Гейерстам первым вышел из передней. Стояла ясная лунная ночь; по глади озера пролегала серебристая дорожка, На холодном воздухе Карлсен почувствовал себя бодрее. Гейерстам повел их по насыпной дорожке к северному крылу здания.
— Зачем он ее замуровал? — полюбопытствовал Фаллада. — Боялся привидений?
— Думаю, не привидений; хотя, вобщем-то, я не был с ним знаком. Прежде чем я сюда въехал, дом полвека стоял пустой.
Гейерстам повернул ключ в скважине массивной двери. Карлсен ожидал услышать скрип заржавленных петель; дверь однако отворилась бесшумно. Воздух внутри был затхлый и промозглый. Карлсен обмотал шею шарфом и поднял воротник куртки. Дверь слева, ведущая в дом, была прихвачена к притолоке железными болтами.
— Это крыло построено в то же время, что и дом?
— Да. А что?
— Я вижу, ступени совсем не истерты.
— Я сам частенько над этим задумывался. Может, просто не было нужды сюда захаживать.
Как и в доме, стены были обшиты сосной. Гейерстам двинулся вверх по лестнице, останавливаясь по пути на каждой из трех площадок — показать картины на стенах.
— Эти выполнены Гонсалесом Кокесом, испанским живописцем. В молодости граф Магнус служил посланником в Антверпене, где Кокес состоял при губернаторе Нидерландов. По заказу он написал эти портреты великих алхимиков. Вот Альберт Магнус. А это Корнелий Агриппа. А вот Василий Валентин, алхимик и монах-бенедиктинец. Вы ничего не замечаете в этих портретах?
Карлсен пристально вгляделся, но в конце концов покачал головой.
— Внешность у всех такая благообразная…
— Да, — кивнул Фаллада. — Вид, как у святых.
— Когда все это писалось, Магнусу было двадцать с небольшим. Мне кажется, по полотнам можно судить, что им двигали высокие идеалы. И надо же, через каких-нибудь десять лет он уже в капусту рубил вестерготландских крестьян и готов был заложить душу дьяволу.
— Почему?
Граф пожал плечами.
— Мне кажется, я знаю, почему, но на объяснение ушло бы много времени. — Он поднялся на пролет выше. Через матовое стекло в нише угадывался лунный свет над озером.
Дверь на верхней площадке была окована толстыми железными лентами, по всему периметру проглядывали металлические заклепки. Правая сторона показывала, что в дверь ломились: дерево было расщеплено, виднелись глубокие зазубрины от топоров.
— Мне представляется, — сказал граф, — эта комната после смерти графа была заперта, а ключ, вероятно, выброшен. Взломал ее кто-то из потомков. — Он толчком распахнул дверь.
Комната внутри, вопреки ожиданию, оказалась довольно большой. Запах был резкий и какой-то противоестественный — Карлсен уловил в нем ладан. Было и еще что-то, трудноуловимое, но до тошноты неприятное. И тут вдруг стало понятно: душок прозекторской, где вскрывают трупы.
Гейерстам щелкнул выключателем, но ничего не произошло.
— Странно. В этой комнате электрические лампы никогда подолгу не держатся.
— Может, просто граф их недолюбливает? — пошутил Карлсен.
— Или что-то неладно с проводкой.
Гейерстам чиркнул спичкой и зажег два керосиновых светильника на скамье. Теперь было видно, что основную обстановку в комнате составляют кирпичная печь и какое-то похожее на палатку сооружение. Коснувшись последнего, Карлсен почувствовал, что это шелк, причем такой тяжелый, какого он и не встречал.
— Своего рода камера-обскура, — пояснил Гейерстам. — В алхимии определенные операции надо выполнять в полной темноте.
На полках теснились тяжелые стеклянные бутыли и емкости различных форм и размеров. Стояло чучело небольшого аллигатора и какого-то создания с птичьей головой, туловищем кошки и хвостом ящерицы, так ладно пригнанных, что и не различишь, где сшито. В углу примостился высокий, неказистый металлический агрегат со множеством выходящих из него трубок и глиняной крышкой.
Гейерстам снял с полки толстый кожаный фолиант с истертыми застежками и, положив его на скамью, раскрыл.
— Это алхимический дневник графа. У него, похоже, были задатки подлинного ученого. Это все ранние эксперименты — попытки создать жидкость под названием «алкахест», вроде как низводящую всякую материю в ее первородное состояние. Для алхимика это был первый шаг. Когда бы такая первородная материя была получена, следующим шагом надо было запаять ее в сосуд и поместить в атанор, ту печь в углу. У Магнуса почти год прошел в попытках создать алкахест из человечьей крови и мочи. — Гейерстам переворачивал страницы. Почерк был угловатый, острый и торопливый, но рисунки в тексте — химический агрегат и различные растения — выполнены с удивительной тщательностью и точностью. Гейерстам захлопнул книгу. — Десятого января 1683 года он пришел к убеждению, что наконец создал алкахест из детской мочи и кремортартара. Этот следующий том начинается спустя два месяца, потому что для первородной материи ему нужна была весенняя роса. Еще он потратил две сотни золотых флоринов на яд кобры из Египта.
— Неудивительно, что он свихнулся, с отвращением сказал Фаллада.
— Ничего подобного. Он никогда не излагал более осмысленно. Он утверждает, что спас жену судебного пристава при родах и вылечил от подагры пастуха, смешав алкахест с разведенной серой. Вот он пишет: «Дабы продемонстрировать улучшение, мой пастух влез на дерево близ рыбного пруда». А теперь взгляните на это… — граф перелистнул несколько страниц с конца второго фолианта. — Что-нибудь замечаете?
— Ничего, — задумчиво покачал головой Карлсен, — разве что почерк стал хуже.
— Совершенно верно. Он в отчаянии. Один графолог мне как-то сказал, что это почерк человека на грани самоубийства. Видите: «OR N'EST NI FLEUR, NI HOMME, NI FEMME, NI BEAUTE, QUE LA MORT A SA FIN NE CHASSE» — «Нет ни цветка, ни мужчины, ни женщины, ни красоты, коих в конце концов не настигает смерть». Он одержим мыслью о смерти.
— Почему он пишет на французском? — поинтересовался Фаллада.
— Он и был французом. При шведском дворе в семнадцатом веке полно было французов. Но вот взгляните теперь… — он снял еще один фолиант, переплетенный в черную кожу. — Дату он проставляет тайнописью, но я расшифровал: май тысяча шестьсот девяносто первого — через месяц после изгнания с королевского двора. «Тот, кто желает испить крови ворогов своих и обрести слуг преданных, должен идти в Хорацин-город и поклониться Князю Тьмы». Следующая запись появляется лишь в ноябре тысяча шестьсот девяносто первого, через полгода. В почерке — изменение…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});