Тянуть шлюпки вверх было очень тяжело. Казалось, что они нагружены глыбами мрамора. Моряки обливались потом, мокрая кожа тут же покрывалась ледяной коркой. Солнцезащитные очки врезались в щеки.
Полтора часа поднимались они на первый торос и достигли его гребня только к часу дня. Вскарабкавшись на вершину, моряки мгновенно умолкли — оттуда взору открывался новый торос, а за ним еще и еще.
В шесть часов вечера остановились на ночевку и принялись ставить палатки. У всех ныли мышцы, обожженные легкие горели. Парусина палаток отвердела в считанные минуты. Повара растопили лед и вскипятили чай на костре, который разводили, казалось, целую вечность. Ужинали тепловатой тушенкой и изюмом. Сушеные ягоды, чтобы они оттаяли и размякли, приходилось подолгу держать во рту. В ту ночь Крозье отметил, что температура упала до тридцати двух градусов мороза.
До побережья острова Кинг-Вильям участники экспедиции добирались четыре дня. Последние полтора километра Фицджеймса везли в лодке. Едва была поставлена первая палатка, его занесли в нее, и Гудсэр пришел проведать больного.
— Джеймс, — окликнул его Гудсэр, — вы слышите меня?
Фицджеймс с трудом приоткрыл глаза.
— Устал, — выговорил он.
— Не спите.
Онемевшими руками Гудсэр принялся растирать ему ладони, грудь и плечи. Снаружи поднялся ветер и мешал морякам установить последнюю палатку. Гудсэр выглянул на улицу и через минуту вернулся к Фицджеймсу. Тот уже не дышал.
Похороны состоялись утром. Вырыть могилу в земле было невозможно, и потому Фицджеймса похоронили на прибрежном мелководье, потратив драгоценные силы на то, чтобы прорубить двадцатисантиметровую толщу льда.
Незадолго до смерти Фицджеймса участники экспедиции нашли пирамиду, сооруженную Гором годом раньше. Они разобрали ее и к записке Гора добавили свою. Фицджеймс сам составил отчет.
25 апреля 1848 г.
Суда Ее Величества «Террор» и «Эребус» с 12 сентября 1846 года зажаты во льдах в 24 км к северо-северо-востоку от этого места. 22 апреля офицеры и матросы, всего 105 душ, под командованием капитана Ф. Р. М. Крозье высадились на берег здесь, в точке с координатами 69°37′42′′ с. ш. и 98°41′ з. д. Сэр Джон Франклин скончался 11 июня 1847 г. Всего из членов экспедиции на сегодняшний день умерли 9 офицеров и 15 матросов.
Джеймс Фицджеймс, капитан корабля Ее Величества «Эребус».
Когда Фицджеймс написал то, что хотел, Крозье добавил внизу листа несколько слов:
Ф. Р. М. Крозье, капитан, начальник экспедиции.
Завтра, 26 апреля, выступаем в поход к Бэкс-Фиш-Ривер.
По побережью идти было чуть легче. Три пеших отряда, тянувших по шлюпке, преодолевали в среднем по шесть километров в день. Температура воздуха поднялась почти до минус десяти.
Все утро Огастус Питерман шел при первой шлюпке и сменился только в полдень.
— Хорошо поработал. Молодец, — похвалил его Крозье.
Гас отвечал ему пустым взглядом.
Вставшая к шлюпке сменная команда пыталась сдвинуть ее с места, но безуспешно — полозья увязали в глубоком, по колено, снегу. Гас с Крозье присоединились к матросам, толкавшим шлюпку сзади. Наконец ее удалось раскачать так, что передние концы полозьев слегка приподнялись. Моряки разом налегли и, пригибаясь чуть не к самой земле, поволокли ее вперед.
Гас выпрямился и протер слезящиеся глаза.
— Где твои очки? — спросил Крозье.
— Я не могу ходить в них, сэр. Когда я разгорячен, у меня щиплет глаза от пота, а потом, когда я не толкаю шлюпку, пот превращается в лед.
