Читать интересную книгу Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Мэдсен Пири

(Подобные заявления настолько притягательны для умов, склонных к ad temperantiaт, что остальные партии тут же поспешно кидаются штамповать собственные версии.)

Если вы будете использовать argumentum ad temperantiam в своих целях, постарайтесь освоить гримасу самодовольной праведности, с помощью которой можно донести эту идею с наиболее выгодной стороны. Не забывайте, что ваши оппоненты все сплошь экстремисты, скорее всего, опасные для общества. Они сеют рознь и ведут к разрушениям. Лишь вы один, избрав срединный путь, идете благородной тропой умеренности.

Возможно, вы найдете для себя удобным самостоятельно придумать экстремальную позицию с одной стороны, чтобы можно было избавиться от противоположной, объявив экстремальной и ее тоже.

Советник Уотсон настаивает на бесплатном проезде для взрослых горожан. Другие предлагают взимать с них плату по 50 пенсов за поездку. Полагаю, наиболее разумным курсом действий будет отбросить обе крайности и остановиться на умеренных 25 пенсах.

(Понятно, что на самом деле вопрос стоял о 25 пенсах либо бесплатном проезде. Мифические защитники платы в 50 пенсов были сотворены из чистого воздуха специально, чтобы поддержать ваш ad temperaпtiam.)

Постарайтесь больше общаться с чиновниками Министерства иностранных дел. У них так естественно получается, когда кто-то в чем-то обвиняет Британию, признавать ровно половину сказанного, что вы без труда выучитесь пользоваться этим приемом на ходу и с очевидной легкостью. Только вам понадобится умение быстро трогаться с места, поскольку у этого софизма много приверженцев.

Когда, например, две страны оспаривают друг у друга право владения парой островов, вы первый должны успеть ввернуть предложение отдать каждой по одному — найдется немало британских дипломатов, которые попытаются вас в этом опередить.

Circulus in probando

(круг в доказательстве)

Circulus in probando является специфической и весьма привлекательной формой софизма, называемого petitio principii, и заключается в использовании в качестве доказательства факта, подтверждающегося тем самым выводом, в доказательство которого он выступает. Цепь рассуждений, таким образом, замыкается в круг.

— Я не делал этого, сэр! Смит-младший подтвердит вам, что я говорю правду.

— Но с какой стати я должен верить Смиту-младшему?

— О, я могу поручиться за его честность, сэр!

(Любой учитель, купившийся на подобные доводы, заслуживает, чтобы его подвесили за большие пальцы, растянув между двух недоказанных утверждений.)

Circulus является ошибочным по той же самой причине, что и его старший брат petitio: он забывает связать неизвестное или недоказанное с известным или доказанным. Все, что он нам дает, — это два неизвестных, настолько занятых погоней эа хвостами друг друга, что ни у одного не хватает времени обратить внимание на реальность.

Мы знаем о Боге из Библии; и мы знаем, что можем верить Библии, поскольку она является словом, которое вдохновил сам Бог.

(Круг внутри спирали и колесо в колесе.)

Софизм circulиs, как и его близкий родственник petitio, часто вьет себе уютное гнездышко в религиозных и политических дискуссиях. Если бы имелись действительно убедительные доказательства определенных религий или идеологий, интеллигентным людям было бы гораздо сложнее не соглашаться с ними. Однако за недостатком твердых и наглядных доказательств часто призываются petitio и circulus.

То же самое можно сказать даже о науке. Откуда мы знаем, что наше так называемое научное знание не является всего лишь одним гигантским circulus? Ставя научные эксперименты, мы предполагаем, что уже имеющиеся у нас знания достоверны. Все, что мы в действительности проверяем, — это соответствует ли новая рассматриваемая нами теория остальной части нашего знания. Мы никоим образом не можем проверить ни одну из наших теорий на знании, которое являлось бы объективной истиной. В конечном счете даже теории, построенные на данных наших чувств, упираются в то же самое затруднение. Все сводится к тому, что наука дает нам последовательный и во многих отношениях полезный взгляд на вселенную через кольцо огромного circulus.

