Сестрам в семье оказалось еще сложней, чем братьям. С одной стороны строгие правила католического воспитания и обучения, с другой – примеры отнюдь не строгого поведения мужчин Кеннеди. Несомненно, давил страшный пример Розмари, не вписавшейся в систему ценностей семьи.
Розмари сломалась и ушла в себя, отказавшись от общения с этим миром. Кэтлин сумела отвоевать право хотя бы выйти замуж по любви и жить своей жизнью, но не успела, погибнув.
Очень достойно живет Юнис, она сумела найти свое место в системе ценностей Кеннеди и в мире. Забота Юнис о тех, кому не повезло родиться здоровым, и особенно ее организация Специальных Олимпийских Игр заслуживают не просто похвалы. Возможно, это лучшее, что семейство Кеннеди сделало для человечества, хотя самым важным считается то, что Джек сумел избежать развязывания Третьей мировой войны.
Больше других повезло Джин, на нее, младшую из сестер, мало обращали внимания, позволяя быть собой. Без сильнейшего давления клана Джин сумела таковой и остаться, она не погрязла в пороках семьи и живет собственной жизнью, не ориентируясь на ценности клана.
Роуз прожила трудную жизнь, потому что быть женой Джозефа Патрика Кеннеди само по себе тяжело, о его изменах и поведении, крайне далеком от образцового католика, каким он себя всегда позиционировал, было известно всем. Играть роль ничего не замечающей супруги, верной и любящей жены и заботливой матери, в то время, когда хотелось просто бежать, очень тяжело.
Но вместо того, чтобы просто разрушить этот кошмар и зажить нормальной жизнью счастливой женщины, Роуз терпела. Много лет, много несчастий, горя, сожалений… Но она не позволила себе отступить от образа истинной католички, и никто не ведал, что творилось и творится на душе у этой женщины.
Подозреваю, что там глубоко спрятан совсем другой человек – настоящий бунтарь.
Но Роуз жила согласно требованиям своей религии и своего времени, для настоящей католички главная ценность – семья с большим числом детей, верность и помощь мужу во всем. Именно муж и сыновья должны чего-то добиться в жизни, долг матери и дочерей – во всем их поддерживать.
Если счастья нет, его следует изображать, потому что никто не должен догадываться о каких-то проблемах в семье, любые проблемы дело внутреннее.
Со многим я согласна, не согласна только с гипертрофированным пониманием семейных ценностей, когда сама женщина становится лишь винтиком в домашней машине, а все члены семьи теряют право самим выбирать себе жизненный путь и жить по-своему, а не согласно семейным установкам.
Роуз пошла на поводу у Джозефа и превратилась в жену-ширму, прикрывающую все грехи мужа. Через это прошла и я сама, будучи супругой ее сына. Я тоже терпела и прикрывала все огрехи Джека.
Моя мама тоже жила в жесткой системе ценностей, где не очень приветствовался свободный выбор своего пути. Сохранись их с отцом брак, еще неизвестно, что было бы со мной и Ли. На наше счастье, маме оказалось не до нас и требования не шли дальше правил поведения истинных леди. Это ровно столько, сколько требовалось, чтобы мы выросли леди, но не стали пустыми заготовками для жен успешных мужей. У мамы и без нас нашлось на кого давить.
Моя судьба иная, с одной стороны, я все-таки продукт воспитания своей мамы, на которое наложил отпечаток папа (если бы он не был таким ловеласом, разве я смогла бы примириться с многочисленными изменами Джека?), с другой – не испытывала столь сильного давления, как дочери Роуз и Джозефа. И все-таки необходимость подчиняться требованиям клана доставило мне немало мучительных минут.
Пусть я не стала самостоятельной тогда, не стала настоящей журналисткой, писательницей, общественной деятельницей, выйдя замуж за Джека, подчинила свою жизнь семье полностью, но это иная семья. Я едва не повторила ошибку Роуз, самоустраняясь, когда бывало трудно, но, думаю, и без гибели Джека сумела бы справиться. Увидев его с детьми на летном поле, когда вернулась из поездки по Европе незадолго до трагедии, вдруг поняла, что главная моя ценность – не переделанный Белый дом, не созданные фонды или комиссии, не блеск во время зарубежных визитов и не бесконечные фотографии во все новых и новых нарядах, не мешки восторженных или рассерженных писем. Все это преходяще, главное – вот эти малыши, которым нужна мама, а не няни с их рассказами о блистательной первой леди.
