Читать интересную книгу Тень (СИ) - Номен Квинтус

В середине ноября к ней подошел начальник энергетического цеха:

­– Татьяна Васильевна, на заводе острый дефицит электрических мощностей…

— А я тут при чем? Про электричество я знаю только как вилку в розетку втыкать.

— Не причем, конечно… но помощь оказать можете. Мы тут с Германом, ну, с немцем вашим, который ветровики для карбидной печки строил, подумали и решили, что генераторов нам новых никто не даст.

— У меня тоже нет генераторов…

— Но мы можем их сами сделать. Вы же свинец для аккумуляторов на стрельбище собираете? А медь остается, и нам ее хватит — но нужна сталь специальная.

— Стали у меня тоже нет.

— Ее могут сделать в Кулебаках. Могут, но не хотят: они план по броне с трудом исполняют.

— Не поняла…

— Я знаю, как вы с Мышенковым про экскаватор договаривались. Помогите заводу в Кулебаках заболевания рабочих сократить, а они тогда смогут нам стали нужную сварить: нам же немного и нужно.

— Я что, похожа на добрую фею?

— Нет, конечно. Это самые добрые феи немного похожи на вас, хотя и не дотягивают до вашей доброты.

— Ну, допустим, генераторы вы сделаете, а дальше что? У нас ни турбин, ни даже котлов…

— Герман сказал, что лопасти для ветряков из вашей пластмассы со стеклом можно сделать заметно побольше, под генераторы киловатт на двести…

— А он не сказал, что те ветровики в сутки энергию дают часов по шесть, и то не каждый день? Остальное-то время электричество от дровяных моторов на печь идет.

— Сказал. И мы решили, что можно вон там, на холме, поставить десяток-другой ветровых генераторов, рядом пруд соорудить и от него трубу к Клязьме провести, на которой уже гидрогенераторы поставить. Тоже немного получится, мегаватта два — но не когда ветер дуть будет, а когда электричество потребуется. Я с Кулебаками уже разговаривал, если мы им тонну карбида кремния отдадим, то сталь они уже через неделю сварить смогут — ну, если рабочие у них болеть так сильно не будут. А завод вам в лабораторию еще две ставки лаборантов даст…

— Ну так сами с ними и договаривайтесь, я лишнюю бочку зелья сварить, наверное, смогу… с двумя новыми лаборантами, конечно.

— Да я уже со Скибой договорился… почти. Но он согласен только если вы лично к ним приедете и лично пообещаете зелье им отправлять. Ну, пожалуйста… а я баб своих попрошу, они вам платье как у феи из книжки сошьют! Крепдешиновое!

— То есть теперь вы считаете меня… ладно, когда мне к нему ехать? Но обойдусь без платья: не люблю такие.

— Да хоть сейчас, Скиба — это директор завода — вас ждет когда угодно, у него с планом очень напряженно…

Этот разговор случился в ноябре, а в конце декабря в Ковров из Кулебак пришел вагон нужной стали. И в энергетическом цехе работа перешла на круглосуточный режим — для чего туда пришлось срочно направить много новых «выздоравливающих» бойцов. Советских, а немецких пришлось отрядить на стройки жилья.

С жильем в Коврове проблем было, вероятно, побольше, чем во многих других городах, все же очень много народу в город приехало — чтобы заводы круглосуточно работать могли. Так много, что спешно возведенные бараки людей уже тоже вместить не могли — и все, что оставалось сделать товарищу Егорову, так это опять «поддержать инициативу», на этот раз комсомольцев, по постройке жилья методом народной стройки.

Не совсем «народной», народ в свободное время лишь приходил помогать немцам, эти дома возводящим — но без такой помощи стройки шли бы гораздо дольше. А с помощью — которую оказывали главным образом именно комсомольцы-школьники — дома поднимались буквально на глазах. Правда кирпичный завод давно уже не работал: топлива для него не было. Зато был известняк…

В открытом карьере известняк добывали для цемента. Однако верхний пласт, толщиной метра под три, был из известняка доломитизированного, с большим содержанием магния и для цемента поэтому непригодного — и вот этот пласт рабочие карьера (тоже в основном немцы) аккуратно пилили на готовые блоки, из которых дома и строились. Однако из одного камня (даже с цементом) дом — имеется в виду городской, современный дом — построить не получается, нужны еще всякие металлические изделия, стекло опять же — и девочка отправилась все это «добывать» в Москву.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Николай Нилович ее с большим удовольствием встретил, даже приютил на время у себя дома. И познакомил ее с очень нужным для Таниной затеи человеком — товарищем Кржижановским. Правда, Глеб Максимилианович долго не мог понять, что от него нужно девочке, которую товарищ Бурденко охарактеризовал как «лучшего хирурга Советского Союза», но Таня ему постаралась объяснить:

— Я всего лишь врач, ну, в какой-то степени, и людей лечу — как получается. Поэтому большинство людей, с которыми я общаюсь — больные.

