Свернув в ближайший переулок, я со спокойной душой зашагал прочь.
Больше всего меня интересовало, откуда взялись персы? Они меня выслеживали или их появление тут случайно? Так или иначе, те, сами того не желая, спасли меня, ибо отбиться от десятка здоровых мужиков с ножами и кастетами, я вряд ли бы сумел.
Правда теперь я ополчил против себя третью банду, и помимо персов и поляков, за мной будут гоняться ещё и чернопетличники. А может, и не будут: на кой я им сдался? Мы с Амалией оказались просто случайными прохожими, к которыми решили докопаться эти отморозки. Всё произошло слишком быстро, и они вряд ли меня запомнили настолько, чтобы узнать при следующей встрече.
И всё же мне не нравилась ситуация, в которой оказался. Недели не прошло, а я уже вступил в конфликт с несколькими бандами, населяющими район, даже с националистами повздорил. И всё из-за чего? Да решил девушку проводить до дома. А им не понравилось, видите ли, что она не славянской внешности. Идиоты!
Сам я не питал неприязни и уж тем более ненависти ни к одной из народностей. По молодости я имел некоторые предубеждения, да это и не удивительно после того, что повидал на войне. Но потом я много думал над подобными вопросами, и понял, что по большому счёту, не имеет значения, какой у человека оттенок кожи, форма носа, глаз, и на каком языке говори. Я совершенно одинаково относился к русскому, кавказцу или узбеку — все люди, все имеют право жить. А то, что кому-то не нравится соседство с человеком иной национальности — так его проблемы.
Но как в любой народности есть хорошие люди, так есть отморозки и гниды, которые ради наживы, ради идей или верований, или просто из-за своих комплексов творят несусветную дичь. Есть те, кто считает себя выше остальных и те, кто полагает, что ему дано право распоряжаться чужими судьбами лишь потому, что он верит в правильных богов, следует правильными идеям, или просто потому что может взять палку или кастет и безнаказанно убить или покалечить ближнего своего. А след в памяти часто оставляют не тысячи мирных законопослушных жителей, которые честно работают, растят детей, живут и зла никому не желают, а вот такие сволочи. И как следствие — ненависть, которая затягивает в свою пучину всё больше и больше людей, превращая их в диких животных.
А есть те, кому эта ненависть выгодна, кто стравливает друг против друга целые народы ради собственных интересов. И в итоге, люди калечат и убивают себе подобных (на улице или на войне — не так важно), а те сволочи, что сидят наверху, наполняют свои карманы звонкой монетой, делят территории и ресурсы. Они пируют на сломанных судеб, наживаются на трупах, на искалеченных телах и душах молодых парней, попавших на войну, на лишённых крова семьях и детях, пухнущих от голода. Они живут в своих роскошных особняках, ездят на огромных лимузинах, и им плевать. Им просто плевать на мясо, коим все мы являемся для них, мясо, чьё предназначение в одном — подохнуть ради счастливой и благополучной жизни кучки аристократов, спрятавшихся от нас за стеной.
Я даже не сомневался, что за здешними бандитскими разборками, невольным свидетелем которых я оказался, стоят представители аристократических кругов, которые дёргают за ниточки, стравливая разные группировки ради каких-то своих, известных лишь им одним, целей.
Об этом я шёл и думал всю дорогу, а ещё о том, что хорошо бы переехать в другой район. Пусть не сейчас, но хотя бы в ближайшем будущем, когда разделаюсь с Куракиным. Тут даже по улицам ходить опасно!
Я уже подошёл к подъезду, когда из малолитражки, припаркованной во дворе, вылезли четверо мужчин. Один из них оказался тем самым бритым здоровяком, которому я навалял возле парка. Конечно же, эти засранцы знали, где живёт Лёха (а значит, и я), ну и с визитом медлить не стали.
Я бросился в подъезд. Бандиты — за мной. Я взбежал по лестнице. Позади раздавался топот ног. Влетел в квартиру, вытащил из кармана уголёк и принялся чертить знак на полу. На этот раз я собирался призвать не «осьминога», а огромную «гусеницу» с отростками, напоминающими человеческие руки.
Входная дверь распахнулась. Что ж, добро пожаловать, уроды! Я сосредоточился на знаке.
