Лейтенант прибавил газу, выжимая из двигателя все что можно. И снова удар, и снова пронесло. Третья болванка расщепила ствол березы впереди. «Ах ты!..» До Алексея дошло, что немцы или увидели его, или вычислили его скорость и бьют с упреждением. Он резко затормозил.
– Ты чего? – заорал Логунов и сунул голову вниз. – Что случилось? Попадание?
– Нет, они бьют по курсу. Меняем план, не пойдем на вторую точку.
– Надо рвать фугас, лейтенант!
– Рано. – Стиснув зубы, Соколов снова развернул машину и пошел к опушке, ломая деревья. – Самоходки еще далеко не ушли, надо держаться. Лупи по оптике фугасными снарядами, ослепи их, если уж броню пробить не можем. Два снаряда, и я вас уведу. Начинаем.
Танк качнулся на амортизаторах и послушно замер. Услышав команду «Дорожка», Логунов принялся бешено вращать одной рукой рукоятку наведения ствола, а другой – рукоятку поворота башни.
– Огонь!
Огненная вспышка показалась на лобовой броне переднего немецкого танка, как раз в том месте, где была установлена оптика. Лязгнул затвор, приготовился новый снаряд.
– Огонь!
И снова над головой Соколова звонко ударила пушка. Второй снаряд угодил танку в верхнюю часть башни, туда, где находился перископ наводчика.
Напрягая мышцы, лейтенант снова заработал рычагами, и машина, лязгая гусеницами, пошла назад – подальше от опушки.
Рядом расщепил дерево немецкий бронебойный снаряд. Небольшой ствол упал под гусеницу сзади. Танк забуксовал, ломая древесину и протягивая по земле остатки бревна. Машина снова пошла назад. Еще немного – и гусеница окончательно разметала остатки древесного крошева.
– Командир, давай к фугасам! – крикнул Логунов. – Можем не успеть!
Развернув «тридцатьчетверку», Соколов погнал машину напрямик через молодой осинник.
Переключившись на радиосвязь, он снова вызвал «Ольху». Вместо женского голоса ему ответил мужской. Кажется, это был заместитель начальника штаба корпуса майор Гаврилов, слышались именно его знакомые рыкающие интонации.
– Сколько перед вами танков?
– Двенадцать, – открытым текстом стал отвечать Соколов. – Уже минус четыре. Они куда-то рвутся, не считаясь с потерями. Мне не удержаться.
– Держаться, «Зверобой», держаться! – повышая тон, приказал Гаврилов. – Сейчас нет в этом месте необходимых сил, чтобы помочь вам. Я передам информацию о ситуации, но вы же сами решили, что вам хватит тех сил, с которыми вы пошли. Выполняйте приказ и свой долг!
– Есть выполнять, – сквозь зубы процедил Соколов и отключился.
И только потом выругался, витиевато и грубо. Лейтенант редко прибегал к матерным выражениям, но сейчас был исключительный случай.
С одной стороны, он понимал, что все силы сейчас брошены на ликвидацию немецких прорывов, все свободные части и резервы ушли вперед на ответный прорыв, развивают наступление Красной Армии. Все спланировано, все учтено. Лишнего батальона ни у кого нет, а если даже все-таки есть, они, при сложившейся на фронте в районе Курского выступа ситуации, не имеют права самостоятельно им распоряжаться. А разрешение может дать только чуть ли не штаб фронта. А штаб фронта не станет даже разговаривать на такие темы. Ответ будет простым: ликвидировать группу своими силами.
Но с другой стороны, молодого командира коробило от такого бюрократического подхода, от невозможности оперативной инициативы командиров частей. И ведь вся страна – за армией, на своей территории, на освобожденной. А приходится сражаться так, будто это группа Соколова находится в окружении! Обидно!
Они все-таки опоздали. Наверняка немецкий командир понял, что засада малочисленная и нужно прорываться тем маршрутом, который ими и был запланирован.
Когда «Зверобой» вышел к лесной дороге, где были установлены фугасы, танкисты увидели там вражеского «Тигра», ломающего корпусом деревья, продирающегося напрямик к дороге. Он фактически прокладывал путь своим товарищам, но миновать таким образом фугасы немцам не удастся. Нет у них другой дороги через этот старый дубовый лес.
– Бронебойным! – раздался в шлемофоне голос Логунова.
Соколов прикинул место, где можно остановиться, и чуть развернул танк. Так наводчику не придется долго выкручивать рукоятки. Немец заметил советский танк, его башня стала поворачиваться в сторону «Зверобоя». Но командир ошибся, слишком глубоко поверил в свое превосходство. Соколов усмехнулся: «Тебе надо было остановиться и повернуть машину навстречу нам. Теряешь секунды, драгоценные секунды!»
– «Короткая»! – раздался голос Логунова, зарядившего орудие и приготовившегося стрелять.
Алексей еще чуть довернул машину влево и остановился на ровной площадке между деревьями. Ствол «Зверобоя» смотрел точно на фашистский танк. Только теперь немец понял, что не успевает, что он подставил советскому танку свой борт. А повернуть ему не дает толстый ствол старого дуба.
– «Дорожка»! – крикнул Соколов и мысленно добавил: «Только с первого, Вася…»
«Тигр» успел выстрелить, опередив Логунова. Но выстрел был неприцельным, у немецкого наводчика сдали нервы. Он умудрился второпях, запаниковав, промахнуться на расстоянии в двести метров. Снаряд чиркнул по башне, «тридцатьчетверка» чуть качнулась и снова замерла.
В ответ ударила пушка «Зверобоя». Бронебойный снаряд на короткой дистанции пробил броню «Тигра» и угодил в моторный отсек. Вспыхнуло пламя, языки стали лизать пробоину, подниматься выше. Топливо потекло по гусеницам. Люки немецкого танка открылись, и экипаж начал покидать машину. Черт, пулемет! «Омаева нет, – с горечью подумал Алексей. – Сейчас бы он их положил всех до одного прямо здесь».
Один из танкистов вскинул «шмайссер» и дал короткую очередь в сторону советского танка. Нужно выбраться, поджечь шнур и взорвать фугасы. Но Алексей не успел дать команду своему экипажу. Со знакомым треском ударил «ППШ». Один немецкий танкист упал, второй повернулся с пистолетом в руке и тоже рухнул, сраженный автоматной очередью. Из-за дерева выскочил Омаев и сразу упал за соседний ствол. Несколько пуль попало в дерево, осыпав танкиста старыми иголками и обломками коры. Не поднимаясь, лежа на боку, горец дал короткую очередь, и немецкий танкист согнулся пополам, зажав живот. Потом упал головой в лесной мох.
– Руслан появился, – сказал Соколов по ТПУ. – Прикройте его, если будут еще танки. Крикните, пусть взрывает фугас.
Но Омаев был слишком далеко, чтобы можно было докричаться до него сквозь рокот двигателя и выстрелы. А тут еще сбоку выскочил немецкий танкист с пистолетом. Руслан сумел выбить из его рук оружие и выхватить из ножен свой кинжал. Немец был крупнее и тяжелее невысокого чеченца. Спустя несколько секунд борьбы оба противника упали на траву. Соколов хотел выбраться из «тридцатьчетверки» и броситься на помощь своему танкисту, но оставлять машину было нельзя. Руслан оторвал руку от горла противника и пырнул его пальцами в глаза. Немец отпрянул. Чеченец ударил его в пах коленом, потом в горло рукой. Его противник ослабил хватку, Руслан вырвал свою руку из руки немца и опрокинул его на спину. Еще движение, и клинок скользнул по горлу фашиста.
Только теперь Омаев торжествующе