«Еще можно, — говорил мой приятель, — прикинуться голубым. Тогда женщины распахнут перед тобой дверь, ты заберешься к ним в постельку, а там уж все разъяснится. Ласка и доброе отношение всех нас делают немножко голубыми — в широком смысле этого слова. Тут важно завоевать доверие, а потом уж проникай в любую щелку человеческого естества. А едва окажешься внутри, подберешь ключик к любой двери. Но кого нынешние женщины не прощают — и, кстати, правильно делают, — так это балаболов, простодушных шутников из тех, кто говорит, что думает, смотрит прямо в лицо, дает волю своим чувствам».
Это было непросто, но все-таки я позвонил Инес и предложил провести вместе утро и пообедать. Мы договорились встретиться на Праса-ду-Комерсиу — для этого ей нужно было пересечь реку на пароме.
Инес выглядела потрясающе, она замечательно расцвела в свои двадцать семь или двадцать восемь лет — а при нашей первой встрече ей было двадцать два или двадцать три. Глаза ее сияли матовым блеском. Казалось, девушка только что сделала косметическую операцию, однако все в ней было неподдельным, включая остроумие и быстроту реакции. Инес — необыкновенно чувствительная особа. Цвет ее кожи сводил меня с ума, мне нравилось смотреть, как она ест, а она слегка хмурилась и огрызалась:
— Не пялься на меня!
Прошло уже столько времени, лет пять, я о ней почти позабыл. Если бы я думал о ней все эти годы, это было бы пыткой. Вот почему теперь я смотрел на Инес как на чудо природы, и она могла бы крутить мной, как хотела. Но Инес проявляла осторожность. Искренняя радость встречи не лишила ее головы.
Пять лет назад, когда я предложил ей жить вместе (я тогда приехал к ней всего один раз, на выходные, преодолев на своей старой «вектре» пятьсот километров меньше чем за четыре часа), Инес ответила, что расстояния убивают любовь, что наша совместная жизнь невозможна и не продлится долго. Тогда мы впервые встретились без свидетелей: мой друг Луиш Филипе успел только мимоходом представить нас друг другу, поскольку на вечеринке Инес была не одна; и все-таки у меня хватило времени, чтобы поздороваться с нею, поболтать минуты три и получить номер ее мобильника и электронный адрес, а обо всем остальном мы договаривались по мейлу и по телефону.
Когда я приехал к ней, Инес пошла в мой номер в гостинице «Альфа», но этот мимолетный любовный эпизод не оставил глубокого следа ни в ее жизни, ни в моей. Теперь мне кажется — она чувствовала себя обязанной вознаградить меня за настойчивость, за галантность во время многочасовой прогулки по Лиссабону. Мы тогда перебрали спиртного, у Инес был жених, который как раз уехал из города…
Вообще-то Инес почти просила не приглашать ее подняться в номер. Я пообещал, что она будет ночевать на диване, но не сдержал обещания. Я был под хмельком и растянулся на кровати, а она прилегла на другом краю, не раздеваясь, глядя в потолок. На все уговоры Инес отвечала «нет и нет», я разозлился, надолго отправился в душ, а вернулся уже в красной шелковой пижаме. Увидев меня в этом наряде, Инес рассмеялась:
— Какой же ты волосатый!
Она подошла ко мне и поцеловала; потом мы танцевали, я продолжал к ней приставать. Инес погасила свет, мы залезли под простыни, каждый со своей стороны, и застыли, не шевелясь, не касаясь друг друга. В комнате было совсем темно. Я уже почти засыпал от усталости и сдался, подумав, что Инес ушла спать на диван, — как вдруг почувствовал ее дыхание и прикосновение ее обнаженного тела. А потом были ласки, поцелуи, ее кожа липла к моей, как тина. Когда я протянул руку к ее лону, там было так влажно, что моя ладонь как будто погрузилась в лужу.
Поразительная женщина! Она обладала способностью превращаться в жидкость, и это настолько меня возбудило, что я излился, едва проникнув в нее. Несмотря на алкоголь, влажность лона все решила за меня. Я отодвинулся от Инес, почти ее не познав. Когда я начал оправдываться, девушка сказала, что так случается, что мужчины придают подобным вещам слишком большое значение, тогда как для женщин это не столь важно. В темноте я недоверчиво посмотрел на нее, а в ее взгляде, скорее всего, читалась неудовлетворенность, иначе и быть не могло.
Инес засмеялась, я засмеялся, и вскоре мы уже хохотали во все горло, а потом стали шутить и рассказывать анекдоты. Инес все время говорила по-португальски, поэтому я так и не понял до конца ни одной из ее историй. Мы обнялись, потерлись друг о друга и наконец заснули — усталость взяла свое.
Когда я проснулся на следующее утро, Инес уже исчезла. Ей, кажется, нужно было ехать куда-то по своим репортерским делам, так что продолжения не последовало. По электронной почте мы обменялись ничего не значащими обещаниями, которые так и не были исполнены, потом письма стали приходить все реже и реже, пока этот ручеек вконец не иссяк.
* * *
Вот почему, снова встретив Инес, такую лучезарную, увидев, как сверкает ее взгляд, как блестят ее волосы и кожа, я сразу понял: у девушки кто-то есть и этот «кто-то» ей очень нравится.
Само собой, я ничего не сказал.
Инес подробно, обстоятельно рассказывала о своей работе, о своей жизни, о своих друзьях. В этой женщине меня больше всего привлекала непосредственность; она от меня ничего не скрывала, и порой это причиняло боль: меня ранили ее рассказы о других мужчинах. Но я быстро одернул себя — ее романы уже не имеют значения, ведь я люблю Виолету и Джейн и должен сообщить об этом Инес. Тогда мы сможем говорить на равных, а то она уже все уши прожужжала мне каким-то Эусебио, с которым встречается больше года. Ах, они ездили вместе в Афины и в Рим; ах, они собираются провести несколько дней на Канарах…
Я уже начал потихоньку злиться и наконец не утерпел и рассказал про Виолету. Про Джейн упоминать не стал, подумав, что описать отношения с одним человеком и то непросто, а уж мое двойное, причем недавно начавшееся, приключение просто невозможно пересказать. О подобных вещах лучше не говорить: если я сам не до конца освоился с такой ситуацией, то посторонний вообще ничего не поймет, я просто рискую уткнуться в запертую дверь.
Инес спросила, что привело меня в Лиссабон, но я, не вдаваясь в подробности, сослался на приглашение друзей. Потом мы поднялись на холм, в замок Сан-Жоржи, и Инес с высоты сторожевой башни устроила мне краткую экскурсию по кварталам старого города, рассказав и историю квартала Алфама.
Потом мы долго бродили по этим узким улочкам, пили пиво на террасе пологого склона и болтали, пока не подошло время обеда. Нам было весело, мы вовсе не ощущали неловкости, преодолев все прежние расхождения, которые память превращает всего лишь в мелкие помехи для дружбы или для простого общения с глазу на глаз. Потом мы пообедали в «Каза де Леао», что рядом с замком, и Инес отважилась (отбросив понятную робость) пошутить насчет моей внешности. Она сказала, что за прошедшие годы я помолодел.