Тем не менее, если вы захотите, самостоятельно применяя этот софизм, призвать в свою поддержку авторитет науки, вас ждут затруднения. Circulus нельзя эффективно использовать в доказательствах, поскольку его слишком легко заметить он далеко не настолько хитер, как его старший брат petitio.

— Алмаз у меня, поэтому я главный.

— С какой это стати алмаз будет у тебя?

— Потому что я главный, дурачина!

Принятие вашего утверждения по каким-либо другим причинам увеличивает шансы остаться непойманным, защищая его с помощью circulus. Когда люди и так уже наполовину расположены поверить в сказанное, они не рассматривают аргументы в его поддержку слишком пристально. Значит, circulus следует приберечь для словесных споров, где память участников не простирается далеко.

— Я прошу вас это сделать, потому что я вас уважаю.

— Как я могу знать, уважаете вы меня или нет?

— А иначе я стал бы просить вас это сделать?

(Если вам самим хочется это сделать, вы поверите.)

Интеллигентный читатель может решить, что такие софизмы, как circulus, чересчур очевидны, чтобы быть чем-то большим, нежели просто уловка, применяемая в споре. Разумеется, они не могут серьезно влиять на решения государственного уровня, они никогда не проскользнут сквозь сомкнутые ряды чиновников, правительственных комитетов и министров! Однако ничего подобного. Основное направление политики английского правительства в 1960-х гг., принятое после серьезнейшего публичного обсуждения, основывалось на относительно очевидном circulus in probando. Я говорю о национальном плане — упражнении в модном в то время планировании национальной экономики. К фирмам обратились с просьбой поддержать планируемый прирост национального продукта в 3,8 % и, основываясь на этой цифре, оценить, каковы будут их собственные планы на расширение. Эти различные оценки были собраны и подытожены правительством, которое сделало вывод, что совмещенные планы британских предприятий предполагают прирост величиной в 3,8 %!

Национальный план был абсолютно бесполезен и тогда, и впоследствии; он представлял интерес разве что для ценителей логических абсурдов, которым посчастливилось ухватить его немногочисленные экземпляры, распродаваемые по дешевке в магазинах старой книги.

Cum hoc ergo propter hoc

(вместе с этим — значит вследствие этого)

Софизм cum hoc предполагает, что события, произошедшие одновременно, причинно взаимосвязаны, не допуская ни возможности совпадения, ни наличия какого-либо внешнего фактора, воздействующего на события по отдельности.

Один турист, путешествуя по Испании, разговорился в поезде с местным крестьянином и его женой. Выяснилось, что они ни разу в жизни не пробовали бананов, и турист предложил им угоститься. Как раз в тот момент, когда крестъянин откусил от своего банана, поезд вошел в туннель. «Не ешь эту штуку, Кармен! — предостерегающе закричал крестьянин. — От нее можно ослепнуть!»

Подобно софизму post hoc, связывающему события, потому что они случились последовательно, софизм cum hoc связывает события из-за того, что они случились одновременно. Это является ошибкой ввиду неоправданного предположения, что события не могли произойти безотносительно друг к другу.

Разные события происходят постоянно. То дождь пойдет, то пришлют счет за электричество; сегодня по телевизору показывают соревнования по конкуру, завтра принесут новый номер «Гардиан». Так и хочется сопоставить эти характерные для наших мест мелкие неудобства с другими, одновременно происходящими событиями и сделать вывод, что все они каким-то образом связаны. В примитивных обществах такие предположения возникают то и дело, и одной из задач колдуна является отслеживать, какие из событий связаны с разнообразными последствиями. В нашем обществе, увы, все гораздо более усложнено.

Естественным местообитанием для софизма cum hoc является поле статистических исследований, где он прячется, никем не замечаемый. Собственно говоря, существует целый раздел статистики под названием «регрессивный анализ», посвященный оценке частоты и степени совпадений одновременных событий и вычислению вероятности того, что они взаимосвязаны. Высчитываются коэффициенты корреляции с процентами, показывающими, насколько велика возможность того, что совпадение было чисто случайным. Статистики то и дело предъявляют взаимосвязи с 95- или 99-процентной вероятностью участия других факторов, кроме случая.