Резолюция: Означенное показание полицейских служителей приобщить к делу.
- Љ 73. Маия. 21. Показание города Курмыша жителей Михаила Полякова с товарищами, всего 12 человек, коим удостоверяют, что по бытности их в доме Прасковьи Раздьяконовой 15-го числа сего месяца с г. Городничим и стряпчим, с 8-го до 1-го часу ночи никакого стука и бросания камнями не происходило.
Резол.: Оныя показания приобщить к делу.
- Љ 74. Маия. 22. Показание мещанина Максима Малюгина, коим показал, что в доме вдовы Прасковьи Раздьяконовой 12, 13 и 14-го чисел бросание камней происходило.
Резол.: Учинить тоже.
- Љ 75. Маия. 22. Показание вдовы Прасковьи Раздьяконовой, коим удостоверяет, что г. городничему о происходящем в доме ея неизвестно от чего стук, бросание камней, чулок и лаптей, а также и о девке Настасьи Сергеевой, что находится в болезни, сказывала.
Резол.: Оное показание приобщить к делу и, сделав особое постановление, сообразя все дело по порядку, отослать в разсмотрение и с подозревающейся девкой в уездный суд, приполнив, буде нужно, от священника Троицкой церкви показание, то бы уездный суд чрез кого следует у чорта истребовал. Самое дело отметить решенным.
Глава 15
Санкт-Петербург. Михайловский замок. 19 августа 1801 г.
Михаил Илларионович пил чай. Замечательно вот так в полдень выпить чаю - крепкого, горячего, с липовым или гречишным мёдом. И махонький походный, на два стакана всего, самовар на столе, принесённый заботливым денщиком. Хорошо! Блюдечко на растопыренных пальцах, кружит влетевшая в раскрытое окошко пчела… Лепота! Так бы сидел и сидел, не обращая внимания на близкую ружейную пальбу, битое стекло под ногами, прикорнувшего на диванчике адъютанта с перевязанной головой, свой собственный, простреленный в нескольких местах мундир. Чаепитие, - это святое.
И отдохнуть хочется. Чай не мальчик, по улицам-то бегать, подбадривая солдат, раздавая зуботычины оробевшим ополченцам, расстреливая двух английских офицеров, ошибочно полагавших себя попавшими в плен. Не мальчик, да… годы прожитые тяжким грузом на плечах повисли. Хотя, надо сказать, с некоторых пор, будто сил прибавилось - одышка проклятая исчезла, мигрени пропали, и прочие, довольно многочисленные болячки то ли затаились, то ли вообще трусливо отступили. Жить стало лучше, жить стало веселей.
Только не торопился генерал от инфантерии Кутузов радоваться внезапно появившемуся здоровью, слишком подозрительны оказались его причины. Да какие, в пёсью задницу, подозрения!? Причина проста и двусмысленностей при толковании не подразумевает - в Михаила Илларионовича вселился бес. Своеобразный, надобно сказать. Пренебрегая прямыми обязанностями по погублению христианской души, враг рода человеческого не предлагал подписать договор кровью, не обещал исполнения любых желаний. Даже златых гор, и тех не сулил. Но измывался нечистый так, будто подготавливал заранее к адским мучениям: поднимал каждое утро ни свет ни заря, заставлял обливаться холодной водой по суворовской методе, проводил странные экзерциции, называемые "физической зарядкой". И так уже почти половину года.
Пришлось привыкать к постороннему голосу в голове, от которого не спасали ни молитва с постом, ни святая вода с причастием. Упорный бес попался, ничем не пробиваемый. Советы, правда, давал весьма дельные, пусть даже на взгляд современной военной науки кажущиеся безумными. Что только стоило предложение тренировать войска в рытье окопов! Это же нелепо и совершенно противоречит здравому смыслу! Ну зачем траншеи в чистом поле, это же не осада крепости?
Спорили долго, причём вселившийся бес грозил Соловками и неведомым особым совещанием, и неизвестно, чем бы закончилось противостояние, но поступившие из Петербурга циркуляры подтвердили правоту злого духа. На радостях нечистый потребовал цимлянского, после чего притих на три дня. Ровно до того момента, как пришла новость о нападении английской эскадры на Ревель.
Последующий месяц в воспоминаниях Михаила Илларионовича отсутствовал - он снова осознал себя только в Кенигсберге, куда, оказывается, пришёл с требованиями к прусскому королю немедленно выполнить союзнические обязательства, и отправить флот на поимку фашистского прихвостня адмирала Горацио Нельсона. Образовавшийся скандал удалось замять. По слухам, пруссаки до сих пор нервно вздрагивают при упоминании письма с принесёнными извинениями, написанного лично императором Павлом Петровичем.
