В прошлой жизни ни одному из них находка в виде ящика плотника радости бы не доставила. Но бывают обстоятельства, когда и принцы с графинями постигают простые смертные радости. Они оба по достоинству оценили инструменты. Также отыскалась парочка арбалетов с настоящими стрелами, сабля, шпага и палаш.
Ни с чем из вышеперечисленного расстаться казалось невозможным. В результате лодка оказалась перегруженной и править её к берегу – делом повышенной сложности. К счастью, море было спокойным и в итоге они без особых приключений вернулись на берег.
Роуз казалось, что никогда прежде она не уставала так сильно. Начался отлив, вскоре лодка со всем грузом оказалась на берегу. Имущество нужно было перетащить на берег, в идеале – в пещеру, но как это сделать?
– Может быть, вместо того, чтобы выгружать каждую вещь по одной и тащить по очереди, можно будет соорудить нечто вроде салазок и волочить прямо в лодке?
– Идея отличная, только как её реализовать? – хмыкнул Айдаган, присаживаясь на валун.
– За один день нам не управиться.
– Но и оставить припасы без присмотра я ни за что не соглашусь. Похоже, придётся нам с тобой ночевать прямо здесь.
Роуз присела рядом, смахивая градом катившийся со лба пот.
– Ладно. Давайте попробуем отнести в пещеру хотя бы съестные припасы. Там гораздо прохладнее. На солнце хранить продукты долго не получится.
Остаток дня ушёл на то, чтобы управиться с сундуком. Принц ворчал, не унимаясь, озвучивая мысль о том, что удобное местечко можно было устроить и на месте, оградившись сундуками и ящиками. Но Роуз уже начала видеть в пещере нечто вроде дома. А дом – это самое безопасное место на свете. Как не сложно до него дорога, она того стоит.
Их усилия были вознаграждены отличным вечером. Пища, поджаренная на огне с солью, разваренный ячмень, который они запивали вином, показалась пищей богов.
– А знаешь, всё не так уж и плохо. Мне даже начинает здесь нравиться, – проговорил принц, развалившись, словно дикарь, около костра. – На самом деле человеку не так уж много и нужно для счастья: еда, красивая женщина и красивый вид – всего этого здесь в избытке.
– Отчего-то мне кажется, что простое счастье – не ваше счастье, – съязвила Роуз.
– Ты плохо меня знаешь, женщина, – заплетающимся от вина языком проговорил принц.
– Я бы предпочла и вовсе вас не знать.
– Не начинай! – отмахнулся он. – Лучше расскажи что-нибудь?
– Что я могу вам рассказать? По сравнению с вами я слишком мало знаю.
– И знала бы ещё меньше, если бы не я, – с неприятной усмешкой проговорил принц. – Ты по-прежнему меня ненавидишь?
– Нам обязательно это сейчас обсуждать?
– Не обязательно. Но я хочу это обсудить. К тому же, между нами и так слишком мало общих тем.
– Это тема вряд ли способна поднять кому-то настроение.
– И всё же: да – или нет? Ты ненавидишь меня?
Роуз в задумчивости посмотрела вглубь пляшущего на ветках огня.
– Зачем вы об этом меня спрашиваете?
– Зачем?.. – снова коротко хмыкнул Лейнор. – Разве не логичнее было бы спросить «почему»?
– И чтобы изменилось от формулировки? Хотя, вы, наверное, правы. Кое-что меняется. «Почему» – это о причине, о прошлом; а «зачем» – это про последствия и будущее. Если вы надеетесь, что теперь, когда вы и я – мы оба застряли здесь неизвестно на какое время, – я стану сговорчивее…
– Ну, конечно, я надеюсь! – его голос прозвучал не столько весело, сколько зло. – Ты совершенно правильно заметила – мы здесь застряли. Неизвестно, на сколько. Может быть, очень может быть, что надолго. И теперь я – это всё, что есть у тебя, хочешь ты того, нравится ли тебе это – или нет. А ты единственная женщина, которая может быть у меня. Какая ирония! Развратник и сластолюб, и маленькая воинственная девственница. Боги знают толк в насмешках, не так ли?
– Так, – согласилась Роуз. – Но в несчастьях людей часто виноваты вовсе не боги и не демоны. По крайней мере в моих несчастьях точно не их вина.
