединил обойму, посмотрел на ряд золотистых патронов и снова загнал обойму в рукоятку.

– В тебя когда-нибудь стреляли? – спросила Даша, завороженно глядя на пистолет.

– А как же, – ответил Воронцов и, вытянув руку с «макаровым» в сторону старой груши, прищурил глаз.

– Страшно?

– Сначала не очень, – ответил Воронцов, пряча оружие в кобуру. – А потом, когда подумаешь, что в это время вполне уже мог лежать в морге, нехорошо становится.

Даша села, скрестив ноги по-турецки. В ее глазах разгорался интерес.

– А расскажи про какое-нибудь дело.

– Про какое дело?

– Про самое страшное, – ответила Даша и, широко раскрыв глаза, оскалила зубы. – Про вампиров, маньяков и ходячих покойников.

– С ходячими покойниками не сталкивался, – серьезно ответил Воронцов, застегивая рубашку.

– Тогда про маньяков.

– А что ты хочешь узнать про маньяков?

– Мне интересно, как ты шел по следам преступника, как собирал хлебные крошки в столовой, исследовал окурки в парламенте, находил пятна крови на платье балерины, а потом срывал маску с маньяка, который притворялся милиционером!

Последнее слово у нее вырвалось помимо ее воли, и Даша даже язык прикусила. Воронцов усмехнулся и закинул лямку «сбруи» на плечо.

– А почему милиционером? – спросил он.

– Так, к слову пришлось.

– Рассказывать об этом долго и неинтересно, – произнес Воронцов.

Даша вскочила на колени и принялась приглаживать взъерошенные волосы Воронцова. Она пытливо заглядывала ему в глаза.

– А как ты думаешь, у меня есть способности? Я могла бы стать следователем, как ты?

– Следователем? – переспросил Воронцов и с сомнением покачал головой. – А зачем тебе быть следователем? Ты хочешь так же топтать навоз да ползать в темноте по кустам? Нет, не надо, милая моя. Ты добрый и светлый человек. Лучше общайся с телятами. Они нежные и смешные. Так ведь, малыш?

Именно такой Воронцов, печальный, романтический и по-рыцарски благородный, сводил Дашу с ума. Не сдержав любовного порыва, она прижала голову Воронцова к своей груди.

– Бедненький! – воскликнула она, покрывая поцелуями лицо следователя. – Мне тебя жалко! Ты себя сжигаешь, растрачиваешь, и ради чего?