Да, пусть это будет мужское внимание — определим так. У всякого мужского внимания свои особенности. Пусть даже такие, несколько бесцеремонные. А подоплека-то всегда одинакова. И подоплека, и цель — роман закрутить. Что, разве не так?
И усмехнулась своему отражению грустно — да уж… Только романа тебе сейчас не хватало. Ну, может, и не романа… Так, легкого флирта с поклонником таланта…
А что — для придуманного самой себе недельного праздника это в самую жилу, между прочим. Говорят, нормальная здоровая женщина не может ни дня обойтись без легкого флирта и пусть маломальского, но все же поклонника. Хоть одного. Все время надо ей, нормальной и здоровой, чтобы кто-то рядом поклоны клал. А что — если назвался поклонником, так уж, как говорится — пожалте бриться, старайся и клонись, как полагается. Завтра, наверное, обязательно в кафе с цветами придет…
Пусть, пусть все будет. И цветы, и поклонник. Пусть, как элемент непрожитого. Хотя, простите, как это — непрожитого… А Павел? Ведь был же в ее жизни Павел, любитель веселого адюльтера! Как там его ни суди за предательство, а два года из жизни не выкинешь…
Хотя лучше бы выкинуть, конечно. Уж слишком тяжело ей дался последний диалог с веселым Павлом. Но, наверное, сама виновата… Виновата в том, что подстраивала себя под его веселую беззаботность, потакала… Как говорится — куда конь с копытом…
Однажды, помнится, спросила его ни с того ни с сего:
— Паш, а ты жену свою любишь?
Он посмотрел на нее удивленно, пожал плечами:
— Люблю, конечно. Если б не любил, не женился бы. А почему ты спросила?
— Да так… Просто интересно… А меня, выходит, не любишь?
— Почему? И тебя люблю. Чем больше в жизни любви, тем она интереснее. Все просто, Ань, и никакого велосипеда изобретать не требуется. А ты что, разве своего мужа не любишь?
— Люблю, почему же… Само собой разумеется, что люблю…
А что ей еще оставалось? Ничего и не оставалось, кроме этого «само собой разумеется». Подыграла, вовремя подхватила нужную ноту. Не начнешь же о необходимости прагматизма рассуждать, о Витиной покладистости, о часто возникающем раздражении — именно по вине его излишней покладистости… А может, еще и в отместку Павлу так ответила. Ты, мол, свою жену любишь, и я такая же, как ты, разухабистая, тоже двойного счастья ищу. И оба мы, получается, такие жутко умные, всех обманули…
В общем, получилось у них тогда почти по Окуджаве — давайте жить, во всем друг другу потакая. Вернее, у нее получилось. Легко, бездумно. Даже и маленького уничижения внутри не осталось. Наоборот, почувствовала в себе что-то вроде сопричастности — и у меня все так же… Чем больше в жизни любви, тем она интереснее… Ох, и я тоже крутая баба, вдвойне счастливая!
Правда, Павел после этого разговора насторожился немного, замолчал, наблюдал за ней будто исподтишка. А потом ничего, расслабился. Они ведь и встречались, по сути, для того, чтобы от забот расслабиться, окунуться в бездумье легкого хмеля, запаха шашлыка на берегу озера, плотских ни к чему не обязывающих утех в номере загородной гостиницы. Хотя, чего уж там говорить, носила она в себе некие потаенные на него планы… Потому и задала этот дурацкий вопрос — про жену. Черт за язык дернул…
Потом уж не задавала. Приняла, усвоила правила игры, держалась за них, как утопающий за соломинку. Потому что так было легче — помогало с нелюбимым Витей жить. И раздражаться на него реже. Тем более раздражения Витя совсем не заслуживал, даже лишних вопросов не задавал. Такой вот круговорот воды в природе у них получился — Витя ей вопросов не задавал, она Павлу вопросов не задавала… В общем, все устроилось как-то — на целых два года. Работа — семья — Павел. От заботы-семьи к бездумью, от бездумья — к заботе-семье… Было ли в этом круговороте счастье? Казалось — было…
Это сейчас понятно, что не было никакого счастья. Нельзя саму себя счастьем обмануть, как под него ни подстраивайся. Хоть наизнанку вывернись, а все равно его действием или усилием не получишь. Это что-то совсем другое, здравому рассуждению неподвластное.
Вот сегодня, она это совершенно точно знала, счастье было. Целых два часа, там, в кафе, когда пела. Несмотря ни на что и даже на горькое знание о самой себе — было, было! Может, права Филимонова относительно Гнесинки, надо было пытаться, пробовать… Ну, не в Гнесинку, еще куда-нибудь! Может, и получилась бы из нее артистка… Если бы и впрямь решилась… Как сегодня этот Иван про увлечения хорошо сказал — это, мол, крик нашего несостоявшегося, данного свыше.
Да, надо было. Хотя чего уж теперь-то. Ни одна судьба не складывается в сослагательном наклонении. Не складывается, зато мстит хорошо за то самое, за несостоявшееся. Вот хотя бы ее пресловутую трудовую деятельность взять — это ж, если вспомнить…
Работу свою она всегда ненавидела. Ну что это за работа — одни цифры в голове. Сухие колонки цифр, от которых к концу дня в глазах рябит. Как можно любить такую работу? Терпеть — да, это можно. Хотя бы по принципу востребования специальности. Да и то не всегда…
После диплома, например, с огромным трудом устроилась в одну контору, в бухгалтерию, — конечно, ее по причине отсутствия опыта на самую копеечную зарплату взяли. А они с Витей к тому времени успели-таки в кооператив залезть, тут уж о ненависти к проклятым отчетам да цифрам не думалось. Волю в кулак, морду всмятку — старалась… Но кто же молодого специалиста сразу будет по карьерной лестнице двигать, к вожделенным зарплатным перспективам? Тут уж, как в армии — дедовщину пока никто не отменял… Хоть до десяти вечера на работе сиди, не заметят, не оценят стараний. Да еще и главная бухгалтерша была редкостная стерва.
Нет, это ей тогда, конечно, от обиды казалось, что она стерва. Вообще-то — баба как баба, замученная ответственностью, семьей да тяжелым нравом начальника. Даже вспомнить теперь стыдно, что она тогда с ней сотворила… И как ей, соплюхе, такое в голову пришло?
В тот день главная бухгалтерша с утра была не в духе — срывалась на нее по пустякам, выплескивала свое «не в духе» наотмашь, остервенело, чтобы свой «дух» от лишней чернухи освободить. Она терпела, терпела… А что остается делать, если ты, как новобранец в армии, под рукой у «деда» оказалась? Напрямую же с возмущением не попрешь, вмиг за штатом окажешься…
Нет, ее можно было понять, главную-то. Ей на следующий день годовой отчет в главке надо было сдавать — та еще нервно ответственная морока. В тот день, последний перед отчетом, вся бухгалтерия на цыпочках передвигалась, дрожала душонками, в последний раз проверяя отчетные данные. Такое напряжение в воздухе висело — хоть ножом режь!