Главное, что я сделала в жизни – уберегла своих детей от влияния морали Кеннеди, от чувства вседозволенности и многих соблазнов, которые дают большие деньги и слава детей президента. Наверное, даже замуж за Онассиса я вышла интуитивно, стараясь увезти детей подальше и защитить их от того, через что прошла сама.
Мы вернулись к Кеннеди, Каролина даже работала в штабе у Тедди, они с Джоном общаются с кузенами, но у моих дочери и сына уже выработался иммунитет против недостатков клана Кеннеди.
Я не давила на них в выборе профессии, ничего не запрещала, стараясь лучше объяснить, что такое хорошо или плохо. Все Кеннеди учились в Гарварде, даже Каролина выбрала его же, но когда Джон решил, что лучше Университет Брауна, я не противилась. Если ему лучше, пусть будет так.
Каролина полюбила Эдда Шлоссберга, человека совсем иной веры. Но Эдд прекрасный человек, и, если им хорошо вместе, пусть так, разве вера определяет достоинства и недостатки человека? Их свадьба была бы немыслима в системе ценностей Роуз Кеннеди, которая практически прокляла свою дочь Кэтлин за намерение сочетаться браком с разведенным протестантом. Я против не была, человек должен выбирать сердцем, и у него должно быть право выбора.
В начале XX века и даже в середине его выбор у девушки из семьи аристократов не был большим, вернее, его не было совсем. Предстояло просто выйти замуж, желательно удачно, то есть за богатого супруга, желательно без мезальянса, то есть за человека своего круга. Остальное в расчет не принималось. Если была взаимная симпатия – хорошо, нет – приходилось привыкать.
Дальше вся семейная жизнь строилась по одному образцу: как можно больше детей, как можно меньше вынесенных на всеобщее обозрение семейных скандалов. Сыновья в Гарвард, дочери куда-нибудь до собственного удачного замужества. Развод не дай бог! Если случился или вдруг женщина оставалась вдовой, должно было следовать немедленное новое замужество, желательно за вдовца, это приличней, желательно за богатого, это надежней.
Роль женщины, помимо материнства, сводилась к поддержанию дома и блеску в свете. Все остальное – удел мужчин.
Конечно, у менее состоятельных американок могло складываться иначе, они часто работали, но все равно главным было замужество (тоже желательно удачное, то есть чтобы у мужа был заработок, а сам он не слишком оброс пороками) и рождение детей. Если девушка не выходила замуж до двадцати пяти, это уже считалось неприличным.
Ни о какой самостоятельности даже работающей женщины не могло идти речи. Ее удел – следовать за мужем.
Насколько же изменился подход за прошедшие полвека!
Наши мамы не могли и помыслить о самостоятельности, если, конечно, не желали прослыть оригиналками и выпасть из приличного общества. Я жила уже много свободней и вполне могла проявлять самостоятельность, даже работала, пусть и не слишком успешно.
Моя дочь Каролина могла не только выбирать, где ей учиться, но и позволить себе не выходить замуж, пока не встретила того, кого полюбила. Это самостоятельный, цельный человек, женщина, которая знает себе цену не только как жена и мать семейства, но и как личность. Она прикована к мужу цепями любви и взаимопонимания, а не цепями брака и обязанности соблюдать установленные правила. Эти цепи куда надежней, а от понимания, что она не стала рабыней и даже будучи прикованной, свободна, ей легче.
Вот отличие Роуз Кеннеди от меня и от Каролины.
Роуз прожила долгую жизнь (сейчас она очень больна, прикована к инвалидному креслу, но все еще считает себя главой клана Кеннеди), будучи просто закованной в цепи правил и предрассудков. И католическое воспитание здесь ни при чем, я знаю немало католиков, которые не доводят требования приличий до абсурда.
Была ли ее жизнь счастливой? Наверное, в какие-то минуты да – когда рождались старшие дети, когда они чего-то добивались, когда Джек приносил присягу президента Соединенных Штатов Америки… Но этого так мало! Человек не должен быть счастлив всегда, каждый день и каждую минуту, но должен быть счастлив просто жизнью детей, а не их обязательными успехами.
Я дала своим детям достаточную свободу и старалась быть просто советчицей, а не надзирательницей. Очень надеюсь, что они так меня и воспринимали. Они сами выбирали друзей, свой жизненный путь, любимых, попробовали кое-что запрещенное и отвергли его, но главное – в наших отношениях не было фальши, когда перед камерами (от которых я всегда старалась оградить Каролину и Джона) приторно застывшие улыбки, а вне камер полное равнодушие и даже ненависть.