Тяжелее всего пришлось Кутузову чуть позднее, когда бес услышал о проведённом в столице параде и зажигательной речи государя. Это генерал пережил с трудом, и совсем было собрался подать в отставку по причине помрачения ума - нечистый не позволил. И Михаил Илларионович смирился, даже поддался на уговоры, отправившись в столицу испрашивать высочайшую аудиенцию. Царя не застал. Но скучать не пришлось - в далеко не самое прекрасное утро загрохотали форты Кронштадта, возвещая о визите незваных гостей.
Объединённые морские силы шведов и англичан связали боем Балтийский флот, а по городу ударил высадившийся вне досягаемости русских пушек десант. Неприятельские корабли раз за разом предпринимали бомбардировки, по странному стечению обстоятельств совпадавшие с попытками кронштадцев отправить помощь гарнизону столицы. Но Петербург держался, несмотря на то, что наступавшие шведские полки, слегка разбавленные шотландцами, превосходили защитников численностью более чем в два раза.
Так получилось - пришлось самовольно принять командование и возглавить оборону. Вселившийся бес ликовал и с буквально нечеловеческой энергией выдавал всё новые и новые прожекты. Одним из таких предложений было вооружение добровольцев из статского населения, и формирование из них ополчения. Оно умирало сейчас где-то на улицах, а генерал с повязкой на глазу пил чай. С трудом сдерживал злые слёзы, пил чай, и разговаривал сам с собой.
- Знаешь, Миша, - по молчаливому соглашению Михаил Илларионович не стал изобретать собеседнику новое имя, обойдясь собственным. Тот не возражал. - Мне кажется, Миша, что император отправит меня на плаху…
- За что, товарищ Кутузов?
- Да за всё.
- Ты не прав! По совокупности четвертная железно очистится, но уж никак не вышка! - слова беса по отдельности казались понятными, но все вместе вкладываться во внятные фразы не желали. - Да шучу я, шучу… Газету с речью императора читал?
- И что же?
- Ну как сказать… Если это тот Павел Петрович, на кого думаю, то не только претензий не предъявит, но даже медаль даст. Две медали.
Кутузов в раздражении отставил в сторону стакан с чаем. Шутник, видите ли, нашёлся.
- Миша, Христом-богом прошу…
- Бога нет! - торжественно заявил голос в голове. - И я, как коммунист и красноармеец…
- Армеец? - удивлённо переспросил Михаил Илларионович. - Военный?
- Бери выше - гвардия!
- Тогда смирна! - от генеральского рыка проснулся и подпрыгнул с дивана ничего не понимающий адъютант, а в ушах отозвался неслышимый щелчок невидимых каблуков. - Вот так-то оно получше. И попробуй у меня слово поперёк сказать!
Прапорщик Акимов, временно прикомандированный к командующему, вытянулся во фрунт:
- Я молчу, Ваше Высокопревосходительство.
- Кхе… - смущённо кашлянул генерал. - Это не тебе, это принятие капитуляции от Нельсона репетирую.
Где-то между Петербургом и Копорской губой.
- Идут, господин полковник, идут! - спрыгнувший с дерева гвардеец возбуждённо показывал зрительной трубой в сторону заклубившейся вдалеке пыли. - Всё как гонец и обсказывал, только вот…
- Что?
- Там почти одни бабы в колонне. Мужиков мало, зато все на конях.
- Шотландцы, наверное, - хмыкнул Бенкендорф. - Никогда их не видел?
- Дикари какие, что ли?
- Вроде того, - полковник достал из кармана массивную золотую луковицу - скверную британскую подделку под Жака Дро, и открыл крышку. - Десятиминутная готовность!
- Есть десять минут! - донеслось из отрытых почти у самой дороги окопов.
- Готовы! - стрелки, засевшие на краю поросшего густым камышом болотца, откликнулись вторыми.
- Денисов, начинаете без команды! Всем остальным ждать сигнала!
Александр Христофорович убрал часы и вытащил маленькое зеркальце, не далее как на прошлой неделе с боем выпрошенное у сестрицы Дарьи Христофоровны. Когда-то эта вещица принадлежала матушке Петра Великого царице Наталье Кирилловне, и расставаться с памятным предметом юная графина Ливен не желала. Ничего, послужило оно царской красе, теперь послужит защите государства.
Ещё полгода назад прапорщик Семёновского полка, флигель-адъютант Его Императорского Величества, упал бы в обморок, увидев подобное отражение. Но сегодня командир Гвардейской Дивизии полковник Бенкендорф вполне удовлетворён внешним видом. Разве что чуть-чуть поправить на правой щеке разводы перемешанной с салом сажи? Нет, вроде нормально всё. Накидка, правда, смешно выглядит - блёкло-зелёный плащ с капюшоном испещрён бесформенными заплатками из коричневой, жёлтой и чёрной ткани. Михаил Илларионович называет такие балахоны "осназовскими", и всё сожалеет об оставленном в какой-то землянке трофейном "шмайсере". Впрочем, генерал Кутузов известен своей эксцентричностью и употребляет много непонятных слов.