– И не надейся. Повторяю: гуляем на все!
Подготовившись к походу в «Золотое сафари», я каждый день заклинала: пусть он придет, пусть он придет. Однако, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай, и оставшееся время я каждый день честно посещала все доступные мне мероприятия, на которых теоретически мог появиться Марк. В последний момент удалось почти невозможное – добыть пригласительный билет на открытие Московского кинофестиваля. Я увидела его там, в зале, но только издали. А потом он куда-то исчез. Я даже отправилась на вечеринку в честь открытия. Зря потеряла время! Как мне с трудом удалось выяснить, Марка там не было. Да если бы и был, наверняка гулял бы в VIP-зоне, куда меня не пустили бы. Я посетила еще несколько тусовок, так или иначе связанных с кино и телевидением. И вернисаж молодого художника, который привлек меня лишь тем, что я точно знала: туда собираются Радомыжская с женихом. «Чем черт не шутит, – подумала я. – Марк ведь дружит с Андроном. Вдруг у них в этом вопросе вкусы совпадают?» Не совпали. У Марка, наверное, вкус лучше, что само по себе меня даже обрадовало. Хотя не исключено, что его в тот день просто не отпустили какие-нибудь более важные дела. Вся радость от вернисажа ограничилась для меня созерцанием Лесиного портрета. Художник изобразил ее почти ню, и я убедилась, что Гальская права. Ноги и впрямь кривоваты. Конечно, не до такой степени, как у Сары Джессики Паркер, но достаточно. Однако художнику, в отличие от Гальской, претензий не предъявляли, наоборот, громко превозносили его талант. Видимо, для нее более важно не что, а кто. Иными словами, что дозволено художнику, то нельзя Гальской.
Набравшись под завязку культурных впечатлений, но так и не встретившись с Марком, я пошла с Милкой в «Золотое сафари». Там нас ожидал сюрприз. Вернее, не столько меня, сколько Милу. Швейцар в пробковом шлеме, белом сафари и с огромной двустволкой, увидев мою подругу, расплылся в широчайшей улыбке и трепетно выдохнул:
– Это вы? Моя жена обожает вашу передачу!
– Спасибо, – с ошарашенным видом отозвалась Мила. – Только, по-моему, вы меня с кем-то путаете.
– Но ведь вы ведете «Ложку-поварешку»?
Она кивнула. Глаза у швейцара суетливо забегали, словно он что-то искал.
– У нас вообще-то не полагается, – виноватым шепотом произнес он. – Но, может, вы все-таки... Автограф... Пожалуйста... Супруга с ума сойдет!
Порывшись в ящике под стойкой, швейцар-охотник выудил ручку и листок бумаги.
– Если можно, персонально.
– Можно, конечно, можно, – со смущенным видом промямлила моя подруга, у которой еще ни разу в жизни не просили автограф.
– Милка, это слава, – сказала я, когда мы уже сели за столик.
– Нет, это просто телевидение, – возразила моя разумная и скромная подруга. – Как сказал, кажется, Познер, если на экране каждый день показывать лошадиную задницу, и она станет звездой.
– Глупости! – заспорила я. – По нашему телевидению столько разных задниц показывают, но почему-то не все становятся звездами.
Милка прыснула:
– То есть, по-твоему, моя задница лучше?
– Аппетитнее, – уточнила я.
– В каком смысле?
– Во всех. И в прямом и переносном. Ты ведь еду готовишь!
– Ладно. Хватит. – Милка плотоядно схватила меню, обтянутое шкурой зебры. – Давай выбирать и заказывать. Умираю, есть хочу.
Я выбрала на закуску «Салат Килиманджаро» – исключительно потому, что он стоил меньше всего. Ну и название, конечно, красивое. Хемингуэя напоминает. Милка заявила, что горы ей чужды, вот море – другое дело, значит, она выбирает салат «Голубая лагуна». Насчет голубого я позволила себе съязвить. Мол, не знаю ни одного голубого овоща, и вообще, на что они намекают? Однако ближайшее же будущее показало: в проигрыше оказалась не Милка, а я. Официант поставил перед ней огромное блюдо, на котором толстым слоем лежали разные виды салата, из волн которого аппетитно выглядывали розовые королевские креветки. И к этой неземной красоте еще прилагались на выбор три вида заправки. А я? Что получила я? Вот уж воистину: скупой платит дважды. Главное, разница в цене – каких-то двести рублей. Посреди такого же, как у Милки, размеров блюда одиноко и гордо возвышалась миниатюрная гора Килиманджаро. Очень миниатюрная! Полпомидора и четвертинка огурца, художественно наструганные и сложенные горкой. У меня оставалась призрачная и зыбкая надежда лишь на «снега», а точнее, белый соус на вершине. Может, хоть он необыкновенный? За что я тридцать долларов заплачу? Как выяснилось, ни за что. Обыкновенная сметана! Тоже мне, Килиманджаро. «Домик в деревне» не хотите? Честные люди добавили бы бабусю в очочках.
Настоящее блюдо для зажравшихся миллионеров! Милка меня пожалела и поделилась салатом и креветкой, жуя которую я пришла к выводу, что в принципе все справедливо. Милка пришла поесть, а мне тут нужно совсем другое. Когда мы вошли, я немедленно окинула взглядом зал, благо ресторан небольшой. Марка не было. Однако я не спешила расстраиваться. Время-то еще детское. Вполне может прийти позже. Я специально выбрала место лицом ко входу и теперь могла видеть каждого входящего.
– Ну-ка, расслабься, – наконец одернула меня Милка. – Смотришь куда-то мне за спину. Ужасно неприятно, аппетит пропадает. И вообще, если он придет, куда денется? Ты точно его увидишь.
Однако я ничего не могла с собой поделать и невольно все время посматривала на дверь.
Он вошел в тот момент, когда нам подали следующее блюдо, и я, отвлекшись на официанта, едва не пропустила самое важное! Монетка не обманула, желание мое сбылось, Марк был тут. Но... О ирония судьбы! Он пришел не один, а с компанией – еще две женщины и один мужчина. Значит, одна женщина с ним!
– Ты что? – с тревогой поглядела на меня Милка. – Подавилась?
Она ведь сидела к ним спиной и ничего не видела.
– Хуже, – объяснила я. – Он пришел, но не один.
– Что и требовалось доказать, – мрачно бросила Милка.
Тут мне стало ясно, что я неправильно выбрала диспозицию. Их провели за столик в дальней части зала, и теперь Милка могла их видеть, а я нет.
– Срочно меняемся местами, – решила я.
– И не подумаю, – уперлась моя обычно покладистая подруга. – Будешь потом на него таращиться. А я слишком хорошо к тебе отношусь и не позволю позориться.
– Мне только бы рассмотреть эту его даму.
– Какую из?
– А с какой он сел-то? С темненькой или беленькой?
– С беленькой!
Ну вот! Опять блондинка! Кто бы сомневался. Настроение у меня совсем испортилось. И хорошо, что спиной сижу. Охота была любоваться, как он с ней любезничает! Приди я сюда одна, вообще расплатилась бы и ушла. Но я не могла так подло поступить с Милкой. В кои-то веки вытащила ее в дорогой ресторан, наобещала с три короба... Вон с каким аппетитом она ест! Нет уж, вытерплю эту муку до конца. Сама виновата.