Ной умел хорошо объяснять. Я ударила по мешку с песком правым кулаком и почувствовала сопротивление суставов пальцев, защищенных перчаткой. Мне не нужно было использовать воображение. Много чего в моей жизни приводит меня в ярость. Вернее, приводило раньше.
Теперь левая рука.
К сожалению, гнев уступил место смеси разочарования и неуверенности.
Еще удар.
Меня это скорее задевало, нежели злило. Не было нужды представлять ни Александра, ни Мону, ни кого-либо еще, когда я била по боксерской груше. Потому что гнев, который мне следовало испытывать по отношению к другим, был направлен только на меня.
Еще один удар, на этот раз сильнее.
Сейчас можно злиться.
Я ударила еще сильнее.
У меня так много отняли, а я ничего не могла сделать.
Правой, левой. Я сильнее почувствовала пальцами сопротивление, но бить, вопреки этому, не перестала.
Я не представляла себе чье-то лицо, когда все сильнее и сильнее била по красной обивке груши. Мне не нужно было ничего себе представлять, потому что все это было реальностью, это было внутри меня, каждый день, каждую минуту. Каждое мое действие, каждая мысль. Я била, била, била и заметила, что кровь зашумела в ушах, во рту пересохло, а надпись на перчатках стала расплываться перед глазами. Я поняла, что видеть мне мешали слезы, когда соленые капли попали в рот и на язык. Издалека я услышала свое имя, где-то за шумом в голове. Но я не остановилась, а только разозлилась. На саму себя и на свою слабость. Разве слезы способны помочь хоть кому-нибудь? Я продолжала бить, хотя руки сводило судорогой и болью, однако почему-то от этого мне было хорошо. Затем кто-то прервал мой удар, и я почувствовала, как две сильные руки обняли меня сзади. Я уперлась ногами в землю и повернулась, пытаясь освободиться, пока не поняла, что это руки Ноя.
Он прижал меня к себе еще сильнее, заставляя оставаться на месте. Мое сердце бешено колотилось, а мышцы напряглись так, что я дрожала от напряжения. Мне было тепло и холодно одновременно. У меня перехватило дыхание, я хотела стереть слезы со щек, но Ной не отпускал мои руки. Они безвольно свисали вдоль тела, пальцы в этих душных перчатках не двигались.
– Все хорошо, – услышала я нежные слова Ноя. Его голос вибрировал в его груди, вибрация отдавалась по моей спине. – Все хорошо.
Я сглотнула и покачала головой, подбородок Ноя коснулся моей макушки. Ничего не было хорошо. Я взяла себя в руки, чтобы не разреветься перед ним. Уже давно в моей жизни все не нормально, как бы я ни пыталась убедить себя в этом. Как я могла так забыться? Не только здесь, перед боксерской грушей, а еще за несколько недель до этого?
15 глава Ной
Я вдыхал ее запах. Ее медно-рыжие волосы пахли ягодами и излучали тепло. Потребовалось ровно четыре вдоха, чтобы она медленно расслабилась в моих объятиях. Дрожа, она выдохнула. Было странно ощущать ее так близко, ведь мы только что познакомились. При других обстоятельствах я бы этому только порадовался. Но не сейчас, когда она плакала, а в ее глазах отчетливо читалась боль. Я знал, каково это – утонуть в собственном гневе. И теперь, когда я увидел выражение лица Лии, я, наконец, понял, что, должно быть, чувствовали Даниель и Элиас, когда видели меня в таком состоянии.
Еще два вдоха, и я медленно отпустил Лию и сделал шаг назад. Ее плечи опустились, и мне захотелось снова обнять ее, поддержать и дать ей понять, что она не одна.
Но даже если она чувствовала то же самое, что и я, ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Не зная, что делать, я просто стоял позади нее и ждал. Лия всхлипнула и вытерла глаза предплечьем. Ее плечи поднимались и опускались, она глубоко дышала. Затем повернулась и слегка улыбнулась.
Она подняла руки с объемными перчатками.
– Конечно.
Я ослабил застежки и осторожно снял боксерские перчатки с ее рук. Лия негромко зашипела, когда они скользнули по ее пальцам. Я не удивился. Перчатки были хорошо набиты и смягчали большую часть ударов, но Лия в свою первую тренировку явно не рассчитывала силу и не щадила пальцев. Сунув перчатки под правую руку, я подошел ближе, чтобы осмотреть ее кисти. Она пошевелила пальцами и осторожно ощупала суставы правой руки.
– Все в порядке?
– Да, – сказала она еле слышно. – Да, все в порядке, – повторила она немного громче и посмотрела мне в глаза. В них не было больше ни слез, ни боли, ни гнева. Не знаю как, но Лия полностью владела собой. Мало того, что она оказалась храброй и непосредственной, она также явно отличалась огромным самообладанием.
– Я все равно принесу тебе лед, хорошо? Просто чтобы не было отека.
Лия кивнула, и я протянул ей бутылку с водой, а затем направился в небольшую кухню для персонала в другом конце коридора. Элиас работал здесь много лет назад, и я крутился всегда около него – поэтому Марк даже ухом не повел, когда я открыл дверь с надписью «Вход запрещен». Я достал из морозильной камеры охлаждающую подушку и поискал в ящиках чистое кухонное полотенце, которым обернул ее.
Когда я вернулся в зал, Лия сидела, скрестив ноги, у стены и теребила крышку своей бутылки.
– Спасибо, – поблагодарила она, когда я протянул ей лед. – И… извини, – она встретилась со мной взглядом. Ее кожа все еще оставалась слегка покрасневшей от напряжения, и это делало зеленые глаза еще более выразительными.
Я нахмурился.
– «Извини» за что?
– За то, что ты все это увидел. – Она отвернулась, как будто не зная, продолжать или нет. – Обычно я лучше себя контролирую.
Я присел перед ней так, что наши колени почти соприкоснулись, и заставил посмотреть мне в лицо.
– Тебе не за что, абсолютно не за что извиняться. Поняла?
Какое-то время она просто смотрела на меня, а затем кивнула.
– Поняла, – ее голос был чуть громче шепота, но взгляда она не