И ублюдки арабские, как шавки накинулись на меня, толкая на пол и пиная ногами. Избивали, казалось, бесконечно. В какой-то момент я просто перестала соображать. Просто унеслась воспоминаниями в прошлое. В самое детство, и вдруг вновь оказалась на полу коридора в Детском доме. Злобная соседка по комнате созвала друзей и принялась надо мной насмехаться. Я не привыкла отмалчиваться и ответила этой дуре, что она «конченная сука», а взамен отхватила по морде. И вот так же, как сейчас лежала на полу и от болевого шока не чувствовала ничего. Абсолютно ничего.
— Ну все-все…
Совсем далеко послышался голос араба.
— Хватит. Она пока мне нужна. Не добивайте…
Сквозняк прошелся по спине. Руки как будто онемели. Собственно, ноги тоже. Голова налилась неподъемным свинцом, и мне представилось, как я встаю, а она остается лежать на холодном полу. Кто-то за ноги оттащил меня в угол и, приподняв, бросил на тряпье, а сверху, почти с головой, укрыл покрывалом, провонявшим табаком.
— Сладких снов, мразь.
Мухамед коснулся моего плеча, и я не сразу сообразила, что реву белугой от боли. Но, сука, где слезы? Почему я пустая, почему не рыдаю?
Не поняла, когда араб свалил. Веки сами собой опускались. Мозг настойчиво не желал принимать такую реальность. Но я, словно издеваясь над ним, мысленно убеждала себя в правдивости случившегося.
Да.
Это было.
Мне не приснилось.
Я, истекая кровью, лежала на полу, и молила всех святых и всех демонов одновременно принести мне покой. Кто угодно и куда угодно. Только принесите мне облегчение.
— Прошу… — прохрипела, едва шевеля губами. — Я хочу умереть…
Но ничего не происходило. Меня по-прежнему игнорировали все силы, потому что на такой кусок дерьма было плевать даже дьяволу.
Постепенно шок начал отходить, но на смену ему пришла агония. Показалось, что тело внезапно вспыхнуло. Я совершенно отчетливо ощущала огонь. Он сжигал, пожирал мою оболочку. Именно это принесло долгожданный обморок, в темноту которого я с облегчением провалилась, всеми силами души надеясь, что уже никогда не приду в себя…
Грек готов был всех сравнять с землей. Он носился по номеру отеля, иногда останавливаясь и бросая на брата недоуменные взгляды. Затем вновь срывался с места и едва ли не выдирал себе волосы от ярости.
— Ну чем, Тео, чем ты думал? — в который раз проговорил Кавьяр-старший, встав напротив британца. — Чего ты добился этим убийством? Полегчало? Или мать смог вернуть?
Тео поднял на него затуманенный взгляд. Весь облик британца указывал на то, что в жизни его творится полная задница. Вместо обычного строгого костюма на Тео красовался немного растянутый свитер и обычные джинсы. Всегда аккуратно уложенные волосы теперь небрежными прядями прикрывали левый глаз британца. Тео выглядел абсолютно раздавленным.
Он прилетел в Турцию около часа назад. Даже не удосужился по-человечески привести себя в порядок, и Клио с легкостью обнаружил на темном кроссовке брата пятна крови. Застрелил Робби и спокойно провел два дня в Лондоне, не задумываясь о последствиях. Затем сел в самолет и заявился в Стамбул.
Черт. Это даже немного пугало грека. Только бы братишка окончательно не сошел с ума.
— Ладно, — кивнул Клио, поймав пустой взгляд Тео. — Не отвечай… — вздохнул тяжело и глаза прикрыл. — Поспи немного. Мне нужно с Кемалем переговорить. По-прежнему неизвестно, где наша девчонка. Ее сотовый смогли отследить лишь до центра города. Потом связь оборвалась. Вероятно телефон вырубился.
— Что ты чувствовал, когда погибла Елена? — неожиданно отозвался Кавьяр-младший.
— Это другое. Не сравнивай, — отрезал грек грубо и, вновь вздохнув, присел рядом с братом.
— Чем же твоя боль отличается от моей? — озадачил британец, повернувшись к Клио. — Думаешь, тебе хуже, чем другим? У каждого своя боль. Каждый как-то особенно акцентирует внутри себя то или иное происшествие. Моя боль — смерть матери. Твоя — изнасилование сестры…
— Прекрати это! — вскочил Кавьяр-старший и встал к Тео спиной, продолжив вполголоса: — Я понимаю тебя. Все это трудно пережить. Но, поверь, нам гораздо паршивее, чем тем, кто ушел. Им плевать на все то, что происходит в мире живых. Позаботься лучше о себе, перестань терзаться мыслями об Агате. Знаю, ее смерть вырвала тебя из привычного образа жизни. Именно поэтому ты оплошал и проигнорировал мою просьбу прилететь сюда немедленно… я не злюсь на тебя… просто… просто теперь, брат, — Клио оглянулся на британца и, горько улыбнувшись, пробормотал: — Мы должны держаться вместе.
Тео спал. Раскинув руки в стороны, мужчина едва слышно сопел. Залегшие под глазами тени, немного серый оттенок всегда смуглой кожи и беспомощность. У грека невольно сжалось сердце при виде изможденного, измученного состояния младшего брата. Он сразу же ощутил в себе прилив невероятной ярости. Желание порвать всех уродов, испортивших им жизнь, достигло своего апогея. Клио решительно сжал кулаки, вспомнив, как будучи пятнадцатилетним юнцом получил по носу, заступившись за Тео. Того выкачали в грязи отморозки-подростки — детишки богатеньких ублюдков. Именно с этими «недородителями» водился Александр.
Было дождливо и Кавьяр-младший превратился в чумазое существо с подбитым глазом. Подонков было пятеро. Грек орал на них как ненормальный. Что-то вроде: «Твари! Нравится толпой одного избивать?»
И: «Да я вам ноги переломаю!»
В общем особого впечатления это на тех придурков не произвело. Поэтому получил Клио по полной программе. Нос его был нещадно подпорчен, правая бровь рассечена. А кроме этого, упыри безмозглые едва не отбили парню почки. Вовремя Жанна высунулась в окно и заорала во все горло, что у нее оружие в руках. Впрочем женщина не солгала и тут же пальнула в воздух. Подростки разбежались, а Клио плюхнулся рядом с Тео в грязь и уставился в небо. Однако, дождь хлеставший по лицу, не позволял долго таращиться вверх. Грек молча помог брату встать и, по-хозяйски властно положив на плечо Тео руку, повел его в дом.
Этот день никогда не обсуждался братьями, но они гордились друг другом и своими боевыми ранами. Негласный обет молчания соблюдался даже Жанной, — она была лучшей служанкой в особняке, — которая прекрасно понимала, насколько важной казалась та драка и Клио, и Тео. Уже тогда стало ясно, что ничто и никогда не разлучит, не разрушит братскую любовь Кавьяров. И так было на протяжении всей жизни…
Сморгнув наваждение, грек стащил с Тео ботинки и осторожно подтянул того вверх, ближе к изголовью кровати. Затем прикрыл покрывалом и вышел из спальни.