Неизвестно, какого результата хотел добиться обстрелом своих подчиненных унтер-фельдфебель, но вряд ли продолжения атаки. И тем не менее дребезжание слетевшей с головы каски и сопровождающееся этим падение тела только подстегнули немцев. Если до этого они шли молча, то теперь закричали: «Хурра!» – и перешли на бег. Причем оба ефрейтора побежали вместе с остальными, только забирая в сторону и передернув затвором автомата.
– Ну, что ж, – произнес Корнеев, поднимаясь, – можно и так. Андрей, Кузьмич, займитесь. Зачистка в ноль. Только о емкостях с водой не забудьте.
Потом шагнул к удивленно поворачивающемуся на звуки русской речи Глюкману и расчетливо стукнул немца ребром ладони по шее.
– Отдохни пока… камрад Руди. Потом продолжим.
Глава четвертая
Одна часть упыря обнаружилась гораздо раньше, чем рассвело. Остапчук нашел ее, не дожидаясь утра. Или она его, если быть точнее. Поскольку оторванная по плечо конечность шмякнулась ординарцу на спину сразу после взрыва. И все время, пока Игорь Степанович освобождал Боженку от разбушевавшегося не на шутку дяди, боец неуверенно переступал с ноги на ногу, держа неожиданную добычу на вытянутых руках и не зная, как с ней поступить.
– Ну чего ты мнешься, как засватанная девица у печки? В штаны наложил, что ли? – гаркнул на него Семеняк, еще не остыв от беседы с товарищем Анджеем, которая изобиловала множеством двусторонних и весьма весомых аргументов, периодически разбавляемых словами помягче. Вроде: «Курде!», «Блин горелый!», «Твою дивизию!» и трофейного «Ферфлюхтер шайзе!».
В конце концов боевая дружба взяла верх над эмоциями, и немедленная экзекуция партизанки Баси была отложена по меньшей мере до окончания допроса «преступницы». Она же «потерпевшая», она же «основной свидетель».
– Вот, – понимая, что ему прилетело рикошетом и не обижаясь, Остапчук шагнул ближе к коменданту. – Свалилось… Надо вам… или выбросить?
Лайковая перчатка, в которую была упакована кисть упыря, восстановлению не подлежала. Удивительно, что она вообще присутствовала, поскольку умертвие держало «зету» в ладонях. Но на войне и не такие казусы случаются. Иной раз боец после взрыва брошенной прямо под ноги гранаты отделывается легкой контузией и мокрыми штанами, а другого – смертельный осколок находит в ста метрах, еще и за стенкой. Зато благодаря множеству прорех, видно было, что добитый упырь на самом деле был ходячим скелетом, на который напялили одежду, как на вешалку. Каким образом все эти кости-ребра, без единой мышцы и сухожилия, умудрялись держаться вместе и двигаться – вопрос не для начального образования.
Хотя с другой стороны, чему удивляться? Нечисть, она и есть нечисть. Чтобы все не по-людски.
– Я те выброшу… Ишь, моду взяли, чуть что, сразу выбрасывать. Тебя отец не учил, что у доброго хозяина все в дело сгодится?
Ворчал Игорь Степанович по давней привычке не показывать другим, что пребывает в смятении, а проще говоря – растерян.
Ну, не привык ефрейтор Семеняк командовать. Присмотреть за своим офицером, обеспечить ему в боевых условиях более-менее сносный уют, прикрыть в бою… По возможности удержать вовремя сказанным словом от опрометчивого поступка – дав тем самым шанс молодому офицеру дожить до того времени, когда наберется боевого опыта и житейской мудрости. А Корнеев поначалу горяч был, что огонь. И кто знает, сумел бы Николай дослужиться до нынешних чинов, если б с ним рядом не было незаметного пожилого ординарца, опекающего его, как нянька. И от того, что вот уже второй месяц на погонах Игоря Степановича красуются офицерские звездочки, ничего не изменилось.
Семеняк украдкой вздохнул, в который раз жалея, что не пошел тогда дальше с Малышевым, уговорив капитана согласиться на предложенный партизанами обмен: предоставить диверсионно-разведывательной группе проводника, если «Призрак» поможет им с радисткой и инструктором по минному делу.[14]
В тот момент Игорю Степановичу такое решение казалось разумным и оптимальным. Его Коля находился один во вражеском тылу, а группа, которую капитан Малышев вел на помощь подполковнику Корнееву, к точке рандеву катастрофически запаздывала. Поэтому надо было срочно ускориться. Что достигалось двумя способами: наличием проводника, знавшего короткий путь через топи и болота, и – освобождением от балласта, в виде пожилого ординарца, то есть его самого, а также Лейлы Мамедовой – второй радистки «Призрака», выросшей в степи и совершенно не умеющей ходить лесом.
А теперь Николай пропал. Полковник Стеклов говорил, что, согласно рапорту некоего «Немца», группа «Призрак» выполнила поставленную перед ней задачу и покинула объект «Замок» в численности семи человек. Сред них подполковник Корнеев, капитан Малышев, майор Петров, старший лейтенант Гусев и старшина Телегин. При этом тот самый Немец упомянул, что вместе с ДРГ были два советских летчика: капитан Гусман и лейтенант Колокольчиков. Те самые, что выполняли заброску Корнеева и Немца в тыл. А еще, из рапорта того же Немца, неподалеку от объекта «Замок» находился учебно-испытательный аэродром фрицев.
Поэтому, помня эффектное возвращение тогда еще майора Корнеева на угнанном «юнкерсе» после выполнения предыдущего задания по захвату сырья для создания атомной бомбы[15], полковник Стеклов предположил, что Николай мог попытаться повторить трюк с угоном вражеского самолета. Но в этот раз, видимо, что-то пошло не так. И либо группа погибла при попытке захвата, либо – что более вероятно – угнанный самолет был сбит немецкими истребителями. А поскольку почти вся территория от объекта до линии фронта сплошные топи… Место падения обнаружить практически невозможно.
Конечно же, учитывая фантастическое везение Корнеева, нельзя сбрасывать со счетов даже самый невероятный шанс, что разведчикам удалось уцелеть, но чем больше времени проходило, тем призрачнее он становился. И Семеняк нет-нет да и подумывал о том, что если б предложил тогда оставить у партизан, к примеру, Гусева, все могло сложиться иначе.
Застонав, как от острой зубной боли, комендант Залесья мотнул головой, отгоняя лишние мысли, и уставился на трофей. Странно, но останки совершенно не издавали никаких запахов. Ни тлена, ни гнили. Словно костям было по меньшей мере лет сто. Но тогда как они оказались в практически новой немецкой форме, сороковых годов? Да и польская конфедератка пошита никак не позже тридцать девятого.
М-да, вопросов пока гораздо больше, чем ответов. Даже если на минуточку предположить, что разгуливающий по ночному саду скелет – самое обыденное явление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});