Читать интересную книгу Сломанный мир (СИ) - Мори Анна

— Боюсь, вы опоздали, госпожа Шэнь, — вежливо сказал Гэрэл. — Раньше надо было думать.

Одним из условий освобождения Янфэй, которые он перечислил в письме юйгуйскому императору, была его немедленная женитьба на одной из дочерей Токхына. Законы Юйгуя разрешали императору иметь только одну жену — и наделяли ее весьма значительной властью.

Это означало честный, прочный, долгий союз с Юйгуем. Гэрэл даже чуточку гордился тем, что это придумал. Идея, не сработавшая с Рюкоку, в случае с Юйгуем должна была принести даже больше пользы.

— Осмелюсь спросить — какая из дочерей императора Токхына станет супругой нашего императора? — уныло спросил посол.

Янфэй тоже вопросительно посмотрела на Гэрэла, и он впервые увидел в ее глазах не злость, а беспомощность и растерянность.

Ему бы, возможно, даже стало жаль ее, но на свете есть вещи гораздо хуже, чем невозможность выйти замуж за любимого человека.

Джин-хо, которая до этого момента тихо сидела в углу, сказала:

— Я.

Янфэй уставилась на свою недавнюю тюремщицу с немым удивлением. А та повторила очень твердо:

— Это буду я. Прости, Янфэй.

Глава 13. Любовь

13. Любовь

Как ни удивительно, брак с императором Юйгуя был собственным решением Джин-хо. Эта идея пришла к ней вскоре после встречи с Янфэй. Видимо, разговоры с ней что-то поменяли в мировоззрениях Джин-хо.

— Я не дам тебе выдать Ильджон или кого-то еще из моих сестер за юйгуйского императора. Я сама за него выйду. Что ты думаешь об этом? Если ты меня поддержишь, отец не будет возражать, хоть я и младшая.

— Но зачем это тебе? — спросил ее Гэрэл.

Джин-хо озвучила его собственные недавние мысли, сказав:

— Янфэй стала бы хорошей правительницей. Может быть, слишком хорошей. А Ильджон — я люблю Ильджон, но она не очень-то умна, ей не стать помехой Янфэй.

Это была полуправда: не то чтобы все десять сестер Джин-хо были глупы, вовсе нет. Но Джин-хо, должно быть, осознала, какие перспективы открывает этот брак, и хотела их для себя, а не для кого-то другого — вполне понятное желание...

Так начался их последний разговор, который он потом не раз вспоминал.

— Мне нравится Янфэй. Она умная, — добавила она. — Все время читает книжки, совсем как ты, и умеет писать, и столько всего знает. И сильная. В смысле, в бою или в драке от нее толку мало, она по-другому сильная, но это тоже здорово. При других обстоятельствах мы с ней могли бы стать подругами.

— Выйти замуж за ее любовника — странный способ выразить симпатию.

Джин-хо хихикнула.

— Пусть себе любятся. На кой мне этот император-философ? При дворе наверняка найдется пара красивых юношей для меня. Но если она будет мне мешать — найду способ от нее избавиться.

— Какая из тебя императрица? Ты же всегда говорила, что хочешь стать командующим тысячей или стратегом.

— Я уже не ребенок, Гэрэл. Я поняла, что вести войну можно не только мечами и луками.

— Не пойму, зачем тебе это, но, конечно, я поддержу тебя, раз ты просишь.

Они сидели в его шатре, и Джин-хо сидела, доверительно прислонившись к его плечу, и прихлебывала из фляжки что-то крепкое.

Гэрэл надеялся, что в Юйгуе она расстанется с привычкой к алкоголю; она слишком умна, чтобы не понимать, что от императрицы, которую уважают подданные, не должно все время пахнуть вином.

