Стараясь не колыхнуть, Евлампия отпустила лиановую завесу, отступила на шаг-другой. Подобрала подол и со всех ног кинулась из сада-беседки. Внутри у нее все тряслось и переворачивалось, едва вписавшись в арку выхода, она свернула вдоль зеленой завесы, забежала за какую-то статую. Тут ноги ее подкосились, и девушка, не обращая внимания на трескающееся по швам платье, сползла по квадратного сечения пьедесталу. Обхватив колени руками, уткнулась в них головой и замерла, пытаясь унять разливающуюся по всему телу дрожь.
Один из стражников, наблюдавший сверху этот побег, сплюнул и досадливо сорвал с головы круглый шлем с кованым рыбьим плавником на маковке. Другой отложил в сторону невзведенный арбалет и хлопнул его по обтянутому кольчугой плечу. Тот с досадой полез в висящий на поясе кошель. В протянутую ладонь упал медный кругляшок монеты.
Евлампия просидела за статуей почти до вечера. Животная брезгливость мешалась в ней с непонятным интересом. С одной стороны, было очень жалко, что она не досмотрела, чем там все кончилось. С другой – ее передергивало от одной мысли о том, что еще она могла увидеть. При воспоминаниях о виде длинной голой ноги голова начинала кружиться, в животе становилось пусто, а во рту появлялся неприятный, железистый привкус и желание зашвырнуть в ту ванну тяжелый камень, так, чтоб досталось всем.
Поминутно оглядываясь на заросли, в которых неизвестно, оставался ли кто, она добрела до входа в королевские покои. У крыльца стояли несколько лошадей, а спешившиеся всадники о чем-то возбужденно препирались со стражниками. Они были худы, одежда, когда-то дорогая, потрепана, от них ощутимо разило вином. В их шипящем языке Евлампия уловила что-то про коней и принца. Ей стало нехорошо.
Прошмыгнув мимо не обративших на нее никакого внимания стражников, девица бросилась в зал. Там стемнело, по стенам зажгли кованые фонари со слюдяными оконцами. Они отбрасывали на пол и на спины трапезничающих светлые круги, отчего лица сидящих и еда на столе терялись в непроглядном мраке. Мальчики-служки принесли несколько многосвечных шандалов и стали расставлять их по столам, но это мало помогало.
Евлампия заковыристо выругалась и, переходя от одной образованной общими интересами компании к другой, стала заглядывать в сыто лоснящиеся лица. Некоторые паны не обращали на нее внимания, некоторые улыбались, некоторые отмахивались, а один даже схватил девушку за руку и потащил к себе на колени. Она дернулась, пытаясь вырвать руку, но не тут-то было. Рука была крепче капкана. Тогда она наотмашь съездила по сытой усатой ряхе, но это вызвало только смех всей компании. Она замахнулась для второго удара, но и другая ее рука попала в такой же капкан. Евлампия дернулась, но не смогла вырваться.
Откуда-то сбоку вынырнул костистый кулак и легонько ткнул выставленной костяшкой пальца под обросший щетиной подбородок пана. Тот хрюкнул, как свинья, и обмяк, пальцы его ослабли. Стоящий неподалеку шандал как-то сам собой погас, а сильная рука легла на плечо Евлампии и оттянула ее в неосвещенное место.
– Ты чего, девка, разум потеряла? – раздался над ухом злой шепот Ягайлы. – Они ж пьяные, им сейчас что королева, что служанка…
Евлампия взглянула на витязя. От него сильно пахло вином, но он был абсолютно трезв и очень зол.
– Похоже, нет тут княжича, никто о нем слыхом не слыхивал, даже границу, говорят, не пересекал. Я тут с главным по их службе…
– Погоди, – оборвала его горячий монолог Евлампия. – Збышка, похоже, нашли.
– Как нашли? Кто? – удивился Ягайло.
– Да там люди какие-то у крыльца. Я по-ихнему не разумею, но что-то про коней и принца говорили. Они пьяные и грязные очень, видать, с того постоялого двора, их стража не пускает пока, но скоро или распорядитель на шум выйдет, или еще кто догадается Браницкому доложить. Тогда конец нам.
Ягайло чертыхнулся и перекрестил рот.
– Ясно, что конец. Ты тут вещи оставляла?
– Нет, никаких, да мне их и девать-то некуда, да и нет их у меня вовсе…
– Тогда за мной, – оборвал ее Ягайло, схватил за руку и повлек к выходу.
Они пробежали вдоль скамей, стараясь оставаться за границей отбрасываемых факелами светлых кругов. Проскользнули в дверь. Замерли в начале коридора. С противоположной стороны в него входили виденные Евлампией на крыльце оборванцы, с саблями наголо, в сопровождении пыхтящего распорядителя и сурово топорщащего усы стражника. Увидав русичей, они растерялись и замерли.
Ягайло, не сбавляя хода, упал на спину и, проскользив по гладкому полу, врезался каблуком сапога в ногу одного оборванца. Проскочив под падающим телом и уйдя чуть в сторону, ударил по голени второго. Продолжая движение, вскочил на одно колено и в длинном выпаде достал в живот третьего, заносящего алебарду стражника. Тот ойкнул и сложился пополам. Прежде чем его тело завалилось набок, Ягайло был уже на ногах. Он толкнул оторопевшего распорядителя к стене и прижал локтем его горло. Старик пару раз дернулся, как вытащенная из воды рыба, потом глаза его выкатились, язык вывалился из влажной пещеры рта. Ягайло отпустил. Развернулся к пытающимся встать оборванцам и двумя короткими ударами распластал их на каменных плитах.
Почти невесомое тело распорядителя съехало на пол.
– Да не пучь на меня глаза. – Ягайло снова схватил Евлампию за руку. – Живы все, вскоре оклемаются. А нам за это время далеко надо утечь.
Они добежали до внешней двери и остановились. Постояли, унимая рвущееся из груди дыхание, и, толкнув дверь, вышли на крыльцо.
Озорной ветерок налетел, запутался в волосах, сполз за шиворот липким зверьком страха. Стараясь не бежать, Ягайло и Евлампия спустились мимо неподвижных, как каменные изваяния, стражников и замерли. Сбоку к ним приближались какие-то размытые в наступающих сумерках белые тени. Евлампия вцепилась в руку Ягайло, и он мельком успел подумать: хорошо, что у девчонки нет ногтей, а то лечить бы ему царапины…
Тени приблизились и разразились звонким смехом. Это были три купальщицы, две молодые и пожилая. Просто оделись в белоснежные туники, подобные греческим. Увидев остолбенелое замешательство путников, снова рассмеялись, а та, которую звали Кунигундой, подмигнула Евлампии. У той снова оборвалось все внутри. Но Ягайло не заметил. Поняв, что опасности нет, он отвесил дамам короткий поклон и не быстро, но непреодолимо поволок девицу к воротам, провожаемый недоуменными взглядами принцессы и ее подруг.
Стараясь не оглядываться поминутно и напустив на себя беззаботный вид, они пересекли замковый двор и ступили на наклонный спуск. Прошли вниз, держась поближе к стене и сливаясь с ее кладкой. Миновали пост, на котором ни на что не обращающие внимания стражники резались в кости. Свернули в боковую улицу – и уж тут припустили бегом. Солнце неумолимо скатывалось за башни Вавельского замка, и городские ворота могли закрыть в любой момент.