— Ох, Занка-хитрованка, вся в бабушку! А теперь послушай меня серьезно. Есть еще одна важная причина, по которой не стоило бы целоваться с Геной. Три дня назад его отца арестовали как врага народа.
— Георгия Васильевича?!
— Именно его.
— Чушь какая-то! — возмутилась Занка. — Разве могут быть летчики врагами народа?! Лет-чи-ки!
— Органам виднее. Но я надеюсь, что там разберутся и его отпустят. А пока с Геной не стоит общаться.
— Ну почему, мамочка?!
— Зана, ты уже вполне взрослая, чтобы понимать такие вещи. Это может повредить твоему папе! Ты же не хочешь повредить папе?!
— Не хочу, конечно… Но так тоже нечестно: как целоваться — маленькая, а чуть что — сразу «ты уже вполне взрослая». Так вполне или не вполне?!
— Будь умничкой!
— Я всю жизнь умничка! Надоело!
— Зана, но ведь я тоже всю жизнь была умничкой… — вздохнула Людмила так, что дочь с удивлением на нее посмотрела.
* * *
В эту последнюю мирную субботу генерал Коробов заехал с утра в Брест, в штаб 28-го стрелкового корпуса.
«Вот тоже незадача, — рассуждал он по пути, — штаб корпуса — лишнее звено в системе управления. Не так уж много у меня дивизий, чтобы управлять ими через штаб корпуса. Армия сама росточком с корпус, хоть и усиленный. А поди ж ты: напрямую приказ не отдашь…»
Командир 28-го корпуса, коренастый круглолицый хоперский казак Василий Попов, встретил командующего у входа в трехэтажное с мансардным верхом здания, в котором располагался штаб корпуса.
— Ну, Степаныч, у тебя просто дворец по сравнению с нашей хижиной! — усмехнулся Коробов, оглядывая фасад весьма респектабельного здания на «шляхетской» улице старого Бреста. Здание штаба армии в Кобрине выглядело куда как скромно.
— Мир хижинам, война дворцам, товарищ командующий! — в тон Коробову отвечал комкор. Оба бывших прапорщика на германской, оба краскома по Гражданской войне (карьера Попова поначалу шла круче Коробовской) они были на короткой ноге.
— Похоже, что и в самом деле — война дворцам, — заметил Коробов, поднимаясь на второй этаж. — Дай воды глотнуть. Пыли наглотался.
— Может, чайку заварить?
— Воды. Чистой и холодной… Ну, чем порадуешь Василий Степанович? — спросил Коробов, когда они остались в кабинете наедине.
— Радовать особо нечем. В дивизиях все по плану. А вот соседи шевелятся, как шатуны в чащобе. Того и гляди, отколют номер!
— А вот пойдем и поглядим на наших соседей! — предложил Коробов. Они сели в машину и минут через семь уже въезжали в крепостные ворота. Дежурный по КПП выскочил, вытянулся и взял под козырек. Проскочили через трехарочные ворота и, свернув направо, миновали фасад монументальной двухэтажной казармы 333-го полка, перегораживающей западную часть цитадели мощным «покоем». Остановились перед выездом в Тереспольские ворота, здесь же вылезли, и Попов как военный хозяин Бреста и крепости повел начальственного гостя в сопровождении командиров полков в квадратную башню, возвышавшуюся над воротами и кольцевой казармой аж на четыре этажа. Шестиэтажную башню выстроили поляки и поставили в ней водонапорный бак. А под ним разместили комнатки-квартирки для смотрителя и обслуживающего персонала. Теперь в них ютились семьи командиров, и Коробов, поднимаясь наверх, споткнувшись о детский трехколесный велосипедик, чуть не наступил на чей-то таз с бельем.
— Немедленно уберите все с прохода! — цыкнул майор Гаврилов, командир 44-го полка, на женщину, испуганно выглянувшую из-за двери.
Попов первым забрался по железной лесенке на крышу башни, обнесенную металлической оградкой, за ним вылез и Коробов. Остальным сопровождающим лицам Попов сделал знак: «Подождите внизу!» С высоты башни открывался через Пограничный остров дальний вид на сопредельную сторону. Коробов поднял свой верный старенький «цейсс», хранимый еще с той, германской войны, и в окружье бинокля возникли острые звонницы тереспольских костелов. Совсем недавно предместье старого Бреста, Тересполь, оказалось отрезанным от города новой границей, равно как и три форта Брестской крепости остались на территории генерал-губернаторства. Теперь в одном из них стояла гаубичная батарея, а в бывшем пороховом складе другого размещался под мощным бетонным перекрытием штаб 45-й дивизии, которая вот уже три месяца готовилась к штурму города и цитадели. Знать это Коробову было не дано, так что пока он просматривал перспективу главной улицы, удивляясь ее безлюдности в субботний день. На то тоже была неведомая ему причина: командир дивизиона реактивных минометов «небельверфер» приказал выселить жителей местечка с улиц, прилегающих к позиции дивизиона, поэтому вся южная часть Тересполя временно опустела. Пусковые установки уже стояли на позициях под густой завесой маскировочных сетей. Коробов повел биноклем по горизонту, но ничего подозрительного в глаза не бросалось, кроме нескольких грузовиков, уходивших по проселку в окрестный лесок. Он повел биноклем ближе, и в окружье вплыли две наблюдательные вышки, стоявшие за старицей Буга. Высоченные — в четыре площадки — они венчались двускатными будками. Через узкие оконца смотрели на восток чьи-то острые глаза и мощные линзы. Коробов почти физически ощутил, как его сейчас рассматривают с той стороны и, может быть, фотографируют. Немая дуэль впереглядку, поединок биноклей: кто кого переглядит.
Это было как в страшном сне: на тебя надвигается поезд, а ты не можешь никуда убежать, руки и ноги действуют ужасающе медленно, и ясно уже — не успеть. Спасение только одно — вовремя проснуться. Но здесь-то все было наяву: надвигался отнюдь не паровоз, а мощнейшая германская танковая армада. А руки-ноги, то есть корпуса и дивизии, действовали пугающе медленно, непроворотливо… Взять хотя бы ту же 22-ю танковую дивизию, что стояла в Южном городке Бреста. Мало того, что она находилась под постоянным прицелом вражеских орудий, стоявших через близкую границу, так и вывести ее в исходный район было более чем не просто: надо было пересечь другие дороги, забитые войсковыми колоннами, а главное — станционное многопутье железной дороги.
И еще, как нарочно, полосу обороны 4-й армии удлинили в самый последний момент на 130 километров, передав под ответственность Коробова тот участок, который должна будет занять пока что не сформированная 13-я армия. Таким образом, фронт и без того неполной армии (фактически усиленного корпуса) растягивался до предела. И те, кто это спланировал, забыли простейшую истину: где тонко, там и рвется. Очень тонко было на этом кратчайшем пути на Москву…
Верховой ветерок приятно холодил разгоряченное лицо. Коробов стоял на верхотуре надвратной башни, не догадываясь, что взошел на олимп воинской славы своей 4-й армии. Именно здесь, в Крепости, и прежде всего в районе этой башни, — завтра же, а потом спустя еще несколько недель свершится главный воинский подвиг всей его армии, всего Западного фронта…