Ей тоже надо будет научиться читать и писать; придется потрудиться, но она справится. И, хоть никто и не будет ограничивать ее свободу насильно, вскоре ей станет не до лошадей и состязаний в стрельбе. Да и вообще она превратится в совсем другого человека; государственные дела и интриги, в которые она неизбежно окунется, плохо сочетаются с ее прямотой и открытостью. Джин-хо научится носить многоцветные шелка, расшитые серебром и золотом, и подбирать цвета и узоры сообразно случаю и времени года. Растрепанные косы с глиняными бусинками сменятся на изящную прическу и височные подвески в два ряда…

— Знаешь, я когда-то думала, что выйду замуж за тебя, — сказала она, теребя одну из этих самых косичек с бусинами. — Это было бы, ну, понимаешь, логично, ты ведь правая рука моего отца и все такое… Думаю, я была в тебя немного влюблена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гэрэл удивился. Пробивая дорогу к власти любыми доступными путями, он, конечно, обдумывал возможность женитьбы на одной из дочерей Токхына. Но о Джин-хо в таком ключе он никогда не думал.

— Что, никого лучше не нашла? — довольно грубо сказал он, скрывая неловкость.

— А почему ты решил, что чем-то хуже других? — в свою очередь удивилась она.

— Почему? — он резко повернулся к ней. — Ты, наверное, забыла, как я выгляжу — так посмотри...

Она выдержала его взгляд, улыбнулась.

— Ты не такой, как все — ну и что с того? Люди всегда влюбляются в тех, кто непохож на остальных. Самые красивые наложницы в гареме моего отца — с юга, а ведь белой крови в них гораздо меньше, чем в тебе.

Он не знал, как отреагировать на это неожиданное признание. Наверное, ничего глупее нельзя было сказать:

— Я думал, ты, наоборот, меня недолюбливаешь.

— Не знаю. Иногда — да. Но иногда казалось, что мы могли бы стать друзьями.

— Наверное, мы и есть друзья, — осторожно сказал он. Это была правда: если он кого и мог назвать другом, то разве что Джин-хо. По крайней мере, она не боялась его.

— Нет, я не думаю, что мы друзья, — сказала она. — Я всегда завидовала тебе. Хотела стать как ты. Мне еще многому надо выучиться, чтобы дорасти до тебя. А дружба — это двое равных. Я так думаю... Может, другие понимают дружбу как-то проще? Я всегда удивлялась, как это у всех получается иметь много друзей, если это так сложно — найти хоть одного…

— Вот уж не думал, что тебе не хватает друзей, — удивился он. Кто-кто, а уж Джин-хо не производила впечатления одиночки. Она была открытой, общительной и обаятельной. Ее редко можно было увидеть одну, всегда — в компании.

— Это просто приятели; с ними бывает весело, но я к ним не привязана. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что я не верю в дружбу, — объяснила она. — А ты веришь? Впрочем, можешь не отвечать — ты ведь всегда один…

Он молча покачал головой. Как же для нее все просто; неужели она думает, что кто-то выбирает одиночество по собственной воле? Ее рассуждения казались ему немного наивными, но в то же время хотелось послушать еще — его удивило, что она вообще взялась об этом думать.

— Но ты ведь не раз рисковала жизнью, сражаясь рядом с солдатами — неужели и эта дружба для тебя пустой звук?

— Это не дружба, нет. В нашей стране — да и всюду — всегда приходилось много воевать. Плохой товарищ на войне — значит, негодный солдат, а это вредно для правителя, который ведет эту войну... Поэтому те, кто у власти, внушают солдатам, что врагов надо ненавидеть, а ради товарищей не задумываясь рисковать жизнью. Поэтому про храбрость и товарищество сочиняют легенды и поют песни. Но это не дружба, это — вынужденное. Так принято. Это как ритуал, как цепи…

Джин-хо не особенно умела говорить красиво, а когда увлекалась, слова лились из нее потоком, и она не всегда могла понятно объяснить, что имеет в виду, но он понял: она говорила об оковах, которые надевает на всех общество. Любой человек, если он не сумасшедший, печется о собственной шкуре куда больше, чем о чужих, а армия (из хорошего железа не делают гвоздей) чуть ли не полностью состоит из человеческого мусора — необразованных, грубых, диких людей, из которых намеренно выбивают последние капли человечности, превращая в зверей, чтобы они лучше выполняли свою работу — убивали других; о какой дружбе, о каких вообще человеческих чувствах тут может идти речь... Но это не то, о чем принято говорить вслух. Лучше верить в товарищество и героизм.

— …Это все не настоящее. Можно сражаться плечом к плечу и спасать друг другу жизни, но быть равнодушной к этим людям, вовсе не хотеть с ними сблизиться, не интересоваться, что там в голове у другого человека…