Он слегка ее потряс, а затем искусно, так как она дрожала и не могла ничего отвечать, взял рукой ее за подбородок и развернул ее губы к своим.
Много времени спустя, как показалось Элоэ, она откинула свою голову ему на плечо и сказала слабым, изумленным голосом:
– Но как я могу любить… тебя? Это… неправильно, я знаю это. Я должна ненавидеть тебя, и все же, когда ты касаешься меня, я… люблю тебя так сильно, что не могу думать… ни о чем другом.
– Разве этого недостаточно?
Усилием воли она собралась, чтобы ответить ему.
– Нет, этого недостаточно, – сказала она. – Я хочу уважать тебя, восхищаться тобой, знать, что ты честный, и надежный, и правдивый. И… и… – Ее голос перешел на рыдания. – А ты ничем этим не являешься.
– И все же ты любишь меня! – сказал он ликующе.
– Да, я… люблю тебя, – ответила она. – Но я не должна… Я знаю, я не должна…
Он придвинул ее еще ближе.
– Моя бедная девочка, – сказал он. – Ты так мало знаешь о жизни, ведь так? И все же ты думаешь, что знаешь о ней много. Тебе было так легко до сегодняшнего момента. Черное было черным, а белое – белым, и ты никогда не была раздираема между тем, что подсказывал тебе твой ум, и тем, что говорило тебе сердце. – Он еще ближе притянул ее к себе, затем коротко рассмеялся. – Дело не в том, что ты слишком молодая, ты слишком старая. Ты не научилась смеяться, наслаждаться жизнью просто из-за удовольствия жить. Вот чему я собираюсь тебя учить.
– Но я не должна тебя слушать. Мы не можем что-либо значить друг для друга. Как ты не понимаешь? Как я могу рассказать отцу о тебе? Как я объясню ему и моей матери, что люблю тебя?
Последовала небольшая пауза, затем Дикс сказал:
– Итак, ты действительно хочешь, чтобы я ушел?
– Нет! Нет! – Элоэ говорила помимо своей воли. – Я не смогу это вынести, я не смогу. Ты должен измениться… Ты должен обещать мне…
Он перебил ее.
– И ты действительно поверишь этим обещаниям? – спросил он. – Ты поверишь?
– Я постараюсь. Он мягко засмеялся.
– Ты же знаешь, что в глубине души ты никогда не будешь в этом убеждена. Нет! Я не буду давать никаких обещаний. Ты должна любить меня таким, какой я есть, или мне придется уйти. В любви должно быть доверие – в этом я согласен с тобой – и не может быть никакого доверия там, где присутствуют неискренность, лицемерие, притворство. Смотри на меня такого, какой я есть, малышка Элоэ. Люби меня самого, а не какого-то сказочного героя, которого ты себе придумала.
Элоэ прикрыла глаза. «Это невозможно слушать, – подумала она. – Это не может быть правдой. Такое решение будет слишком тяжелым».
– Ну почему ты такой? Почему? – спросила она наконец.
Ее голос был таким тихим, что он наклонил голову, чтобы услышать ее.
– Я такой, какой есть.
– Но ты можешь измениться, – настаивала Элоэ. Правда, ты можешь это понять?
– Возможно, – согласился он. – Все меняются с возрастом. Все меняются к лучшему или к худшему каждый день в течение всей своей жизни. Я не сказал, что не буду пытаться измениться, стать тем, что ты хочешь во мне видеть. Я только хочу сказать, что сейчас я не лгу тебе, или не пытаюсь быть тем, что я не есть на самом деле. Ты меня видишь сейчас таким, какой я есть, и, надеюсь, несмотря на это, ты любишь меня. Вот все, о чем я прошу. Оставим будущее на потом. То, о чем я прошу тебя сейчас, это принять настоящее и принять его с широко открытыми глазами.
– Но в действительности я его принимаю? – спросила Элоэ.
Он отрицательно покачал головой.
– Не совсем так. Ты все еще играешь в приятную игру сама с собой. В глубине души ты все еще твердишь себе, что я не могу быть таким плохим, каким кажусь. Ты хочешь получить от меня обещание, что я не буду больше делать то, что ты не одобряешь. Ты хочешь, чтобы я раскаялся. Другими словами, ты хочешь, чтобы я был кем угодно, но только не самим собой. Но я уже сказал, что я такой, какой есть.
Его объятие ослабело, и Элоэ слегка отодвинулась от него.
Неожиданно перед ней возникло лицо ее отца, стоящего на кафедре и проповедующего пастве о том, как надо противостоять соблазну и следовать заповедям библии. Она прекрасно знала, какого ответа ожидал бы от нее сейчас отец. Она знала, что было бы правильно делать сейчас, что она должна сделать.
Отодвинувшись еще дальше от Дикса и повернув к нему голову, она прошептала.
– Я… не могу, я… не могу!
В глазах ее появились слезы и потекли по щекам.
Он удерживал ее еще какое-то время с нежностью, в которой не было страсти; затем еще раз взял ее лицо в свои руки, посмотрел на ее щеки, мокрые от слез, и начал их нежно целовать, слизывая слезы.
– Я никогда не забуду эти слезы, – сказал он. – Они для меня самое дорогое, что было у меня в жизни.
Он говорил очень печально, а затем мягко произнес:
– Перестань плакать, родная, и скажи мне, когда ты выйдешь за меня замуж?
Элоэ широко открыла глаза и уставилась на него.
– Э… замуж… за тебя?
– Ну, конечно. Неизбежный венец счастливой любви, не так ли? Я могу поклясться тебе в одном, на библии, если нужно, что при всех моих мерзких преступлениях я никогда не был женат. А также, могу добавить, я никому до этого не предлагал выйти за меня замуж.
Возникла пауза, после чего он мягко сказал:
– Ты выйдешь за меня замуж, любимая моя малышка Элоэ, ведь правда?
Она отвернулась от него, страшась выражения его глаз.
– Это слишком… быстро, – ответила она. – Я не могу… думать об этом еще. Я не могу дать тебе… ответ. Я должна… подумать.
Она почувствовала, как он напрягся и сказал совершенно другим голосом:
– Конечно, я забыл, что ты должна решиться принять на себя такой позор, как выйти замуж за вора.
– Нет, нет, вовсе не поэтому, – вскричала Элоэ. – Дело в моих родителях. Я должна им объяснить, я должна им сказать. Я не могу им лгать насчет этого. Они должны знать правду.
– Понятно.
Он говорил медленно, как будто размышляя над какой-то проблемой, затем произнес:
– А предположим, они откажутся дать свое согласие? Что тогда?
– Они не откажут, они не смогут, – воскликнула Элоэ. – Им будет больно, им будет трудно понять, но они не откажут мне в браке с тем, за кого я хочу выйти.
– А что если они все-таки откажут? – настаивал он. – Что если они категорически будут против этого. Элоэ сплела пальцы рук вместе. Она представила себе лицо своего отца, белое и напряженное, без тени гнева, увидела разочарование в материнских глазах. Они так на нее надеялись.
Они всю свою жизнь стремились дать ей все то, чего сами не могли себе позволить; и всю жизнь они жертвовали, шли на огромные жертвы ради всего того, что она получала из их рук.