Наверное, с наибольшим неравнодушием мне бы хотелось говорить именно о следствии. И как бывшему следователю, и как преподавателю, подготовившему не один десяток молодых специалистов этой непростой профессии.
Придя в адвокатуру, я еще застал в структуре Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ «зубров», чья работа не могла не вызывать уважения. Это были люди с опытом на следствии по 20–25, а то и более лет. Они прекрасно ориентировались в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве, старались глубоко вникнуть в ситуацию и не принимать никаких скороспелых и необдуманных решений. Попытки навязывать им чужое, порой «высокопоставленное» мнение были заведомо обречены на провал.
Как-то запомнилось и то, что они не считали зазорным получить у адвоката консультацию по темам, по какой-либо причине им незнакомым. Например, руководитель одного из следственных подразделений довольно высокого уровня как-то позвонил мне и попросил разъяснить вопрос о возможности участия в уголовном деле иностранного адвоката.
В таких следователях сразу чувствовался достойный процессуальный противник, которого, как говорится, «на мякине не проведешь». Однажды в одном из отделов ГСУ было возбуждено большое дело по контрабанде, и мне пришлось защищать одного из фигурантов – начальника таможенного поста. Тот трудился в разных таможнях не первый год, имел юридическое образование и в вопросах оформления грузов разбирался прекрасно.
Когда мы с ним в первый раз пришли на допрос, мой подзащитный уверенно ответил на все вопросы следователя, рассказал об особенностях декларирования отдельных видов товаров, прокомментировал предъявленные ему документы из дела. Я, как мог, старался ему помогать. Следователь-женщина все внимательно слушала и записывала в протокол. Итогами допроса мы остались довольны, поскольку на все, даже казавшиеся опасными, вопросы был дан вполне убедительный ответ.
Совершенно по-иному происходил следующий допрос, назначенный через неделю. Едва ли не на каждый довод моего клиента следователь доставала очередную инструкцию Государственного таможенного комитета РФ и указывала на ее несоблюдение в той или иной степени. Мой подзащитный таможенник имел «бледный вид». На меня, признаюсь, оказал довольно сильное впечатление тот факт, что за такое короткое время следователь смогла перелопатить столь большой объем ведомственных документов и выудить оттуда все ей необходимое.
Интересно, что через какое-то время материалы дела были переданы другому, менее въедливому следователю. Он быстренько направил дело в суд, полностью затем оправдавший таможенника. А фамилия этого следователя встретилась мне затем в одном из протоколов по «делу ЮКОСа» – он был привлечен к проведению обыска…
Я не случайно без необходимости не стану называть здесь фамилий следователей и буду, за некоторым исключением, и далее придерживаться этого правила. В «деле ЮКОСа» следователь – это скорее одна из функций репрессивного аппарата, обезличенная и безмолвная, несмотря на продекларированную в УПК РФ его процессуальную самостоятельность.
Такое утверждение, в числе прочего, базируется на двух формально технических, но довольно существенных моментах, касающихся обоих уголовных дел по обвинению Ходорковского и Лебедева. Во-первых, это то, что предварительного расследования в обычном понимании данного термина здесь не было, и об этом мы поговорим далее. Сказанное касается первого дела. А другое, рассматривавшееся в Хамовниках, в значительной части составлялось из ксерокопий документов дела предыдущего. Во-вторых – это примененный по данным делам метод бригадного расследования, когда уже упомянутая процессуальная самостоятельность нивелируется подчиненным положением привлеченного следователя своему руководителю-бригадиру.
Такого рода бригады (или следственные группы) в нашем случае формируются за счет следователей, прикомандированных из регионов в столицу. «Пехота» выполняет основной массив заданий, определяемый им коллегами из федерального органа, не особо задумываясь над их законностью и необходимостью. Зато оправдавшие доверие бригадира могут рассчитывать на включение в штат главного следственного органа страны с дальнейшим ростом либо на существенное повышение в должности после возвращения в родные пенаты.
Чтобы не быть голословным, скажу, что привлеченный в 2003 году из Волгоградской области член следственной группы Валерий Алышев через определенное время был принят на должность следователя по особо важным делам Следственного комитета, затем возглавил расследование по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а в декабре 2011 года указом президента РФ Дмитрия Медведева назначен на должность руководителя управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики в Главном следственном управлении Следственного комитета России. Не менее активный член следственной группы, ранее трудившийся в прокуратуре г. Ельца, Руслан Ибиев стал руководителем следственного управления СК по Уральскому федеральному округу.
Начинавшие расследование по «делу ЮКОСа» штатные следователи Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ также не избежали существенных повышений по должности. Салават Каримов, поработав какое-то время первым заместителем прокурора Башкирии, стал советником Генерального прокурора РФ. Его коллега, старший следователь по особо важным делам Михаил Безуглый, вырос до начальника отдела, а 10 июля 2009 года был назначен заместителем прокурора Астраханской области.
Если же попытаться как-то классифицировать следователей, работавших по «делу ЮКОСа», то, наверное, в основу их группирования следует положить субъективное отношение к выполняемой работе, обусловленное степенью понимания сущности решаемой задачи и ее оценкой. В этой связи я, наверное, не ошибусь, если скажу, что самую большую группу составят те, кого можно назвать «пофигистами». Они, тяготясь получаемыми заданиями только в случае их избыточности, абсолютно равнодушно относятся к повседневной рутине, мало задумываясь над тем, кого и за что в данный момент привлекает к уголовной ответственности руководитель следственной бригады. Именно указанное безразличие влечет за собой то, что в процессуальных документах появляются глупости и несуразицы, хотя часть из них на совести более активных, но малограмотных коллег «пофигистов». Такой типаж персонифицируется, лишь когда при выполнении очередного задания своего руководства совершит такое нарушение, которое не может остаться без внимания и реагирования защиты. И вот тогда он становится объектом жалоб, а порой и судебных разбирательств. Как раз таким людям посвящена широко известная фраза, заканчивающаяся словами: «именно с их молчаливого согласия происходят на земле предательства и убийства»…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});