– Ты никогда не устанешь тянуть эту скучную песню, пташка? – поморщился принц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Не я завела этот разговор.
– Я надеялся на нечто другое.
– На то, что я брошусь к вам на шею с ласками? О, боги! Даже вы не можете быть настолько… в общем, я не стану тратить лишних слов. Сойдёмся на том, что ваши планы на завершение сегодняшнего вечера столь же наивны, как мои мечта о браке с Бэйром.
Пламя горячими искрами отражалась в холодным светлых глазах принца Айдагана.
– Ты всё ещё надеешься вернуться к старой жизни и склеить её осколки? Правда полагаешь, что может получиться?
– Вряд ли. Учитывая расстояние и отсутствие корабля.
– Даже если бы у тебя был корабль, даже если бы Бэйр закрыл глаза на то, что я первым разграбил сокровище… ты не думала о том, что, став женщиной, ты станешь иначе смотреть в его сторону?
– Думаете, что вы были столь шикарным любовником, что на вашем фоне все остальные поблекнут? – засмеялась Роуз. – Может быть, мне не хватает опыта, чтобы оценить, но, к сожалению, впечатление вы не произвели. Или произвели, но не слишком приятное.
– Ну, что тут сказать? – по губам принца змеёй скользнула усмешка. – Я не ожидал, что ты окажешься единственной доступной мне женщиной. Умей я предвидеть будущее?..
– Вам никогда не бывает стыдно?
Какое-то время он молча смотрел на неё, словно обдумывая про себя ответ на поставленный вопрос.
Потом покачал головой и тихо ответил:
– Нет.
– Вы серьёзно? Совершая в жизни множество низких, откровенно некрасивых поступков вы никогда не слышали голос совести? Она не мучает вас ночами?
В ответ на её горячий вопрос он заливисто, вполне искренне рассмеялся:
– О, девочка! Ты не устаёшь меня поражать. Как в тебе это сочетается? Такой стальной стержень, железное непробиваемое упрямство и эти детские, такие незрелые, наивные принципы? Люди, которых способна потревожить совесть, не совершают низких поступков, а те, кто на это идёт, ночами спят крепче младенцев.
– В вашем кругу слышать голос совести и стараться жить правильно, так, чтобы не причинять зла другим – это незрелость и наивность?
Усмешка сползла с лица Айдагана:
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– В октябре исполнилось бы семнадцать.
– Совсем ещё дитя, – с какой-то горечью проговорил он. – Возможно, ты и права. Мне следовало проявить больше… благородства. Может быть, ты и правда кара за мои грехи?
Роуз рассматривала лицо принца. Огонь, отбрасывая розовые блики на его точёные скулы, словно добавлял бескровному лицу красок. Она впервые задумалась о том, сколько лет могло быть ему самому:
– Почему ты сказала, что в октябре тебе исполнилось бы семнадцать? – пригубив вино прямиком из горлышка, медленно выговаривая слова, спросил он, глядя не на девушку, а в огонь.
– Потому что исполнилось бы.
– Но мы ещё живы. Не стоит говорить о себе в прошедшем времени.
Роуз нахмурилась. Она и не собиралась этого делать. Как-то само вырвалось. И это было странно.
– А сколько вам лет? – спросила она.
– Вдвое больше, чем тебе.
– Это сколько?
– Ты не умеешь считать?
– Тридцать четыре?
– Умеешь, – удовлетворённо кивнул он. – И будучи старше тебя вдвое, я вдвое же опытнее, хитрее и… испорченней. Я лучше знаю эту жизнь. И я предрекаю тебе, что настанет день и час, когда ты посмотришь на меня иначе, чем сегодня.
– Не думаю, – покачала головой Роуз, – по крайней мере, этот день наступит не раньше, чем вы сумеете искупить свою вину передо мной.
– И как же ты хочешь, чтобы я её искупил? – повёл бровью он.
– Раскаянием, – ответила она.
– Раскаянием? – с сухим смешком повторил Айдаган. – Ты могла бы попросить что-нибудь более…хм-м?.. существенное. Что даст тебе моё раскаяние?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– На этом острове вы не способны дать мне ничего, что я не могла бы взять сама.
Принц в ответ только удивлённо приподнял брови, а затем вдруг, неожиданно, улыбнулся. Усмехался он часто, а вот улыбку без саркастической окраски Роуз, кажется, впервые видела на его лице.