— Боюсь, тут я ничем особо помочь не могу…

— Я к чему это: очень многие люди заболевают от холода и голода, и если с голодом вы действительно особо помочь не можете, но вот с холодом…

— Если вы о том, что я участвую в работе энергетической комиссии Верховного Совета…

— Ну, это тоже вредным не будет. Но я о другом. Люди мерзнут потому что живут в отвратительном жилье, ведь миллионы свое довоенное жилье потеряли. А чтобы выстроить новое — нужно, в числе прочего, и стекло.

— Вот это точно не ко мне, но я, вероятно, смогу познакомить вас с человеком…

— Стекло и сама сварю. Но для этого мне требуется электричество. Которое ребята в Коврове смогут произвести, изготовив ветровые и гидрогенераторы — но чтобы их запустить, им нужен всего лишь металл. Подождите, дослушайте! Я знаю, что сейчас война и в стране гвоздя лишнего нет. Но вы имеете определенный авторитет в среде энергетиков, и если каждый из этих энергетиков поднимет все свои знакомства и договорится, чтобы пустые эшелоны с фронта попутно подвозили к нам в Ковров битое вражеское железо… нужно договориться только о том, чтобы его поблизости от фронта лишь в вагоны грузили, чтобы до Москвы дотащить, а дальше — я сама с железнодорожниками договорюсь.

— И это все, что вам от меня нужно? — удивился сильно пожилой энергетик.

— Пока — всё. А где-нибудь весной я приглашу вас к нам в Ковров, чтобы вы сами посмотрели на стекольную печь, которая впятеро меньше энергии потребляет, чем все современные.

— Хм… насколько мне известно, нынешние печи… а как?

— Если стекольную массу греть не газовыми факелами, которые с продуктами горения из печи девяносто процентов тепла уносят, а электрическим током, пропуская его непосредственно через жидкое стекло, но результат может оказаться очень интересным.

— Но ведь стекло…

— В расплавленном виде ток пропускает довольно неплохо. И сопротивление у стекольной массы достаточное, чтобы почти вся энергия электричества шло на разогрев этого стекла.

— Никогда о таком не слышал… девушка, а в Коврове у вас кто над этим работает? Кто это вообще придумал? У меня есть знакомые, которые с огромным удовольствием сами поработали бы над подобным проектом.

— Ну, присылайте их в Ковров.

— Куда конкретно?

— В Ковров, город такой. Они, как на станции из поезда выйдут, пусть спросят, как им найти Таню Серову — это, собственно, я и есть. С жильем им я помогу, к работе пристрою…

— А у кого они должны будут спросить?

— Да у первого встречного. В городе обычно знают, где меня искать… все знают. Спасибо за то, что выслушали, но не буду дальше отнимать у вас время. До свидания… надеюсь, до скорого, — последнее девочка прошептала почти неслышно, уже выйдя из кабинета. — Ты же у меня тоже в списке значишься…

В Ковров Таня вернулась лишь потому, что там она занималась обучением двух молоденьких врачих: Оля Прохорова и Оля Чекменева — те самые «нюни» — срочно осваивали под ее руководством «пластическую хирургию». Девочки просто искрились энтузиазмом — но доктор Таня Ашфаль учила их вовсе не поэтому. И не для того, чтобы «облагодетельствовать человечество»: ей просто были нужны люди, которые сами, без малейшего ее участия, смогут учить следующие поколения врачей. И которые смогут выступить в качестве «пионеров» новых направлений в хирургии. Ведь если она, Таня, в нужный момент тихо отойдет в сторонку, то неужели они захотят отказаться от падающих на них лучей славы и сопутствующих этой славе материальных благ? Поэтому «девочки» днями напролет (а иногда и ночами) стояли у столов, резали, клеили, шили человеческую плоть. Не обращая внимания на стоны и даже проклятия пациентов: ведь пациенты — уже не люди, они — всего лишь объекты работы. А вот когда они поправятся… им самим разве не будет стыдно за эти проклятия? Вот именно…