он подошел к идеям БСП и БПЖ намного ближе, чем другие мыслители того времени. И сделал это замечательным образом!
Позвольте мне остановиться на некоторых из его основных мыслей, изложенных в книге «Бытие и ничто», и пояснить, почему я часто соглашаюсь с этим автором.
«Я знаю, что я сомневаюсь, следовательно, я существую»[28].
По всей вероятности, то, что я сознаю, что сомневаюсь, доказывает, что я существую. Но не наверняка. Я могу заблуждаться, думая, что сомневаюсь, и считать, что у меня есть сомнения, когда на самом деле их нет. Другими словами, я могу ошибочно думать, что сомневаюсь, а на самом деле не сомневаться. При этом если я сознаю, что могу заблуждаться по поводу своих сомнений, то, скорее всего, я существую. Так или иначе, обманчивое убеждение в том, что я сознаю, что сомневаюсь или заблуждаюсь, скорее всего, доказывает, что я существую. Так что позвольте мне предположить, что с высокой степенью вероятности это так.
«Судом последней инстанции, стандартом здравомыслия является разум»[29].
Разум может быть стандартом здравого смысла. Но что, если, имея пагубные представления, я думаю, что они здравые? Что, если я существую без воли и своих суждений и, как амеба, выбираю «правильный» путь наугад, но (статистически) все еще считаюсь живым? Что, если я просто чувствую, что совершаю «правильные» поступки, не осмысляя и не оценивая их?
«Знать – значит знать, что знаешь».
Да. Было бы трудно знать, что знаешь, не зная, что знаешь, что знаешь. Но разве невозможно? Можно получить черепно-мозговую травму и чувствовать, что знаешь, и избежать несчастного случая со смертельным исходом, не зная, что знаешь.
«Бытие есть само по себе… оно – не пассивность и не активность».
Будь бытие только само по себе, разве мы могли бы сознавать его? Нет, для этого нужно быть более, чем просто живым.
«Кьеркегор рассматривает тревогу как постижение ничто»[30].
На мой взгляд, Сартр говорит о том, что человеку необходима жизнь или его собственное «что-то», чтобы не испытывать страх. Но, сказав это, он сам себя погружает в тревогу.
«…Всякое знание есть сознание знания».
С этим можно согласиться, если определять знание как сознание. Также можно сказать, что все чувства, даже малейшие, являются некоторой частью сознания, так как всякий раз, испытывая то или иное чувство, вы его в какой-то степени осознаете. А как еще понять, что такое чувствовать?
«…Я никогда не являюсь никакой из моих позиций, никаким из моих действий».
Насколько я знаю, Сартр сделал это заявление в 1943 году, тогда как Альфред Коржибски сказал об этом на десять лет раньше: «Я есть множество моих чувств и поступков, а не что-то одно из них».
«Он [самообман] пытается также конституировать меня как являющегося тем, чем я не являюсь».
Я притворяюсь кем-то, кем не являюсь, и в некоторой степени знаю об этом. Если я вру, что у меня есть деньги, то это не самообман, а ложь. Если я говорю, что я богат, т. е. причисляю себя к состоятельным людям, зная, что денег у меня немного, то это самообман. Как сказал бы Коржибски, я не могу быть богатым каждый раз, когда у меня есть немного денег.
«…Сознание, которое в своем бытии одновременно есть то, чем оно не является, и не есть то, чем оно является».
Не обязательно! Бывает, что я осознаю, что мне кто-то нравится, а бывает, что и нет. Я не всегда пребываю в сознании или без сознания полностью. Разве я не могу быть в сознании частично?
«…Стыд есть мой стыд перед другим; эти две структуры неразделимы».
Нет. По всей видимости, Сартр понимает, что стыд бывает двух видов: 1) стыд за свой поступок (скажем, за обман кого-то), который подразумевает и того человека, которого вы обманули, и отождествление всего себя со своим обманом; и 2) стыд только за свой поступок (обман), но не за всего себя целиком.
При этом Сартр не видит между этими видами стыда принципиального различия. А если так, то он обходит стороной очень важный момент: можно стыдиться любой мысли, чувства или действия, отмечая, что они «плохие» или «постыдные», но при этом не стыдить себя за то, что вы так думаете, чувствуете или поступаете. В этом случае можно сказать так: «Я поступил неправильно и не добился своей цели, но плох мой поступок, а не я. Я не мой поступок, хоть я и несу за него ответственность. Как человек, который этот поступок совершил, я могу измениться и в следующий раз повести себя лучше». Таким образом вы избавляетесь от нездорового стыда за себя, а стыдитесь только того, что сделали.
Сартр понимает, что большинство тех, кто осознанно поступает «плохо» по отношению к другим (которые их за это осуждают), считают, что у них нет иного выбора, кроме как винить себя и свои поступки. Но выбор есть – особенно если следовать принципам РЭПТ, – и его можно обратить себе во благо. Люди не являются своими проступками, хотя нет никаких сомнений, что они их совершают. Но благодаря РЭПТ, даже поступая плохо, они не чувствуют себя плохими людьми. Сартр вплотную подошел к пониманию этой идеи, но так и не разглядел ее полностью. Ему почти, но не до конца, удалось постигнуть концепцию безусловного самопринятия (БСП).
«Вероятно, что этот объект является человеком… он может размышлять о некотором предприятии… он может быть глуп…»[31].
Да. Он может мечтать, быть в оцепенении или в замешательстве. Как правило, если он «видит» мужчину, то с высокой степенью вероятности это мужчина. Но не наверняка. Он может быть слеп или отвлечен от всего мира.
«…Любить – это значит хотеть, чтобы меня любили, следовательно, хотеть, чтобы другой желал, чтобы я его любил».
Не всегда! Можно, например, любить Гитлера, быть одержимым и ослепленным своей любовью, но не желать взаимности. Обычно, если я люблю кого-то, то хочу, чтобы и он любил меня. Но не всегда! Даже если моя любовь не разделена, я все равно могу получать от нее удовлетворение и не нуждаться в том, чтобы меня любили в ответ.
«…Я сохраняю прошлое в себе и решаю действием вопрос о его значении».
Да. К прошлому можно относиться хорошо, плохо