Глава 16
— Это у тебя кричали? Всё в порядке? — спросил сосед. Небритый, лысеющий мужик в майке алкоголичке стоял перед дверью и пытался заглянуть в мою квартиру.
— Телевизор, должно быть, громко работал, — ответил я. — Я на кухне был и телек включил.
— Тут такой топот стоял. Я думал, что случилось. Точно всё нормально? Полицию не надо вызвать?
— Не-не, — уверил я. — Всё хорошо. Я тоже слышал какой-то топот, но это не ко мне приходили.
— Ну смотри! Если что-то случится, давай знать сразу. Как здоровье, кстати? Слышал, из больницы недавно выписался?
— Да всё отлично, — улыбнулся я. — Провалялся почти месяц с ранением.
Сосед, дядя Ваня хорошо знал Дениса и нередко проявлял участие. Вот только мне внимание соседей не нужно было от слова вообще.
Из другой двери выглянуло лицо женщины преклонного возраста.
— Что опять за шум? — опасливо и недовольно поинтересовалась она. — Что тут было?
— Да успокойся, Клава, иди к себе, — махнул рукой дядя Ваня.
— А что было-то? — не унималась женщина.
— Всё хорошо, — уверил я. — Просто какие-то люди тут ходили, но теперь все ушли. Не волнуйтесь.
— Кто приходил? Кто тут шастает всё опять? Никакого покоя…
— Я пойду, мне уроки делать надо, не думаю, что что-то серьёзное, — завершил я разговор и закрыл дверь, стараясь при этом не показаться слишком поспешным. Немного постоял в прихожей, подождал, пока дядя Ваня и тётя Клава не прекратят выяснять причину топота. Наконец двери хлопнули — соседи разошлись по квартирам. Я вздохнул с облегчением.
В комнате — четыре трупа, а я никак не мог придумать, куда их девать. Демон сработал чётко: едва бандиты ворвались в квартиру, тот молниеносно схватил их своими многочисленными отростками и принялся опустошать. Большого шума люди Пересвета наделать не успели, но один, сволочь такая, всё же завопил, как оглашенный. Это и привлекло внимание соседей. Только бы, и правда, полицию не вызвали. Иначе — беда. Да ещё и знак этот остался на паркете обугленным контуром. Эх, надо было на бумаге начертить. Но это ерунда, можно прикрыть ковриком. А вот мертвецов ковриком не прикроешь. Их надо утилизировать.
А те лежат себе и таращатся в потолок стеклянными глазами, в которых застыл ужас. Существо было очень сильным, гораздо сильнее «осьминога» и справилось с четырьмя здоровыми мужиками на раз. Вот только тела остались. И что с ними делать? Задала же мне жизнь задачку. Шутка ли? Надо незаметно вытащить из многоквартирного дома четыре туши, загрузить их в легковушку, на которой приехали бандиты и которая торчала теперь посреди двора, и куда-то увезти, желательно подальше от города и при этом не попасться «шавкам» — прав-то у меня нет. Одно хорошо: демоны убивали бескровно. А то ещё целый день пришлось бы отдраивать квартиру.
Пока имелся лишь один вариант, как осуществить задуманное: порубить тела на части. Я был не из брезгливых, но мысль об этом заставляла меня поморщиться.
— Чего такой задумчивый? — раздался за спиной голос Эстер. Я вздрогнул.
— Опять за своё! — нахмурился я. — Зачем так внезапно появляться? Так меня когда-нибудь точно инфаркт хватит. Лучше вон придумай, что с этими делать. Надо вывезти их отсюда.
— Поесть что-нибудь приготовь, — велела Эстер. — С этими разберусь.
Я отправился на кухню, поставил разогреваться макароны, а когда вернулся, вместо трупов лежали кучки пепла: тела, одежда, оружие (у двоих были пистолеты) — всё обратилось в прах.
— Ну ты даёшь! — восхитился я. — Ловко управилась.
— А то! Я же говорила: помогу, если понадобится, — с довольным видом произнесла Эстер, уперев руку в бок.
— А может, ты с такими навыками и князя сама устранишь? — поинтересовался я. — Зачем мне-то с ним мучиться? Просто испепели его — и дело с концом.