На улице заметно похолодало, а может быть, ему просто так показалось после сытного обеда и теплого зала трактира. Как бы то ни было, дойдя до моста, Горацио почувствовал, как его начинает бить озноб. Северный ветер, принесший дождь и туман, проникал сквозь намокший мундир, заставляя прибавить ходу, чтобы поскорей добраться до гостиницы. Последние полквартала капитан промчался шагом, весьма напоминающим рысь жеребенка. Только закрыв за собой дверь и ощутив блаженное тепло камина, он немного расслабился и перевел дыхание. Полная хозяйка выглянула из кухни, заметила постояльца и вышла ему навстречу, вытирая руки о засаленный передник.
— Добрый вечер, господин капитан.
— Добрый вечер, миссис Догерти.
— Да вы насквозь промокли, сэр! — хозяйка всплеснула руками в порыве искреннего или притворного участия.
— Ничего страшного, миссис Догерти, — Хорнблоуэр в смущении отвернулся.
— Ну нет, сэр! Хоть вы и капитан, а простудиться можете так же просто, как и любой другой. Идите-ка к себе сейчас и переоденьтесь в сухое, а я через пять минут поднимусь, принесу вам горячего грога и заберу ваш мундир. Я его высушу, выглажу, а завтра утром он будет как новенький.
Хорнблоуэр сделал слабую попытку отказаться, но слова хозяйки звучали соблазнительно. Поэтому он не стал долго спорить и поднялся наверх в свои «апартаменты». Миссис Догерти оказалась точной: ровно через пять минут раздался стук в дверь, и она возникла на пороге с подносом в руках, на котором стоял солидных размеров кувшин и стакан. Из узкого горлышка кувшина поднимался пар. К этому времени Хорнблоуэр успел уже сбросить промокший мундир и сменить сорочку и штаны. Он поблагодарил хозяйку за заботу, позволил ей забрать мундир и, после ее ухода, блаженно раскинулся в единственном кресле. Он подозревал, правда, что эта услуга непременно будет внесена в счет, но думать об этом как-то не хотелось. Налив стаканчик горячего напитка, он стал неторопливо потягивать грог, чувствуя, как с каждым глотком по телу разливается тепло.
Просмотрев прихваченный с собой газетный листок и не найдя в нем больше ничего интересного, Хорнблоуэр еще раз прочитал рапорт Колдера. Сухие цифры говорили сами за себя. По количеству кораблей и огневой мощи объединенный франко-испанский флот превосходил его эскадру, по меньшей мере, вдвое. Если уж кого-то и следовало отдавать под суд в этой ситуации, так это Вильнева. Хорнблоуэр сомневался, что Наполеон решится на смену командующего, но не мог и отбросить такого варианта, особенно, если Вильнев не проявит себя в дальнейшем. Французский адмирал наверняка и сам понимал, что его судьба и карьера висят на волоске, так что от него можно было ожидать любого отчаянного шага в попытке восстановить свое доброе имя в глазах императора.
Грог оказался не только горячим, но и крепким, — хозяйка, очевидно, не пожалела рома. Капитана неудержимо потянуло в сон. Он еще нашел в себе силы раздеться и улечься в постель и сразу же провалился во тьму…
Неожиданный холодный душ с потолка прогнал остатки сна окончательно. Хорнблоуэр оделся, мимоходом посмотрел в зеркало и решил побриться для начала. Приоткрыв дверь, он прислушался. Снизу доносились шаги и какое-то позвякивание — верный признак того, что хозяйка уже встала.
— Миссис Догерти, — позвал он. — Не могли бы вы принести мне горячей воды?
— Через пять минут, господин капитан, — откликнулась хозяйка.
Немного поразмыслив, Хорнблоуэр решил не особенно пенять на дыру в потолке. Вчера вечером миссис Догерти отнеслась к нему с заботой, поэтому он решил ограничиться простым замечанием и не поднимать скандала. Можно было, конечно, съехать отсюда и подобрать что-нибудь получше, но тогда и платить придется дороже, а ведь неизвестно, сколько времени ему еще придется провести в Лондоне.
— Доброе утро, сэр. Вот вам горячая вода, — объявила хозяйка, бочком протискиваясь в дверь с кувшином в руках.
— Доброе утро, миссис Догерти. Благодарю вас. К сожалению, сегодня ночью на меня лилась холодная вода. Будь она теплой, я бы наверное до сих пор спал.
Хозяйке хватило одного взгляда на потолок и промокшую постель, чтобы оценить размеры катастрофы. Хорнблоуэра немного удивила ее реакция. Он ожидал хотя бы извинений и не был готов к потоку проклятий и угроз в адрес неизвестного ему Бинки, которыми она разразилась. Ее и без того красное лицо сделалось угрожающе-багровым, глаза метали молнии, она потрясала кулаками, не умолкая ни на секунду и призывая на голову Бинки самые страшные кары, от членовредительства до повешения.
— Проклятый пьяница! Скотина!.. Негодяй… Прошло несколько минут, прежде чем достойная женщина немного успокоилась и смогла объяснить капитану нормальным языком, что виновником всех неприятностей был местный кровельщик Бинки, который только на прошлой неделе чинил ей крышу, взял за работу шиллинг и бутылку джина и клялся всеми святыми, что крыша не потечет до Страшного Суда.
— А я — бедная одинокая вдова, сэр, — продолжала причитать хозяйка, — и не могу сама лазить по крышам и проверять, что он там мне понаделал. И сынка не пошлешь, — он у меня плохо соображает, хотя душа-то у него добрая…
Разъяренная миссис Догерти не очень походила на бедную беззащитную вдову, так что Хорнблоуэр не завидовал бессовестному Бинки, когда тому придется держать ответ. Бурный темперамент хозяйки произвел на него такое впечатление, что он мысленно поздравил себя с решением не поднимать скандала, а то, чего доброго, и ему могло достаться. Миссис Догерти, тем временем, собрала постельное белье и унесла его вниз, пообещав чуть позже прислать сына и передвинуть тяжелую кровать в безопасное место.
— А этого подлеца Бинки, — заявила она на прощание, — я заставлю сегодня же переконопатить всю крышу, и пусть он не надеется, что получит от меня хоть глоток!
Пока Хорнблоуэр умывался и приводил себя в порядок, за окном заметно посветлело. Он выглянул в окно и с удовлетворением отметил, что дождь прекратился. На улице по-прежнему было пасмурно, но среди облаков можно было разглядеть редкие голубые просветы чистого неба. За дверью послышались тяжелые шаги и стук. Капитан открыл дверь и впустил сына миссис Догерти. Тот принес почищенный и отглаженный мундир и глупо оскалился, когда Хорнблоуэр сунул ему полпенса за труды. Затем он подошел к массивной кровати и без малейшего напряжения передвинул ее в противоположный угол, вызвав невольное восхищение капитана, так как кроватка-то весила, пожалуй, ничуть не меньше полевого орудия среднего калибра. Такого парня в орудийную прислугу — цены бы ему не было. Жаль только умом слабоват.