Читать интересную книгу Дитя льдов - Элизабет Макгрегор

Не в силах смотреть на Джо, Алисия остановила взгляд на малыше. Он выглядел совсем как Джон в его возрасте. Даже улыбался так же, как ее сын.

Но ребенок, сидевший на коленях у Джо Харпер, не улыбался. Он неотрывно смотрел на мать, словно ждал от нее ответа на какой-то очень важный вопрос.

Алисия выключила телевизор и встала. Выйдя на лужайку перед домом, она побрела по газону. Ее била дрожь. Вдруг Алисия остановилась и упала на колени.

— О боже! — простонала она. — Что же я наделала!

Всю свою жизнь она за что-то боролась. Сначала завоевывала Дуга, потом старалась удержать его. А когда Дуг еще более отдалился от нее, сосредоточила усилия на Джоне, не отпуская его от себя, а сын задыхался от ее любви.

Она изводила его. Боже, как же она его мучила! Звонила ему каждый день. Требовала полного отчета: где он, с кем. А когда Джон начал проявлять самостоятельность, она стала давить еще сильнее, внушать ему чувство вины.

И в конце концов потеряла обоих. И мужа, и сына.

Теперь она пожинает плоды собственной тирании. Имеет то, что заслужила за годы беспрестанных придирок и недовольства. Полнейшее одиночество. И страх. Теперь она постоянно живет в страхе. Ненавидит мир, который отнял у нее сына. Ненавидит женщину, которой отдал свою любовь Дуг. С мстительной мелочностью ненавидит больного малыша. Вот во что она превратилась!

А Джо Харпер живет настоящей жизнью, в отчаянии думала Алисия. У нее есть друзья. Ею восхищаются, ее уважают. Взять хотя бы Кэтрин. Она горой стоит за Джо. Даже врач, судя по телесюжету, очарован матерью Сэма. И вся съемочная группа. И сотрудники «Курьера». К кому ни обратись, на кого ни посмотри, все переживают за Джо.

Потому что ее любят. Искренне любят.

Дуг любил Джо так, как никогда не любил Алисию. Это было написано у него на лице. Теперь он возродился в Сэме. Двухлетний мальчик уже сейчас полная копия своего отца. Через двадцать лет по Кембриджу будет ходить еще один Дуг Маршалл. Сэмюэл Дуглас Маршалл. Если выживет…

Прошло какое-то время, прежде чем Алисия с трудом встала и медленно побрела к дому.

В холле она выдвинула ящик стола и достала из него кипу бумаг. В ней были два письма Джона, которые он прислал ей за последние два года, и фотография: Джон, она сама и Кэтрин. Там же была маленькая бежевая карточка. Алисия сунула ее в сумочку вместе с последним письмом Джона. Потом взяла ключи от машины и вышла из дома.

Была полночь. Джина уехала из больницы домой, Джо спала на диване возле кроватки Сэма. Свет нигде не горел — ни в коридоре, ни в соседней палате.

Неожиданно Джо пробудилась и села. Какое-то мгновение она видела только круг лунного света на полу. Потом заметила в дверях силуэт Алисии.

Она напоминала скорее привидение, чем живого человека.

— Здравствуйте, Джо, — сказала Алисия, шагнув вперед.

Джо неуклюже поднялась.

— Такой милый малыш… Я и не знала…

Джо проследила за взглядом Алисии. Та смотрела на Сэма, который мирно спал — сущий ангелочек.

Алисия коснулась рукой его личика. Джо подошла к сыну и машинально взяла его за руку, словно защищая свое дитя.

— Зачем вы приехали? — спросила она.

— Я хочу вам кое-что передать.

Алисия вынула из сумочки карточку и вручила ее Джо.

«БАНК КОСТНОГО МОЗГА ДЖЕЙМСА НОРБЕРРИ», — гласила надпись в верхней части карточки. Ниже стояли фамилия Джона и номер: АZМА 552314.

Джо незачем было лезть в свою сумочку, чтобы сверить его с номером, который ей дал Билл Эллиотт. Донорский номер Джона. Окончательное подтверждение совместимости.

— И еще вот это, — добавила Алисия и протянула Джо письмо. — Джон написал мне. Я к нему ездила. Он готовился к отъезду. Я не смогла его удержать. Если это поможет… здесь указано, где его можно найти.

Письмо было написано на бланке виннипегского офиса Ричарда Сайбли.

Алисия вдруг повернулась и торопливо направилась к выходу. У двери она споткнулась, едва не упав.

Джо с письмом в руках подбежала к Алисии и тронула ее за плечо. Несколько секунд женщины молча смотрели друг на друга. Потом Джо бросилась Алисии на шею.

— Простите меня, — всхлипнула Алисия. — Простите, пожалуйста.

Гас вскарабкался на каменистый пригорок и лег — от усталости он не мог даже сидеть. Снег уже сошел. Температура поднялась выше нуля, а накануне ночью лил дождь. Гас устремил взгляд на пролив Симпсон.

Стоял август. Льды они оставили позади и на прошлой неделе достигли 68° северной широты. Море вскрылось, по нему неслись льдины, оторвавшиеся от ледяных полей, в которых экспедиция оставила свои корабли. Кинг-Вильям оказался островом. Северо-Западный проход существовал. Вот он — перед ними. Однако четырем морякам с «Эребуса» и «Террора» — из всех участников экспедиции в живых остались только они — до него было мало дела.

Наконец Гасу удалось подняться, и он принялся подтягивать к себе два больших камня. Поднять их сил не было, поэтому он тащил и толкал камни, из которых сооружал пирамиду. Когда пирамида была готова, он вытащил из кармана банку. Ее даже не запаяли — не из чего было развести огонь. Записка в банке гласила:

11 августа 1848 года.

Корабли Ее Величества «Эребус» и «Террор».

В живых остались один офицер и три матроса.

Последняя пирамида сооружена в точке с координатами 68°15′ с. ш., 97°30′ з. д.

Ждем поисковую экспедицию Компании Гудзонова залива.

Капитан и начальник экспедиции Ф. Р. М. Крозье.

Гас положил банку на плоскую поверхность большого камня и принялся заваливать его галькой. Вскоре банка исчезла под насыпью из галечника, но пирамида получилась до того жалкой, что обнаружить ее будет почти невозможно. Вот и все, члены экспедиции Франклина выстроили последнюю пирамиду. Гас почувствовал у себя на плече ладонь Крозье.

Они поставили палатку внизу у воды, у подножия усыпанного ракушками склона. Глядя на нее сейчас, Гас думал, как же плохо она стоит: брезент провисает, опоры шатаются, края закреплены отвратительно, один угол вообще не придавлен камнями.

Гас медленно выпрямился и побрел вниз. Быстро он не ходил уже много недель. Когда последний раз он набрался смелости взглянуть на свои ступни, пальцы его были черны. Он надел башмаки и с тех пор на ноги не смотрел.

Добравшись до палатки, он опустился на колени. Заползать внутрь ему не хотелось.

У тех, кто поправляется после цинги, облезает кожа на лице. Под отслаивающимися ошметками обнажается новая кожа — розовая, как у младенца, тонкая, без единого волоска. Но с ними такого не произойдет. Они не поправятся. Через несколько дней они умрут.