– И тут этот гад сушеный мне говорит, а что вы можете сказать о…
Обернулся. На короткое время Ксюха увидела в его глазах недоумение: а это еще кто такая? Но тут Карел вспомнил ее имя и с облегчением улыбнулся:
– Ксения! Какими судьбами?
– Да вот, случайно. Шла, понимаешь, мимо, заглянула на огонек. Скажи, а где Ивола?
– У-у, Ивола сейчас… – Карел выразительно чиркнул ладонью по горлу и указал на дверь аудитории.
– Сдает?
– Мучается, бедняжка, – подтвердил он с самым серьезным выражением лица. – А что?
– Да так… Не бери в голову. Лучше скажи – у тебя-то что?
– Честно заработанная четверка.
– Поздравляю. Говорят у вашего Зловреда тяжело отхватить больше трояка?
Не успела Ксюха договорить, как дверь с табличкой «343» открылась, выпустив из пыточного застенка Иволу с еще одной девушкой. Обе они выглядели усталыми и измученными.
– Следующие, кто там? Прохановский и Рапкорт! – донесся из-за двери сварливый голос преподавателя.
Вызванные студенты обреченно оглянулись по сторонам, словно в последний раз, как приговоренные к смерти, вздохнули практически в унисон и поплелись в аудиторию.
– Ну, Зловред зажигает сегодня! – сказал Карел. – Двенадцать «пар» уже влепил.
– Мне тоже, – сказала вновь прибывшая девушка.
– Не расстраивайся, пересдашь. Месяц впереди. Иволка, а тебе что?
– Трояк.
– Ну, не так плохо, – Карел со своей четверкой чувствовал себя вправе раздавать покровительственные советы.
Ксюха выглянула из-за его плеча:
– Ивол, привет. А ты на что рассчитывала?
– А-а, – девушка махнула рукой, – разве можно с ним на что-то рассчитывать. Ладно, пусть хоть трояк, слава богу, не пересдача. Я, кстати, принесла, что ты просила; как ни странно – не забыла. Меня с утра такой мандраж взял, только держись!
Она поставила на подоконник сумку и стала в ней копаться. Заинтересованный Карел сопел над ухом, и Ксюха деликатно отодвинула его плечом.
– Вот! – Ивола извлекла на свет немного помятую черную тетрадку. – Там все отмечено, не пропустишь.
– Ой, спасибо! Ты даже не представляешь, как меня выручила.
– Да ладно, пользуйся на здоровье.
Ксюха взяла тетрадку, быстренько пролистала. Названия и номера билетов действительно были отмечены красным цветом, а некоторые даже заложены.
– Бескорыстная помощь молодому поколению? – веселясь, спросил Карел. Сейчас, после тяжелейшего экзамена, ему все вокруг казалось смешным. – Можно посмотреть?
– Чего там смотреть? Экзамен по фиче прошлогодний, – сказала Ивола.
Ксюха расстегнула рюкзак, стала запихивать в него тетрадку, и в этот момент из нее вывалились какие-то бумажки. Часть их рассыпалась по подоконнику, две или три, кружась, опустились на пол.
– Надо же! – удивилась Ивола. – До сих пор лежат!
Карел нагнулся, поднял упавшие листочки.
– Что это? Любовная записка? Кому?
– Ну конечно же не тебе! – Ивола ткнула его кулачком в живот. – Это шпоры, умник!
– Шпоры? – Ксюха развернула одну бумажку. На ней очень мелким шрифтом теснился какой-то текст.
– Угу. Помнится, три ночи над ними корпела. Возьми тоже, пригодится.
Ксюха на мгновение задумалась.
– Нет, не возьму. Большое тебе спасибо, Ивол, но лучше – оставь у себя. Чтоб не было соблазна ими воспользоваться. А то понадеешься на шпоры, ничего не выучишь, а на экзамене так получится, что и достать не сможешь. Лучше уж я сама.
– Верно рассуждаешь, Ксюшка! – восторженно завопил Карел.
Ивола кивнула, соглашаясь, спрятала шпаргалки в кармашек сумки.
– Мы сейчас в «Эпицентр», пойдешь с нами?
– Нет, простите, ребята, не могу. Вы свое сдали, а мне завтра в десять еще предстоит…
– Можешь не продолжать. Экзамен – это святое! – со смехом заключил неугомонный Карел. – Ну, пойдем, что ли?
Экзамен по физиологии человека группа сдала на удивление легко – без единой «пары» и всего лишь с тремя трояками. Даже Инка получила четверку. Наверное, теплые солнечные деньки, пришедшие в Североморье с началом июня, расслабляли не только студентов. Суровые и требовательные внешне преподаватели тоже хотели побыстрее разделаться с летней сессией, рвануть в отпуск, в Ойкумену или на южные курорты.
Победно потрясая своей четверкой, Инка провозгласила:
– Ну, это надо отметить с удвоенной силой!
Ксюха не спорила – пусть подруга порадуется.
– Эй, Ксюш, я тебя спрашиваю: надо отметить или не надо?
– Конечно. Фейерверками, артиллерийским салютом и танцевальной программой.
Инка засмеялась:
– Ну, первое и второе обещать не могу, а вот ритуальные пляски мы сегодня точно устроим. Ты, кстати, не забыла?
– Нет, я все помню, – рассеяно ответила Ксюха, думая о своем. Сейчас ее больше всего заботила мысль о том, что одеть на Инкину вечеринку. Свободные средства вроде бы появились, да и за хорошую сдачу она хотела сама себя побаловать, а ведь в ее зачетке напротив краткого «ФЧ» сегодня красовалась жирная пятерка. Может, зайти в «Kosmoshauff», поискать что-нибудь…
– Не спи, подруга! Запомни – в половину десятого собираемся у «Голодной собаки» и всей толпой едем ко мне. Ау-у! Слышишь?
– Инка, прекрати! Я прекрасно слышу! В половину десятого.
Ксюха подхватила рюкзак, закинула за плечо.
– Вечером увидимся.
– Не опаздывай, – посоветовала Инна напоследок. – Вечно тебя ждать приходится.
Ксюха ее уже не слушала. Она думала, что надо бы еще заглянуть в галерею на Морской. «Kosmoshauff» – это, конечно, хорошо, но на ее скромные полторы сотни там можно купить разве что заколку для волос. А времени в обрез. Ведь если ничего подходящего найти не удастся, дома придется не только наносить боевую раскраску перед вечеринкой, но и состряпать что-нибудь сногсшибательное из своего небогатого гардероба.
Простучав каблучками по лестнице, Ксюха толкнула тяжелую дверь и выскочила на улицу.
Теплый летний ветер дохнул ей в лицо, взъерошил волосы. Да и солнце тут же напомнила о себе: пришлось снять курточку, завязать на поясе рукава.
Ксюха перешла на другую сторону улицы, нырнула в узкий проулок, носящий гордое название Институтского проезда. Пешком до «Kosmoshauff»а минут десять, не было никакого смысла ждать автобус.
Она не заметила, как от бровки тротуара медленно отъехала темно-синяя «астра» и тронулась следом за ней.
Бутик «Kosmoshauff» производил впечатление даже снаружи – мраморные ступени с золоченной полоской, зеркальные двери, здоровенная ручка из мореного дуба с начищенным до блеска набалдашником. В витринах красовалось ни на что не похожее совершенно чудо – среднего пола манекен, облеченный в текучее одеяние, больше всего напоминающее греческий хитон. В яростном неоновом свете фирменной вывески на ткани вдобавок посверкивали блестки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});