— Если будешь ходить без очков, ослепнешь и не сможешь передвигаться самостоятельно.
— Мне все равно.
— Надень очки, — приказал Крозье.
Гас неохотно повиновался. Нарочито медлительно нацепив очки, он устремил взгляд на идущих впереди матросов.
— Сколько там? — спросил он.
— Сколько чего? — Крозье нахмурился.
— Людей, сэр.
— В этом отряде? Тридцать один. — Встревоженный вопросом Гаса и его безжизненным голосом, Крозье взял мальчика за руку. Они зашагали вперед, глубоко проваливаясь в снег. Крозье старался растормошить Гаса. — Выжить здесь можно. Думай о будущем. Думай о том, что ты будешь делать, когда вернешься домой.
Мальчик молчал.
— Люди и не в таких передрягах выживали, — продолжал Крозье. — Десять лет назад британские суда застряли в море Баффина. Как и мы, оказались затерты льдами. Все корабли до единого вернулись в Англию. А тремя годами раньше «Шэннон», отчаливший из Гулля…
— Я знал старпома «Шэннона», — сказал Гас. — Шестнадцать матросов и троих юнг волной смыло. И когда датчане подобрали оставшихся в живых, у них уже не было ни пищи, ни воды. — Он посмотрел в лицо Крозье. — Я встречал старпома «Шэннона», в пивных. С тех пор он больше не ходил в море. Только пил и пил. Говорил, что его мучает жажда. Его… мучила жажда.
— Но он выжил, — сказал Крозье.
— Ну да, — пробормотал Гас. — Кому нужна такая жизнь?
Крозье встряхнул его.
— Как человек распоряжается своей жизнью, это его личное дело. У каждого из нас есть выбор: кто-то доживает свои дни, сломленный гнетом воспоминаний, кто-то борется до конца. Господь подарил нам право выбора, мы сами решаем, как нам жить.
Он развернул Гаса так, чтобы тот видел матросов, тянувших шлюпку.
— Посмотри на этих людей, Огастус. Господь не каждому из них судит выжить. Но мы должны прожить до конца то, что нам отпущено. Грех швыряться таким даром, как жизнь.
У Гаса задрожали губы. Он с трудом сдерживал слезы.
— Тебе очень холодно? — ласково спросил Крозье. — Можешь идти?
— Да, — отозвался Гас.
— Мы дойдем до Бэкс-Фиш-Ривер, — уверенно сказал Крозье. — Обязательно дойдем.
— Да.
Крозье похлопал его по спине.
— Вот и молодец.
В первых числах июня остатки экспедиции добрались до залива Террор, омывавшего остров Кинг-Вильям с юго-запада. За полтора месяца пути из ста четырех человек умерли тридцать восемь.
К тому времени, когда матросы разбили на берегу залива лагерь, Крозье уже плохо понимал, где они находятся и что делают. Он совсем выбился из сил и уже не мог совладать с усталостью. Он видел, что остальные моряки тоже чахнут с каждым днем. Из шестидесяти шести оставшихся в живых только трое или четверо еще сохраняли уверенность в движениях. Страшно было смотреть, как долго и неуклюже возятся люди, устанавливая палатки. Теперь им на это требовалось в два раза больше времени, чем в первые недели похода.
Торосы на пути больше не попадались, но вокруг по-прежнему простирались одни лишь ледяные поля. Даже не верилось, что наступило лето. Гнейсы и известняк должны бы уже не то что проглядывать сквозь льды, а полностью освободиться ото льда. Крозье так и не заметил ни водяных карманов, ни озер, ни ручейков, которые, как утверждал побывавший здесь сэр Джеймс Кларк Росс, преобладали в рельефе острова Кинг-Вильям. Они могли бы уже кормиться лишайником, которого здесь много летом, и охотиться на оленей. Но ничего такого не было: ни земли, ни лишайника, ни оленей.